Запойное чтиво № 1 - Александр Крыласов

Тихон Тихонович безнадёжно махнул рукой и взглянул на окна своей квартиры. В его глазах застыли бессильные старческие слёзы.

— Ладно уж, помогу тебе, — смягчился Червочкин, — через два дня получишь всё сполна. Только принеси мне список всех его долгов.

Сошников посмотрел на капитана, как умирающий на своего лечащего врача, не веря ни единому его слову.

Капитан подкараулил Мгамгбу в подъезде, тот отпрянул от него, как газель от ягуара. Червочкин вкратце оповестил африканского дипломата, что третьего дня женился на дочери Сошникова и проблемы Тихона Тихоновича теперь его проблемы. Мгамгба горячо поздравил жениха, рассказал байку про военный переворот и предложил ему слетать в Зимбабве, чтобы вступить во владение теплоходом.

— Не, я к вам не поеду, — заупрямился Червочкин, — я жару не люблю, я холод люблю. Залезаю каждое утро в сугроб и сижу, пока не надоест.

Дипломат невольно поёжился и надвинул шапку ушанку на глаза.

— Что поделаешь, Россия, — развёл руками капитан, — дикая северная страна. Зябко у нас тут, медведи по улицам шастают, холодрыга одним словом. А ещё склизко. Дворники-то ленятся, работают тяп-ляп. Не боишься подскользнуться, дружище? Не ровен час упадёшь, шею себе сломаешь.

Мгамгба непроизвольно закрутил шеей.

— Беспредел тут у нас творится, — продолжал жаловаться на российскую действительность Червочкин, — гастарбайтеры шалят, шпана с пиками шляется. Как дадут случайному прохожему пёрышком в бочину, тут из него и дух вон.

Капитан жестами показал на дипломате, как шпана запускает нож под рёбра случайным прохожим. Мгамгба побелел, хотя по правде сказать — посерел.

— А раскрываемость низкая, — разоткровенничался капитан, — нулевая раскрываемость. Сколько их было, резонансных убийств — ни одно не раскрыто. Журналюги пошумят, пошумят и успокоятся, а человека нету.

Работника посольства внезапно перестали держать ноги, он съехал спиной по стенке и опустился на корточки.

— А всё почему? — Червочкин навис над дипломатом и уставился на него сверху вниз.

— Почему? — одними губами повторил зимбабвийский подданный.

— Потому что бананья у нас не растут, зато репа вырастает, дай Бог каждому. И ты своей репой соображай, что к чему, — капитан выразительно постучал Мгамгбу пальцем по лбу, — кому можно арендную плату зажимать, а кому лучше до копеечки выплатить. Я тебя пробил по базе, ты уже пять лет с хозяевами квартир такие фокусы выкидываешь. Сколько у тебя там долгу? Не помнишь? А вот я тебе сейчас напомню.

Червочкин покопался в кармане и достал список Сошникова со всеми затратами на дипломата дружественной нам страны.

— Деньги подгонишь максимум через два дня. Позвонишь хозяину квартиры и передашь из рук в руки. Иначе включаем счётчик. Ты не бойся, мы тебя пытать не будем, — обрадовал Червочкин, — просто разденем до трусов и кинем в сугроб. Посмотрим, сколько ты там продержишься.

Мгамгба позвонил Сошникову на следующий же день, предложил встретиться и передать всё причитающееся. Получив три пухлых конверта, Тихон Тихонович выпал из депрессии, но впал в невроз выбора. Сколько заплатить капитану? Половину суммы — правильно, но слишком много. Треть — тоже правильно, но тоже многовато. После долгих и мучительных сомнений решил ограничиться тысячей долларов. Червочкин денег не взял.

— Ты какой-то ненастоящий мильтон, — поразился Тихоныч, — взяток не берёшь, от денег отказываешься.

— Что, все менты что ли продажные? Ты так считаешь, да?

— Извини, капитан. Извини старого дурака, не подумав, ляпнул, — попросил прощения растроганный Сошников.

В Бирюлёвскую квартиру он вошёл как барс. Достал из карманов конверты с деньгами и небрежно кинул на трюмо.

— И по сусалам его, по сусалам, — расписывал Тихон Тихонович, как выбивал из африканца долги, — он деньги мне сразу отдал, а завтра вообще с квартиры съезжает.

Жена и дочь восторженно охали, зять дивился отваге тестя, а внучка нарисовала дедушку, разящего булатным мечом чёрного Змея Горыныча. За что политкорректный Рома поставил её в угол.

Ремонт, продажа — результат

Когда Сошников вступил в свою квартиру, в течение четырёх месяцев оккупированную зимбабвийским подданным, его чуть кондрашка не хватила. Он-то наивно полагал, что ему предстоит поменять мягкую мебель, да продезинфицировать сантехнику и дело в шляпе. Счаз. Разрушения в сошниковских хоромах напоминали Зимний дворец образца 1917 года после разгула балтийской матросни. Двери были сорваны с петель или пробиты насквозь тупым предметом, типа ядро или голова. На столах видимо били чечётку в туфлях на шпильках, а на паркете неоднократно пытались развести огонь. В сервант метали ножи и вилки, они так и торчали в разные стороны, напоминая ёжика на инсталляции. Но больше всего досталось кухне, её без затей использовали вместо помойного ведра. Тихоныч с трудом приоткрыл туда дверь из-за скопившегося мусора и протяжно завыл, учуяв смердящий запах гнили. Стоило Сошникову зайти в ванную комнату, как до него сразу дошло, почему счета за воду так зашкаливали. Вода, оказывается, просто хлестала в ванну, не переставая, все четыре месяца. Тихоныч, конечно, понимал, что Мгамгба — лишь гнилой кокос на цветущей пальме Африканского континента, но теперь любой куклуксклановец легко переманил бы на свою сторону вчерашнего интернационалиста. Сошников твёрдой рукой записал всех негров в чёрный список арендаторов и исключил из круга друзей.

— Говорят в Африке воды нет! — запричитал Сошников, закручивая краны двумя руками, — вот потому и нет! И не будет!

После молодецких забав дружественного нам дипломата понадобился капитальный ремонт всей квартиры. Рома настаивал на лицензированной ремонтной бригаде, но скуповатый Тихоныч решил обратиться к молдаванам. Их бригадир Виталик сразу предупредил, что русские и молдаване — братья навек и обещал провести ремонт ударными темпами. Сошников расслабился и три дня не появлялся в своей берлоге. Когда же нарисовался, то его сердце сначала поскакало галопом, а потом резко затормозило, как испуганный скакун, но не четырьмя копытами, а всеми желудочками и предсердиями. «Братья навек» за три дня ухитрились окончательно разнести всю квартиру, разгромили две несущие стены и спёрли остатки кухонной утвари. Тихоныч указал им на дверь, разругался с Ромой вдрызг, но и на второй бригаде решил сэкономить. На строительном рынке он нашёл таджиков под предводительством респектабельного малого по имени Саид. Тот напомнил, что таджики — лучшие строители в мире и привёл в пример Тадж-Махал, Вавилон, египетские пирамиды и почему-то Эйфелеву башню. Рома подозрительно цыкнул, но тут по радио стали передавать песню Стинга. Саид начал настолько чисто подпевать певцу по-английски, что Носков был сражён наповал. Бригадир не стал скрывать, что пять лет назад закончил иняз, но с тех пор успешно освоил профессии маляра и штукатура. Через две недели выяснилось, что лучше бы Саид так и оставался переводчиком, а его бригада продолжала пасти баранов и чистить арыки, потому что более косоруких работников было трудно себе представить. Тогда за дело взялся Рома и по Интернету нашёл славянскую бригаду из строительно-ремонтного холдинга. При подписании договора руководство заострило внимание на некоторых моментах.

— Категорически запрещается три вещи, — сразу предупредил прораб Олег, недавний выпускник строительного института, — а) присутствие молодой женщины с турочкой в руке; б) совместное распитие спиртных напитков под разговоры за жизнь;

в) выплата части денежных средств мастерам до полного окончания работ. Всосали?

— Не-е-е-ет, — покачали головами Сошников и Носков.

— Поясняю для тупых, — не стал с ними церемониться прораб, — если в квартиру попадёт женщина с высшим образованием, она непременно захочет напоить работяг свежезаваренным кофе. Делать этого категорически не следует, они сразу возомнят, что кто-то из них ей понравился, и вслед за кофе последует постель. Естественно, каждый будет рассматривать собственную кандидатуру и отметать остальных, следовательно, возникнет нездоровая половая конкуренция, исключающая усердную пахоту. Женщина о том кофе сто раз забудет, а пролетарии нет.

— Я сам пролетарий, — возмутился Сошников, — я, между прочим, сорок лет на механическом заводе слесарем оттрубил.

— Кофе в турке варите? — прищурился бригадир.

— Растворимый пью, — буркнул Тихоныч.

— Растворимый им наливать не возбраняется, — разрешил бригадир, хоть вёдрами пусть его пьют, а вот из турочки нельзя.

— Может и насчёт чая будут какие указания? — хихикнул Рома.

— Будут, — без тени улыбки пробурчал прораб, — мастерам нужно заваривать чёрный чай, а зелёный, каркадэ и матэ — не рекомендуется.