Корона мертвого короля (СИ) - Бердникова Татьяна Борисовна

— Почему ты сразу не сделал этого?! — прошипел он и, оглянувшись, прицельно пнул согнувшегося и зажавшего уши ноофета по хлипкой коленке, — Давай, парень, бей, бей! Этим тварям, я смотрю, твоя игра нравится…

— Нет, стой! — Фредо, спотыкаясь, бросился к разыгравшемуся пирату. В магии он понимал значительно больше, чем его молочный брат, понимал, чем могут быть опасны зачарованные инструменты — а в том, что барабан к таковым относится, сомнений быть не могло, — и предпочитал остановить опрометчивого Мартына. Он схватил парня за руку и, не позволяя больше ударить по инструменту, нахмурился.

— Ты умеешь играть на нем? Или просто лупишь, в надежде, что получится?

Менестрель пожал плечами. Он принципиальной разницы не видел.

— Но ведь получается же, — резонно заметил он, — Отпусти, они ж сейчас очухаются! Вот я их сейчас одним ударом…

— Еще немного — и рядом с ними ты уложишь и нас! — чернокнижник нахмурился и, склонившись, решительно дернул из рук пирата барабан. Сам он, говоря откровенно, на зачарованных инструментах играть тоже не умел, но все-таки небезосновательно полагал себя человеком более образованным, чем клейменный пират.

Однако, он не учел настырного нрава последнего. Мартын, резко дернувшись вперед, уцепился за инструмент и потянул его к себе.

— Это мой барабан!

Аркано на миг закрыл лицо рукой и, испачкав ее в крови, опустил.

— Кретин, идиот! Отдай барабан Фредо, он лучше…

— Ничего он не знает лучше! — совсем возмутился парень, — Барабан мой, играть буду я!

— Ты угробишь нас вместе с ними!

— Отдай ему барабан!

— Это мой!..

Ноофеты, почувствовав — именно почувствовав, а не услышав, — что смертельные звуки затихли, медленно опустили руки, открывая уши и вновь, ведомые сладким запахом человеческой крови, нацелились на троих спорщиков. Те, увлеченные своими разборками, полностью поглощенные ими, даже не заметили этого, отчаянно перетягивая из стороны в сторону зачарованный барабан, переругиваясь, чертыхаясь и совершенно игнорируя действительность.

В реальность их вернул весьма резкий и неприятный момент.

Медведь, оттащенный за ноги, внезапно соскользнул с кровати и, пребольно ударившись лбом об пол, вцепился в чьи-то худые конечности. Пойманный им ноофет, прекрасно сознавая, от кого исходит сейчас угроза, рванулся вперед, открывая жуткую пасть, надеясь впиться в горло Мартыну. Аркано, отчаянно пиная удерживающего его монстра, дернул за ноги нападающего, силясь если не помешать, то хотя бы сбить его с курса. Попытка удалась.

Тварь, мотнувшаяся в сильных руках главнокомандующего, промахнулась и, вместо того, чтобы впиться в горло, наткнулась клыками на помеченное плечо пирата. Мартын взвыл.

Медведь с силой пнул заднего ноофета по колену и, пользуясь мгновенной передышкой, рванул назад нападающего. Мартын закричал еще громче — острые клыки чудовища прочертили на его плече четыре глубокие борозды: две менее глубокие в центре и две более глубокие по краям, рассекая метку.

Барабан выскользнул из ослабевших рук, и чернокнижник, пользуясь моментом, крепко сжал его. А потом внезапно подпрыгнул, повисая в воздухе на остатках магии, держась над головами растерявшихся тварей.

Ладонь его мягко опустилась на инструмент, и звук — более мягкий, более музыкальный, но не менее губительный, — снова наполнил собою комнатушку.

Ноофеты схватились за уши. Аркано, по-прежнему лежащий на полу, закрыл голову руками, надеясь так приглушить звук, уменьшить его воздействие на себя. Мартын, тяжело дыша от боли, сполз на пол, судорожно зажимая рваные раны на плече.

Князь, зависший под потолком, скрестил ноги на турецкий манер и, обняв ими барабан, принялся негромко отбивать какой-то невнятный ритм.

Монстры завибрировали, затряслись, проводя звук, пропуская, резонируя его своими костлявыми телами и, сгибаясь пополам, скуля, подвывая, принялись потихоньку отползать к выбитому окну, надеясь сбежать, надеясь спасти свои жалкие жизни.

Фредо сузил глаза и ударил посильнее.

Несколько ближайших ноофетов затряслись, как в лихорадке; тела их затрепетали, вибрируя, ловя звуковые волны, а спустя несколько мгновений взорвались, как мыльные пузыри, обдавая брызгами крови лежащего Медведя и раненного пирата.

Остальные, воя от ужаса, ринулись к окну и, толкаясь, кусая и царапая друг друга, оскальзываясь на мокром от крови их собратьев дощатом полу, принялись протискиваться в него, спеша удрать от слишком непокорных жертв. Еще несколько четких ударов по барабану довершили начатое, обращая в кровавое месиво почти всех оставшихся от большой стаи монстров.

Два последних в ужасе выскочили в окно и скрылись в ночной мгле.

Чернокнижник медленно опустил ноги и, мягко спрыгнув сверху, легко приземлился рядом с дрожащим от боли и отвращения пиратом. Поставил рядом с ним на забрызганный кровью пол барабан и, окинув пострадавшего быстрым взглядом, шагнул к молочному брату.

— Жив?

В этом был весь Фредо. Выказывать горячего волнения, горячей заботы о привычно раздражающем его человеке он бы не стал ни за что на свете, однако, беспокоился и хотел убедиться в его дееспособности. Беспокойство свое он, правда, предпочитал выражать в максимально короткой форме.

Аркано шевельнулся, медленно убирая руки с головы. Потом осторожно поднял последнюю и, по-прежнему щуря левый глаз, продемонстрировал собеседнику залитое кровью лицо. Широко улыбнулся и, упершись ладонями в пол, сел.

Весь затылок его был запачкан кровью ноофетов, спина и плечи казались красными от нее, но раны самого главнокомандующего ограничивались только порезом через глаз, да парой незначительных ссадин.

Медведь оглядел комнату и, остановив взгляд на князе, уверенно кивнул ему.

— Жив.

Мужчина прекрасно знал и очень хорошо понимал мотивы поведения молочного брата, и никогда не требовал от него того, что молодой человек дать не мог. Он никогда не просил, чтобы Фредо проявлял повышенную заботу, чтобы он беспокоился за него, как за близкого родственника, всегда был удовлетворен той толикой внимания, что князь уделял ему.

Но сейчас внимания требовалось все-таки больше.

Чернокнижник подошел и, опустившись рядом с главнокомандующим на одно колено, обхватил ладонями его лицо, вглядываясь в пересекающий глаз порез. Потом, продолжая одной рукой придерживать большую голову молочного брата, кончиками пальцев другой легонько скользнул по ресницам, потрогал веко… Мягко подул прямо на глаз и неожиданно велел:

— Открой.

Аркано набрал побольше воздуха в легкие и неуверенно приоткрыл глаз. Моргнул, затем открыл его шире, и осторожно оглядел комнату. Потом моргнул еще раз и чуть нахмурился.

— Немного мутно… Но в целом сносно. Кровь заливает.

— Останется шрам, — Фредо спокойно поднялся с колена, — Зрение скоро восстановится, не волнуйся.

— Шрамы мужчин украшают, — Медведь пожал плечами и, стараясь не дать крови залить глаз, мотнул головой. Князь, не отвечая, отошел, направляясь ко второму раненному.

Сам Фредо особенно не пострадал, ранен не был, разве что очень устал, используя сложную магию, но помочь друзьям мог. И намеревался это сделать сполна.

— Покажи рану.

Он присел рядом с Мартыном на корточки и чуть склонил голову набок. Лопоухий пират, до сих пор зажимающий жуткие рваные раны на плече, словно надеясь так их вылечить, всхлипнул от боли и, дрожа, кое-как повернулся к собеседнику боком. Потом медленно, будто нехотя, убрал руку и, зажмурившись, потянул с плеча рваный рукав, уже насквозь пропитавшийся кровью.

Фредо нахмурился. Четыре глубокие борозды, оставленные зубами ноофета, пересекающие метку пирата, выглядели ужасно — края их алели, как угли в печи, а самая кровь, толчками вытекающая наружу, стремительно темнела, становясь черной. Все указывало на серьезность ранения, все говорило, что новому союзнику необходимо тщательное лечение.

Чернокнижник негромко вздохнул.

— Плохо, — неспешно произнес он, сохраняя спокойное равнодушие в голосе, не желая пугать пострадавшего, — Ноофеты — неприятные создания, друг мой. Когда-то они были живыми, но столкнулись с такими же тварями, и те обратили их в себе подобных. Клыки ноофетов ядовиты, в них содержится трупный яд и что-то еще, именно то, что при попадании в кровь заставляет организм меняться, превращая человека в ноофета. Твои раны…