Пороховой загар - Александр Тамоников

— Так точно, господин майор!

— До связи утром, лейтенант.

— До связи.

Арас отключил станцию и прошел к балке, где вовсю шли работы. В 01.10 техника стояла в балке, затянутая двойным слоем маскировочной сети, находившейся при машинах и поглощающей импульсы радаров. К двум часам была устлана ветками сетка над лагерем. На пост у балки заступил первый часовой. Спустя еще десять минут все бойцы подразделения, кроме одного, спокойно спали в удобных, вполне комфортных палатках.

В девять часов утра субботы 16 мая Нури Сабих и Баха Джамар покинули усадьбу курда. Они проехали по центральной магистрали города, свернули в проулок. Внимание Сабиха привлекло здание, треть которого была разбита. Рядом с ним стояли вооруженные мужчины.

— Что здесь находится? — спросил Сабих.

— Штаб отряда ополчения.

— Вот как? А ни машин, ни боевой техники не видно.

— Откуда ей взяться? Все на передовой или на постах. Руководство использует всего два поддержанных внедорожника. Они стоят во дворе, отсюда не видно.

— Трое мужчин, вооружение — автоматы. Сбрось скорость, — приказал он Джамару.

Тот подчинился.

Сабих занес в блокнот какие-то обозначения и распорядился:

— Едем дальше.

На окраине, противоположной той, где жил Джамар, располагались позиции охранения. Здесь в капонирах стояли видавшие виды еще советские танк «Т-55» и бронетранспортер «БТР-60 ПБ». Рядом тянулась траншея, обложенная мешками с песком, виднелся блиндаж.

— Почему город укреплен именно с этой стороны? — спросил Сабих.

— Месяца два назад отсюда к городу подошла крупная банда игиловцев. Неизвестно, как она миновала кордоны курдов, но шума было много. Жертв тоже. Боевики подъехали на пикапах с пулеметами и открыли огонь по жилому кварталу, из гранатометов ударили по больнице, остов которой виден слева. Много людей убили.

— Что стало с тем отрядом?

— Его окружили, но боевики успели закрыться в нескольких частных домах и усадьбах, захватили заложников. А потом, когда поняли, что прорваться не удастся, подорвали себя вместе с машинами, которые были забиты взрывчаткой.

— Понятно. Смертники.

Джамар кивнул и подтвердил:

— Да, шахиды. После тех событий город не только здесь, но и со всех сторон прикрывают такие же позиции.

— И что, больше попыток атаковать город не было?

— Нет. Только двое мужчин подорвали себя на базаре. В прошлом месяце.

— Местные?

— Их невозможно было опознать. Так говорили люди. Здесь еще тихо. Сейчас, по крайней мере, как объявили перемирие. В других районах игиловцы не обращают на него никакого внимания. Так же и на передовой, где бои ведутся ежедневно.

— Почему вас не прикрывает русская авиация?

— Сабих, я не солдат ополчения, а простой обыватель. Мне никто ничего не объясняет.

— Скорей всего, из-за того, что противники находятся в прямом контакте. Удары с воздуха без потерь и среди курдов просто невозможны. Или же вашим вождям не удалось заключить союз с русскими. Вы же то с ними ведете переговоры, то с американцами.

— Мне плевать на это.

— Конечно, для тебя главное — сбор информации. Не понимаю только, какие ценные сведения ты мог передавать в Турцию.

— В Анкаре понимают.

— Ну и ладно. Что у нас еще интересного в городе?

— Это смотря что тебя интересует.

— Давай посмотрим базары.

— Их несколько.

— Вот все и поглядим.

На местных рынках было довольно много павильонов, ларьков и просто прилавков. Да и людей немало, особенно там, где продавались продукты.

Сабих вновь сделал отметки в блокноте.

— А что это за здание? — спросил он, когда «Ниссан» проезжал мимо нового двухэтажного дома.

— Это госпиталь. Здесь же приют для сирот и семей, лишившихся крова.

Сабих поставил знак в блокноте.

— Хорошо. Значит, многоквартирные дома в основном стоят в центре. Там же мечеть, самый большой базар, госпиталь с приютом, штаб. На окраинах преобладает частный сектор. Так?

— Да, — подтвердил Джамар.

— Хорошо. Теперь выходим на дорогу к Афрани.

— Там пост.

— У нас прекрасный повод покинуть Хамен.

— А документы? Ты говорил, что они надежные. Кто ты по ним?

Сабих усмехнулся.

— Представитель благотворительного фонда «Во имя жизни».

— Это сирийский фонд?

— Центральный офис в Иордании, филиалы планируется открыть на всем Востоке. Фонд зарегистрирован всего неделю назад.

— Прикрытие?

— Не только.

— Чем собирается заниматься этот фонд?

— Какая тебе, Баха, разница? Благотворительностью.

— На деньги ИГИЛ?

— Это тебя не касается.

— Похоже, меня ничего не касается.

— Тебя это не устраивает?

— Почему же? Меньше знаешь, дольше живешь.

— Ты о своей работе?

— Я вообще. Впереди пост. Здесь обычно проверяют очень серьезно.

— Ты только не паникуй. Будь уверен, у нас все в порядке.

— Я спокоен.

— Вот и отлично.

«Ниссан» подъехал к шлагбауму, перекрывавшему дорогу. Здание, стоявшее справа от него, было переделано в долговременную огневую точку. Из ближнего окна торчал ствол пулемета. За шлагбаумом в шахматном порядке бетонные блоки на небольшом участке. На здании прожектор. По сторонам дороги столбы с колючей проволокой метров на пятьдесят, рвы.

У шлагбаума ополченец в камуфляже с автоматом. Чуть поодаль еще двое.

Боец вышел на середину дороги и полицейским жезлом указал Джамару на небольшую площадку на обочине.

Баха остановил внедорожник.

Ополченец жестом велел водителю и пассажиру выйти из автомобиля. Агенты турецкой разведки подчинились. Они выбрались на обочину и подняли руки, согнутые в локтях, показывая, что безоружны.

Ополченец, прикрываемый двумя товарищами, стоявшими у здания, и наверняка пулеметчиком, подошел к ним.

— Салам! — коротко поприветствовал он их.

— Салам, — с улыбкой ответили Сабих и Джамар.

— Кто такие, куда едем?

Агенты представились.

— Документы! — потребовал патрульный. — Не спеша, спокойно, одной рукой достали, раскрыли, показали!

Джамар предъявил удостоверение водителя, Сабих — заграничный паспорт.

Ополченец одинаково внимательно посмотрел оба документа, сверил изображения на фото с оригиналом.

— Так ты, значит, местный? — спросил он Джамара.

— С определенного времени — да.

— Почему не в ополчении?

— Из-за болезни.

— Освобождение есть?

— Конечно. Но я не взял справку с собой.

— Ладно. Таких больных, как ты, в городе стало слишком много. Скоро будет тотальная проверка, тогда и откроется, кто болен по-настоящему, а кто уклоняется от исполнения долга.

Он забрал паспорт Сабиха, в котором тот значился как Намир Раймони, подданный его величества короля Иордании.

— Иностранец, значит?

— Да, почтеннейший. Извините, не знаю, как вас называть.

— Никак не надо называть. Что делаешь в Сирии?

— Я представитель недавно образованного благотворительного фонда «Во имя жизни». Прибыл в Сирию, чтобы оценить возможность открытия здесь наших филиалов.

— Что за фонд? Я не слышал о таком.

«Интересно, а о других фондах ты, презренный курд, хоть что-нибудь слышал?» — подумал он, но ответил терпеливо, спокойно:

— Как я уже сказал, «Во имя жизни» — благотворительный фонд, созданный на деньги людей, которые стремятся к миру, в том числе и королевской семьи. Наша главная задача — помогать всем нуждающимся. Организовывать гуманитарные конвои, доставлять в воюющую страну продовольствие, одежду, медикаменты, все, что требуется мирному населению.

— Толку от вас! Привезете тонн десять всякого тряпья и несколько ящиков с просроченными медикаментами, а шум на весь мир поднимете. Видали мы таких благотворителей. Больше денег на рекламу свою тратите, чем на помощь. Но ладно. Вас никто не запрещал, угрозы вы не представляете, хотя и пользы от вас нет. Держи. — Караульный передал Сабиху паспорт и мандат фонда, действительно созданного недавно на территории Иордании, и неожиданно спросил: — А где конкретно находится ваша контора, в каком городе?

Сабих удивился, не понял, зачем это надо курду, но ответил:

— В городе Ирбиде.

— Ирбид? Ясно. — Ополченец взглянул на Джамара и скомандовал: — Машину к осмотру!

— Как скажете. — Водитель открыл все дверцы, багажник и даже капот.

Караульный все осмотрел, не придал значения наличию спутниковой станции и заявил:

— Закрывай!

Джамар сделал это и спросил:

— Мы можем ехать?

— Не торопись, Баха Джамар. Далеко ли собрались?

— В Афрани.

— Это почти в буферной зоне. Зачем?

Джамар выдал историю своего двоюродного брата.

Ополченец заметно смягчился и спросил: