Опознание (главы из романа) - Николай Сергеевич Оганесов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всю ночь мысли перескакивали с проклятой иголки на аттестационную комиссию и — что вполне естественно и закономерно, — в обратном порядке. А под утро приснился сон: откуда ни возьмись появился разъяренный мохнатый бык (накануне по телевизору показывали Испанию) и, приняв Бугачарова за матадора, бросался на него, норовя боднуть кривым щербатым рогом. Так до утра и бегал по арене, уклоняясь, как мог, от коварного удара.
Проснувшись, он первым делом осмотрел палец — тот оставался по-прежнему опухшим и приобрел синеватый оттенок.
Богачуров всегда, с самых младенческих лет, любил важнейшее из всех искусств — кино. И теперь, двигаясь к троллейбусной остановке, вспоминая о вчерашней своей неосторожности, трагические последствия которой с каждым часом казались ему все более реальными и необратимыми, он чувствовал жалость к себе, как если бы одновременно был и зрителем и главным героем многосерийного художественного фильма — благородным и обаятельным, ловким и удачливым, но уже с самого начала обреченным волей расчетливого и жестокого сценариста на верную смерть в последней серии.
На какое-то время рожденная воображением картина вытеснила другие мысли. Все вокруг — и улицу, и деревья, — заволокло словно бы дымом, подернуло кинематографическим туманцем, обманчивым и прозрачным, и, как водится, предстали перед ним в широкоформатном варианте открывки и сцены, фрагменты и целые эпизоды несуществующего сериала — того, что было, чего не было, того, что не случилось, но вполне случиться могло, — обрывки, накрепко связанные с вехами его биографии и вовсе не связанные с ними. Короче, задумался Багачуров, приотпустил вожжи и именно в этом несколько рассеянном, расслабленном состоянии ринулся через дорогу, по которой сплошной рычащей лавиной неслись автомашины: от легких разноцветных «Запорожцев» до многотонных, чадящих выхлопными газами грузовиков.
В том же состоянии задумчивости добежал он до середины проезжей части, сделал еще один, совсем маленький шаг (а правильней сказать, шажок), и в то же мгновение раздался странный и страшный звук, будто кто-то невидимый и очень сильный взялся за огромную, сверкающую стальными зубьями электропилу и со всего маха вонзил ее в лист фанеры, вгрызаясь в тонкую слойчатую древесину.
Улица дернулась перед глазами, сместилась, внутри что-то оборвалось, и огненные круги поплыли перед Бугучаровым…
В этом месте Михаил В., если б он взялся записать свой рассказ, желал бы обратиться к читателю с просьбой: «Многоуважаемый читатель! Если ты спешишь по своим неотложным делам, если ты занят или читаешь эти строки в метро, и уже объявили твою остановку, а поезд начал свой короткий тормозной путь, — брось, пропусти несколько страниц и сразу перейди к окончанию этой истории (для удобства оно специально выделено в отдельный абзац), поскольку все последующие события произошли в течение одной-двух секунд (ну, может быть, минуты, не более), носили непоследовательный характер и имели место исключительно в воображении нашего героя».[2]
«Черт возьми, — удивился Багучоров, выходя из подъезда и заворачивая за угол дома. — Ерунда какая-то. Я же вроде уже того, вроде уже выходил…»
На всякий случай он посмотрел на свои противоударные, антимагнитные, пылевлагонепроницаемые. Они показывали двадцать семь минут девятого.
Он поднял голову к окну третьего этажа. Жены не было видно, но занавеска еще покачивалась.
«Наверно, от сквозняка? Форточка, вон, открыта, — догадался Бочугаров и чертыхнулся: — О чем это я?! Глупости! Она ведь только что стояла там и смотрела на меня… Или на Ботика? Неважно, какая теперь разница, на кого?!» Резко, будто боясь опоздать, упустить нечто очень важное, он обернулся и посмотрел на то место, где с минуту назад видел соседа. Тот все еще возился со своей колымагой, поздоровался издали.
Бочагуров сделал вид, что не заметил. «Что-то неважно я себя чувствую, тяжесть какая-то в голове и двигаться затруднительно, — констатировал он, но тут же себя одернул: — Если идти, то лучше не опаздывать — какой пример для подчиненных?»
И, собранный, оправившийся от минутной слабости, бодро зашагал по улице, повторяя для самоуспокоения (это успокаивало) ключевые слова из приготовленной защитительной речи: «Главный бухгалтер строительного треста, дорогие сограждане, фигура центральная. Он всегда стоял и будет стоять незыблемо на страже охраны социалистической (она же государственная, она же общенародная) собственности на средства производства…»
«Неплохо, — отметил он, — убедительно. И ум виден недюжинный, и теоретическая подготовка налицо. Главное тон верный взять — без сюсюканья, энергичный…»
Он прошел мимо детской площадки, молочного магазина, глянул по сторонам и, дождавшись просвета в сплошном потоке автотранспорта, ринулся через дорогу.
На этот раз звук — неожиданный, режущий ухо, рвущий барабанные перепонки, — показался ему похожим на рев сверхзвукового самолета.
И вновь за ним захлопнулась дверь.
«Да что ж это на самом деле?! — не на шутку возмутился Бочогуров. — Что в конце концов происходит?! Безобразие!»
Почти бегом завернул он за угол дома, посмотрел на окно кухни.
Форточка была закрыта, тюлевая занавеска не шевелилась. Часы показывали двадцать семь минут девятого. А Ботик, сосед Матвей Матвеевич Ботик, как ни в чем не бывало захлопнул багажник своей развалюхи, уселся на переднее сидение и, выставив длинные ноги наружу, кого-то терпеливо ждал.
Бачогаров потрогал лоб. Он был холодным и липким.
Сломя голову, в отчаянии как бы, он побежал вдоль улицы, краем сознания схватывая и понимая, что со стороны неорганизованных (для святого дела охраны социалистической собственности) граждан, с точки зрения небезызвестного, например, гражданина Ботика, он, Бочогаров, выглядит по крайней мере смешно и, что еще хуже, несолидно. Но бежал. Бежал…
У магазина еще раз посмотрел на свои антимагнитные. Двадцать семь минут девятого. «Или без тридцати трех минут девять», — на всякий случай вычислил он.
Терять было нечего.
Между элегантной синей «Волгой» и следующим за ней грузовым фургоном образовался зазор.
Не оглядываясь, словно убегая от кого-то, Бачагаров стремительно кинулся через дорогу…
Вот черное масляное пятно на асфальте. Вот почти стершаяся разделительная полоса, грязные следы протекторов. Слева мчится на полной скорости грузовик («Почему я не могу разглядеть ни его марки, ни даже цвета?») и… кто-то включил электропилу, надавил на нее