Земля Без Короля - Эд Гринвуд

Почувствовав взгляд Краера, Хоукрил обернулся, почесал острием меча спину между лопатками и спросил, сверкнув улыбкой:

— Как ты провел время в Дранмаере, дружище?

— Не лучше, чем в Силптаре, — ответил приземистый, немного смахивавший на паука человек. — Похоже, что никто не успел позабыть того хитроумного квартирмейстера, который год назад так ловко отыскивал припрятанные харчи и зарытые кубышки с монетами.

— Ну, если бы ты, когда грабил, не отпускал бы шуточек, не пел и не жонглировал найденными монетами, словно бродячий фокусник, — спокойно сказал Хоукрил, — то людям вряд ли пришло бы в голову обращать такое внимание на твое лицо.

— Когда мне захочется, чтобы меня ткнули рожей в мои ошибки, о Самая Длинная Дубина Среди Латников, — устало ответил Краер, — то, клянусь, я попрошу об этом именно тебя. А пока…

— О-о, мне грозит великая опасность, — пробасил Хоукрил. — Умоляю тебя, разверни передо мной ее сияющие дали, о Красноречивый; я, дрожа от нетерпения, жажду узреть сияющий клинок твоего остроумия.

— Ну а пока что ты крушишь мне ребра дубинкой своего остроумия, — беззлобно огрызнулся Краер и потянулся к поясу. Длинный нож с черным вороненым лезвием метнулся вперед как раз вовремя, чтобы подхватить палку, на которой жарился толстый кусок баранины, за мгновение до того, как она упала бы в огонь.

Память тут же извлекла картинку: человек с Островов натыкается на этот самый нож, захлебывается кашлем и падает. Такая участь постигла многих. И все же, несмотря на умение убивать, которым так славился Краер Делнбон, старый квартирмейстер, Иеремборские острова так и остались непокоренными, и потому Хоукрил и Краер отправились домой на перегруженных, готовых в любой момент пойти ко дну кораблях и прибыли туда как раз вовремя, чтобы попасть в число объявленных вне закона.

Барон Черных Земель, которого звали Эзендор, был горделивым и видным собой мужчиной с железными, не знающими устали руками, остроумием, способным сразить врага не хуже, чем меч, и притом он всегда был готов искренне рассмеяться. Под его властью Черные Земли превратились в самое большое и самое могущественное из всех баронских владений на всем протяжении реки, превзойдя по богатству Орнентар и Серебряное Древо. Деньги появились даже у простых людей, и они начали сами приглашать бардов, чтобы те слагали им новые песни… Денег в баронстве появилось столько, что оно уже могло соперничать даже со Сверкающим Городом.

Вероятно, это и послужило причиной крушения Эзендора. Богатые торговцы из Силптара испугались возвышения барона, его полководческой мудрости и размаха. Одно дело — процветающее баронство где-то в среднем течении реки, а вот баронство, решающееся разинуть пасть даже на Иеремборские острова, — совсем иное.

Острова поднимались из моря, как стена, прикрывавшая устье реки Серебряной — пять гигантских, поросших лесом скал, — и являли собой драгоценный сад Силптара и его тыловые защитные укрепления. Самый густонаселенный из них, Ибрелм, мог соперничать разве что с самыми маленькими баронствами, зато все пять были богаты древесиной, из которой были выстроены тесно лепящиеся друг к другу высокие дома Сверкающего Города, и медью, сверкавшей в виде чайников и кастрюль в каждой третьей лавке. И, вероятно, тамошние судовладельцы как раз и нанимали бойцов и волшебников и быстро создали такое войско, которое смогло сокрушить армию Золотого Грифона.

Краер и Хоукрил никогда прежде не видали такого множества — казалось, им нет числа — неутомимых врагов. Сокрушительный удар барона оказался отбит с еще большей силой. Немногочисленные уцелевшие и сохранившие ему верность воины поспешили после кровавых поражений вернуться домой и там узнали, что барон, их господин, погиб или бежал, а Черные Земли захвачены его старым соперником Фаеродом, правителем Серебряного Древа. Значок Золотого Грифона теперь означал не слабую надежду на завоеванные ратным трудом достойные деньги, а, напротив, напоминал о награде, назначенной за голову обладателя этого знака. А на трон Аглирты, давно уже существовавший только в старинных легендах, вот-вот должна была опуститься задница заносчивого и безжалостного барона Серебряное Древо.

Хоукрил медленно, с удовольствием потянулся.

— Хорошо, что я иду с тобой, Краер, — медленно проговорил он, отрезая кусок мяса ножом, лезвие которого ярко сверкало в его волосатой ручище. — Может, поохотимся вместе?

Квартирмейстер пожал плечами и отвернулся, не желая, чтобы старый соратник увидел слезы, подступившие к его глазам.

— Я думаю, что дороги, лучше чем та, по которой мы с тобой идем, просто не может быть. — Против обыкновения, фраза у него получилась необыкновенно корявой. — Ну что, мясо готово?

Латник хохотнул.

— Не будь я рядом с тобой, так не разобрал бы, что ты говоришь.

2

ТРУДНО СБЕЖАТЬ ИЗ ЗАМКА

ИЗЯЩНЫЕ ПАЛЬЦЫ и гневно сжатые и поэтому казавшиеся тонкими губы сплетали заклинание, которое вполне могло погубить их. Сверкающие глаза осматривали пришельцев с головы до ног. Краер и Хоукрил были бессильны что-либо сделать, и им оставалось только ждать.

Молнии, больно обжигавшие и не дававшие воинам пошевелиться, с неодолимой силой прижимали их к стене, в спины врезались холодные камни. Самые отчаянные усилия двоих здоровенных мужчин позволяли им лишь чуть-чуть пошевелить рукой или ногой, хотя они, задыхаясь и обливаясь потом, напрягали мышцы, готовые, казалось, лопнуть от натуги, и оружие позвякивало от конвульсивных подергиваний могучих тел.

Более беспомощные, чем скованные цепями узники в тюрьмах, Краер и Хоукрил были заняты единственным доступным для них делом: разглядывали свою противницу.

Нельзя сказать, чтобы увиденное было неприятным. Длинные распущенные волосы темным потоком ниспадали на стройные плечи, обрамляя лицо с горевшими яростью глазами и более прекрасными щеками и подбородком, чем каждому из воинов когда-либо доводилось видеть.

Стоявшая босиком Эмбра Серебряное Древо не уступала ростом Хоукрилу и, может быть, была даже повыше, а двигалась она изящнее, чем лучшая танцовщица из самой дорогой таверны; ее быстрые, но мягкие и плавные движения очаровывали еще сильнее потому, что были естественными, а не предназначались для заманивания мужчин в западню. Ее волосы, возможно, были иссиня-черными, а глаза — темно-голубыми; впрочем, точно разглядеть это было невозможно, так как в комнате было слишком темно и единственное освещение составляли молнии, ярившиеся вокруг пленников, подобно пламени, да судорожно пульсирующее сияние на кончиках длинных, изящных женских пальцев.