Полководческое искусство - Гуго фон Фрайтаг-Лорингховен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жесткая логика и ясное определение понятий, которое характерно для всей системы Жомини, очевидно, чисто французской природы. Этому не следует удивляться, ведь он принадлежит преимущественно к французской школе. Однако и у нас некоторые позволили Жомини ослепить себя, прежде всего это касается графа Йорка фон Вартенбурга[81], чью работу «Наполеон как полководец» следует оценить как неудачную. Ведь, как верно заметил Теодор фон Бернгарди, Жомини всегда приспосабливает события «по необходимости к своей, в любом случае, несколько односторонней системе»[82]. Особенной глубины в анализе, говорит он, у Жомини не отмечается.
Мы сможем в полой мере постичь ход мыслей Наполеона только, если мы будем следовать за его свершениями и сравнивать его мнение о том или ином положении, как это следует из его переписки, с последующими событиями. Конечно, при этом при первом взгляде на высказывания императора сложно привести их в соответствие с тем, о чем сообщал в своих воспоминаниях маршал Сен-Сир[83]. 8 сентября 1813 г. император заявил[84], что если бы ему удалось выкроить день, то он написал бы книгу, где он столь исчерпывающе изложил бы основы военного искусства, что они были бы понятны любому офицеру, и что после этого войну смогли бы изучать как любую другую науку. Здесь якобы есть противоречие с позицией Мольтке. Последний утверждал[85]: «Если же теперь в ходе войны, с началом операций, остается неясным все, кроме того, что полководец сам по себе представляет в отношении воли и дееспособности, общие принципы стратегии, выведенные из них правила и построенная на них система попросту не могут иметь практической ценности». Однако следует, очевидно, учитывать, при каких обстоятельствах и в какой связи были произнесены эти якобы сказанные Наполеоном слова. Он тогда только что получил известие о полном поражении его «Берлинской армии» под Денневицем[86]. Как сообщает Сен-Сир, он принял это горестное известие с величайшей невозмутимостью, тем более что его положение сильно пошатнулось ввиду проигрыша этого сражения, которое стало поистине поворотным пунктом в войне[87]. Император не позволил себе проявлений неудовольствия или же упреков в адрес разбитого маршала Нея и его подчиненных. Проигрыш сражения он приписывал единственно значительной сложности военной науки, которая зачастую не может быть оценена в полной мере. Высказывание Наполеона о возможности написания учебника по военному искусству в этой связи означает скорее проявление сожаления, что у него нет в распоряжении достаточно обученных генералов, нежели указанием на то, что он и действительно полагал, что войну можно изучать по книгам. Даже если Наполеон и был автором этой фразы, то «выведенные в подобной работе правила не могли бы иметь практической ценности». Затем Наполеон, вынужденно имея обширный досуг, предоставленный ему на о. Св. Елены, отнюдь не использовал его в том смысле, о котором сообщает нам маршал Сен-Сир. Всеобъемлющая работа о военном искусстве, из которой каждый мог бы познать его, так и осталась его долгом перед потомками, ведь иначе и быть не могло. Таким трудом стали лишь сами его кампании.
То, что продиктовал лишенный трона император на о. Св. Елены следует воспринимать с осторожностью, ведь оно ценно лишь в той степени, насколько оно действительно может считаться отражением взглядов Наполеона. Эти заметки, так же как и некоторые из его писем подчиненным командирам, пронизывает своего рода доктринерство. Очевидно император, как и Фридрих Великий, другим выражал свои мысли не совсем в той форме, какую они имели в ходе его внутренних размышлений. Впечатление доктринерства, которое производит на нас, немцев, Наполеон, кроме того по большей части коренится еще и в особенностях французского языка. Так, когда он часто употребляет термины «система» или «метод», то во французском лексиконе это означает ничто иное как то, что мы понимаем под планомерными и основательными действиями. В этом же смысле император пользуется во многих письмах выражениями «методически» и «систематически», предупреждая своих подчиненных о необдуманных действиях. При этом его манера выражаться подверглась и влиянию имевшегося у него явного математического дарования, поэтому он достаточно легко мог обращаться к лексике, используемой в научном обороте.
Из продиктованного на о. Св. Елены в любом случае ясно следует, что те, кто полагают Наполеона схематичным, действовавшим по неизменным канонам, впадают в ошибку. Так, в своих замечаниях к работе генерала Ронья[88] он заявлял: «Нельзя и не следует предписывать нечто незыблемое на все случаи. Не существует неизменного боевого порядка. Всё, что в этом хотят зафиксировать, более повредило бы делу, нежели имело бы пользу». О ведении войны в целом он заявил: «Всякую войну надо вести методически, то есть в соответствии с принципами военного искусства». Однако принципы эти «отнюдь не отличаются от тех, которыми руководствовались великие полководцы, о свершениях которых повествует нам история». Далее говорилось: «Обладание навыками высшего командования возникает из изучения военной истории, а также за счет опыта. Нет определенных, неизменных правил; все зависит от способностей командующего, боевых качеств его войск, времени года и тысячи прочих обстоятельств, которые приводят к тому, что никогда один случай не похож на другой». Согласно Журго Наполеон говорил: «Хорошая армия – это та, в которой каждый офицер знает, как он должен действовать по обстоятельствам»[89].
И действительно сложно усмотреть в этих высказываниях основания для того, чтобы в манере Жомини и его последователей, попытаться принизить основателя современной войны до верного приверженца принципов. Только лишь желание обнаружить у этого великого военачальника то же тяготение к жестким исходным пунктам, которому были подвержены некоторые представители такой манеры действий, вместе с попытками показаться тонким аналитиком и окружить военное искусство нимбом учености, и объясняют такую тенденцию. То, что точка зрения самого Наполеона была как раз строго обратной, отчетливо следует из его слов, цитируемых Журго: «В войне требуется прежде всего здравое понимание человеческой натуры. Генералы большинство ошибок делают, когда стремятся быть слишком умными… Военное искусство – просто, как и все великое: простейшие маневры и являются наилучшими». В том же духе император однажды писал и своему брату Жерому: «Ваше письмо слишком остроумно. Для войны это не подходит. А она требует точности, постоянства и простоты»[90]. Это сложно увязать с теми словами, которые вкладывает в уста Наполеона Жомини: «Отрицать существование и влияние установленных принципов военного искусства равносильно отрицанию существования солнца; это показывает, что природу войны не понимают вовсе. Моя гениальность заключалась всегда только в том,
