Второе Основание - Айзек Азимов

Забавно, но помощь пришла именно от такого человека.

— Держите бластер у себя, Притчер, — сказал Мул.

Затем он повернулся к Чанису, а тот пожал плечами и спокойно уселся.

— Эмоции, которые я здесь читаю, довольно неразборчивы и конфликтны. И что там насчет того, что кто-то другой, кроме меня, мог следовать за вами?

Притчер быстро вмешался и перебил его.

— Гипертрейсер был помещен на наш звездолет по вашему приказу, сэр?

— Конечно. — Мул холодно посмотрел на него. — Разве такие приборы есть у кого-то еще?

— Он сказал…

— Но ведь он сам здесь, генерал. И цитировать его не обязательно. Вы что-то говорил, Чанис?

— Да. Но я, наверное, я ошибался. Я считал, что гипертрейсер был подложен в звездолет агентами Второго Основания и что нас вели сюда с каким-то намерением… против которого я собирался бороться. У меня создалось впечатление, что генерал более или менее в их руках.

— Вы говорите так, будто сейчас думаете по-другому.

— Боюсь, что да. Или в дверь вошли бы не вы.

— Ну что ж, тогда давайте разберемся.

Мул скинул с себя верхнюю одежду, которая обогревалась электричеством.

— Вы не возражаете, если я тоже сяду? Сейчас все мы тут в полной безопасности и нам не грозит никакое вторжение. Ни один местный житель не испытает ни малейшего желания приблизиться к этому помещению, смею вас уверить.

Угрюмая злая воля проскользнула в этих его словах, напоминая о его скрытых силах.

— К чему такое уединение? — с неудовольствием спросил Чанис. — Или нас будут обслуживать танцовщицы?

— Едва ли. Так что у вас была за теория, молодой человек? Житель Второго Основания следил за вами с помощью приспособления, которого нет ни у кого, кроме меня, и… что вы там говорили по поводу того, как вам удалось обнаружить это место?

— Сэр, мне теперь кажется очевидным, что определенные соображения были заложены в мой мозг.

— Теми же самыми людьми из Второго Основания?

— Я думаю, что никто другой на это не способен.

— А вам не пришло в голову, что если человек из Второго Основания смог, ради каких-то своих целей, вложить такую мысль в вашу голову, вы, наверное, считали, что он пользовался методами, схожими с моими, хотя я могу корректировать только эмоции, а не идеи, то с какой стати ему понадобилось следить за вами с помощью гипертрейсера?

Чанис быстро поднял голову и, вздрогнул, встретившись взглядом с большими глазами Мула. Притчер что-то пробормотал, и все тело его расслабилось.

— Нет, — сказал Чанис, — это не приходило мне в голову.

— Hу а если они решили следить за вами, то это означало, что они не были уверены в том, что могут надежно вас контролровать, не могли поручиться, что вы прилетите сюда. Это не приходило вам в голову?

— Тоже нет.

— Почему? Неужели ваш интеллектуальный уровень вдруг так сильно упал?

— Единственное, что я могу ответить, сэр, это вопросом на вопрос. Вы тоже присоединяетесь к генералу Притчеру, обвиняя меня в предательстве?

— А если да, вы сможете защитить себя?

— Я могу повторить только то, что уже говорил генералу Притчеру. Если бы я был предателем и знал местонахождение Второго Основания, вы могли бы обратить меня и получить все необходимые сведения. Если вы сочли необходимым следить за мной, значит, я не обладал этим знанием, и следовательно, не мог быть предателем. Поэтому я отвечаю на ваш парадокс другим.

— И каково же ваше заключение?

— Что я не предатель.

— С этим я не могу не согласиться, потому что ваша логика безупречна.

— Тоща, я могу спросить, почему вы следили за нами?

— Потому что для всех этих фактов есть третье объяснение. И вы, и Притчер объяснили некоторые факты со своих точек зрения, но не все. Я — если вы уделите мне время — объясню все. И довольно быстро, так что вы не успеете соскучиться. Садитесь, Притчер, и отдайте мне свой бластер.

Нам больше ничего не грозит. И ниоткуда. Ни снаружи, ни из этой комнаты, ни, если честно говорить, из самого Второго Основания. Спасибо вам, Чанис.

Комната была освещена так, как и все дома на Россеме. Лампочка на потолке горела тусклым электрическим светом и каждая из трех фигур отбрасывала бледную тень.

— Так как я считал необходимым следить за Чанисом, — начал Мул, — было ясно, что я ожидал от этого определенных результатов. Так как он направился во Второе Основание с поразительной быстротой и нище не блуждал, мы можем разумно предположить, что именно на это я и рассчитывал. Так как я не стал получать эти знания прямо от него, значит, чтото удержало меня от этого. Это факты. Чанис, конечно, знает ответ, так же, как и я. А вы понимаете, Притчер?

— Нет, сэр, — недоуменно ответил Притчер.

— Тогда я объясню. Только один человек мог одновременно знать местонахождение Второго Основания, и помешать мне узнать это. Чанис, боюсь, что вы — человек из Второго Основания.

Чанис напряженно наклонился вперед и сердито спросил:

— Какие у вас доказательства? Домыслы уже дважды за сегодняшний день оказывались ложными.

— Есть и прямые доказательства, Чанис. Не так уж все это и трудно. Я говорил вам, что в умы моих людей вмешивались. Человек, который этим занимался, должен быть, во-первых, необращенным и, во-вторых, находиться близко к центру событий. Это довольно широкие требования для поиска, но не безнадежные. Вы слишком преуспевали, Чанис. Вы слишком нравились людям. Вы слишком хорошо со всеми ладили. Я думал…

А затем я пригласил вас, предложил возглавить экспедицию, и это вас не ошеломило. Я наблюдал за вашими эмоциями. Вы приняли мое предложение как должное, оно вас даже не обеспокоило. Тут вы переиграли, Чанис. Ни один человек, даже очень компетентный, не смог бы удержаться хотя бы от малейшего чувства неуверенности при таком предложении.

Так как ваш мозг не отразил этого чувства, то либо вы были крайне глупы, либо могли контролировать его.

Проверить это мне было довольно просто. В момент вашего расслабления я захватил ваш мозг, заполнил его на мгновение печалью, затем убрал эту эмоцию. Вы обозлились, причем с таким искусством, что я мог бы поклясться, что это — естественная реакция, если бы не то, что произошло вначале: когда я захватил ваши эмоции, какое-то мгновение, сотую долю мгновения, прежде чем вы спохватились, ваш мозг сопротивлялся. Это было все, что мне нужно было знать.

Никто не может сопротивляться мне, даже на крошечное мгновение, если его ментальные способности уступают моим.

— Ну хорошо. А что дальше? — в голосе Чаниса чувствовалась горечь.

— А дальше — вы умрете. Как человек из Второго Основания. Это просто необходимо, и надеюсь, что вы это понимаете.

И вновь Чанис глядел прямо в дуло бластера. Бластера, который теперь направлялся не Притчером, с которым можно было сделать все, что угодно, а человеком зрелым, способным противостоять любым ментальным атакам так же, как он, или даже лучше, чем он.

И времени оставалось мало.

То, что последовало за этим, трудно описать человеку, обладающими нормальными чувствами и не представляющему, что такое эмоциональный контроль.

Важно то, что Чанис предпринял в тот ничтожно малый отрезок времени, когда палец Мула уже начал нажимать на спуск.

Эмоция Мула была совершенно определенной, ее не затуманивали никакие колебания. Если бы впоследствии Чанису пришло бы на ум высчитать время, прошедшее с желания Мула стрелять до высвобождения других энергий, то он бы понял, что избежал смерти, успев все сделать за одну пятую секунды.

И этого едва хватило.

То, что ощутил Мул за тот же крохотный отрезок времена, было эмоциональным потенциалом мозга Чаниса, который внезапно возрос, рванулся в сторону, в обход его собственного мозга. Одновременно поток страшной, неслыханной ненависти, который обрушился на него с абсолютно неожиданного направления.

И именно этот новый эмоциональный элемент удержал его палец от окончательного движения. Ничто другое не могло бы помешать ему… но тут пришло полное понимание новой ситуации.

Это был треугольник, причем выглядел он куда драматичнее, чем это могло бы показаться стороннему наблюдателю.

Вот стоял Мул с пальцем на спуске, напряженно глядя на Чаниса. Вот стоял Чанис, не менее напряженный, еще не веря в то, что можно свободно дышать. И вот сидел Притчер, конвульсивно дергаясь в своем кресле, напрягая каждый мускул так, что было чуть ли не было слышно, как он трещал, испытывая одно единственное горячее желание — броситься вперед, с перекошенным лицом, наконец-то скинувшим свое деревянное выражение и превратившимся в ужасную, смертельную маску дикой ненависти, а взгляд его был бешенным, и глаза неотрывно смотрели на Мула.

Чанис и Мул перекинулись всего лишь несколькими словами… Но эти несколько слов раскрыли тот эмоциональный поток, который всегда остается способом взаимопонимания с такими, как они. Для нас необходимо перевести это на более понятный язык.