Социо-пат - Владимир Владимирович

Глава 3: Взрослые

   Сегодня погода удивила духотой. Словно исполняя реквием для лета, природа решила взять свое и накрыла род человеческий пленкой для придания жизни парникового эффекта. Стиснутые бетоном, металлом и стеклом улицы раскалились добела, делая выход из дома сеансом посещения гипертрофированной микроволновки. Поэтому большинство добропорядочных японцев носу не казали на пропеченные тротуары или смертельно жаркие проезжие части, сущий ад для автомобилистов. Лучше было посидеть в душных, но оснащенных кондиционерами и водопроводом офисах, квартирах или, на худой конец, подсобках.

   Лишь к вечеру липкая пелена духоты и жара начала спадать. Когда солнце принялось за свой неспешный путь к краю небосвода, обстановка и вовсе выправилась, располагая уже не к варению в собственном соку, а к прогулкам на свежем воздухе, столь приятным после дневного затворничества. Тем более что в сравнении с прошлыми годами улицы были далеко не столь многолюдны. Наблюдался заметный отток жителей из столицы Японии. Возможно, это было связано с открытием границ и разрешением без визы посещать материк. А возможно, с восьмидесятиметровой стеной, огораживающей скорбный памятник давним событиям. Кто знает...

   - Жа-а-р-ко-о-о! - жалобно, и вместе с тем крайне сердито, протянул женский голос, слышимый из распахнутого окна многоэтажного дома в округе Тёфу. За светлыми занавесками, чуть шевелившимися благодаря усердным трудам присутствующего в комнате вентилятора, скрывалось однокомнатное обиталище двадцатитрехлетней незамужней японки. Яркие обои, яркая мягкая мебель, шкаф с одеждой, телевизор перед диваном, фотографии друзей... Ничего необычного, если не считать того маленького факта, что вместо положенных по уставу молодым дамам книжек о любви на соответствующих полках расположились "Краткая история христианства", "История борьбы с ересями", "Явления господни" и прочая сугубо религиозная литература.

   На приятного дизайна диванчике у дальней от окна стены расположилась обладательница недовольного голоса. Мегуми Канзаки, двадцать три с половиной года, незамужняя, японка, христианка, лейтенант. Последнее обстоятельство неимоверно радовало молодую женщину с тех самых пор, как она сфотографировалась вместе с остальными ребятами своего выпуска для "стены памяти". Групповые фото каждого выпускного курса дирекция вешала на стену вестибюля в память о проведенных вместе годах. Рекрутская миссия Крестоносцев на Окинаве была приятным местом. Может быть, климат, может быть, церковный дух, а может, и то и другое, сделали обучение на военного делом незлобивым и радостным. Читая книги о военных организациях государств, существовавших не так уж и давно, до Явления, Мегуми поражалась: ничего похожего на ее учебу там не было. Старательное превращение военных в циников, озверение, издевательства и уподобление их животным давно остались за бортом истории. Крестоносцы-новички ощущали себя скорее пастырями для заблудших нежели карающей рукой Господа. Конечно, их учили драться, пилотировать военную технику и пользоваться оружием умело, решительно и быстро. Но... не ассоциировался, упорно не ассоциировался уютный обеденный зал с солдатской столовой, общая спальня с казармой, а новейший пистолет "Марк II" - со смертельным оружием, отнимающим жизнь.

   - Уф! - выдохнула Мегуми, отвлекаясь от мыслей о прошлом. - Нет, решительно, здесь сидеть просто невозможно! Надо пойти прогуляться.

   Не размениваясь более на размышления, девушка упруго вскочила на ноги и прошла в ванную комнату. Сбросив одежду, Канзаки приняла холодный душ, дабы освежиться, а затем, вытеревшись насухо полотенцем, отправилась одеваться к выходу.

   Автору как-то не слишком хочется в подробностях расписывать ответственный процесс снаряжения дамы в опасный и увлекательный поход, называющийся "вечером увеселений". Ибо автор таки не женщина и от подобных процедур ему ни жарко, ни холодно, а предприятие собой они являют, по меньшей мере, комплексное. Поэтому давайте же, дорогой читатель, посочувствуем авторской застенчивости, да и соблюдем правила приличия, предписывающие не подглядывать за переодевающимися женщинами.

   Итак, Мегуми Канзаки была готова. Слегка прибавив себе никогда не лишней красоты косметикой перед зеркалом, сменив домашние шорты и незаменимую майку на облегающее черное платье, выгодно открывавшее спину, наша героиня обула свои стройные ножки в туфли на остром и длинном каблуке, намереваясь истоптать эти самые туфли на каком-нибудь танцполе. Но прежде чем уйти, девушка вспомнила кое о чем.

   - Ксо! - ругнулась она, проходя на кухню. - Голова дырявая...

   Открыв холодильник, Мегуми достала оттуда квадратную упаковку с синтетическим молоком. Вскрыв уголок, девушка налила в стоявшее на полу блюдечко приятно белоснежную жидкость. Словно партизан из засады, в помещение через приоткрытое окно моментально просочилось черное тело молодой наглой кошки по кличке Ти. Переливчатая черная шерсть делала ее немного похожей на выдру. Вальяжно протопав к блюдцу, наглое создание, полностью игнорируя свою добродетельницу, принялось лакать освежающее прохладное молоко.

   - Да, солидности тебе не занимать... - ехидно произнесла Канзаки, разглядывая питомицу. - Вот попадешься однажды какому-нибудь здоровенному толстому котищу - посмотрю я на твою спесь...

   Слова о толстом коте внезапно родили в воображении ассоциацию с сегодняшним проверяющим. Канзаки и ее однокурсники никогда не любили Инквизиторов, как часто именовали сотрудников Восьмого отдела государственного управления. Сперва в шутку. Однако со временем название приобрело неприязненный оттенок в устах коллег из соседних отделов. За дурную славу, за нехорошие слухи о предосудительных методах работы, за зловещую атмосферу, всегда окружавшую их главного начальника, Артура Хендрикса, похожего, как ей казалось, на Мефистофеля... Да и просто так сложилось, что Крестоносцы не любили питомцев Хендрикса. А уж этот... Мегуми почувствовала, как снова начинает непроизвольно краснеть и злиться, вспоминая откровенный взгляд этого Ватанабэ. Как будто он ее неторопливо и со вкусом раздел мысленно, посмотрел, прикинул, снова одел, и только потом заговорил. Наглец! Да еще посмел...

   Надо сказать, что Канзаки уже давненько мучалась тщательно скрываемым, и чего греха таить, глуповатым комплексом. Дело в том, что ее бюст был... великоват для японки. Средняя уроженка Островов редко когда могла похвастаться столь, э, скажем так, отлично округлившимся предметом женской гордости (как бы ни противились этому определению рьяные феминистки). Расти грудь начала рано, и злые как никто другой дети в школе, разумеется, дразнили ее "дойной коровой", "ходячим выменем" и прочими нехорошими и несправедливыми прозвищами. Со временем это прекратилось, особенно когда одноклассники начали проявлять совершенно противоположный интерес к этой части ее тела, но осадок остался. И Мегуми терпеть не могла всякого упоминания о своем бюсте! Странное дело... Ведь большинство женщин никогда ничего хорошего не скажут о своем большом бюсте, то ли из притворства, то ли потому, что мужчинам не понять, каково носить такую штуку всю жизнь... Вот и Канзаки собственных молодых и красивых форм откровенно стеснялась.

   А этот... Этот наглый, толстопузый... Вот так взял и со смехом напомнил ей о главном отличии от прочих девушек. При этом его кривая ухмылка и прищур из-под солнечных очков раздражали цинизмом, так и сквозившим...

   - Бр-р-р! - тряхнула головой Мегуми, прогоняя неприятные мысли. - Хватит. Черт с ним, с Инквизитором! Ладно, пока, Ти, буду поздно. Не вздумай окотиться, пока меня нет!

   Убрав молоко обратно в холодильник, лейтенант Канзаки покинула свое обиталище с одной целью: хорошо провести время.

   - Ня-я-я-я-черт!!!

   От этого вскрика за стеной испуганно шарахнулась в сторону горничная. Сосед справа, наверное, тоже, в прямом смысле слова, очумел. Странный новый постоялец, сразу по приезде повесивший на дверь табличку "Не беспокоить" с приписанным от руки "А то укушу!", вот уже несколько часов хранил гробовое молчание. И вдруг дико заорал в распахнутое окно.

   Возможно, шок был бы сильнее, доведись слышавшим узреть то, что творилось внутри номера. А творилось там сущее непотребство: Совершенно голый мужчина лет тридцати пяти, не по-азиатски крупный и мощный, с заметным животом, стоял посреди комнаты на коленях, раскинув руки в стороны. Перед ним на полу расположились три вентилятора, работающих на всю мощь. Еще один, установленный на потолке, помогал младшим братьям сверху. Однако совместных усилий техники оказалось недостаточно для удовлетворительного охлаждения массивного тела Сэма, как вы понимаете, Ватанабэ. Именно он и издал сей отчаянный клич.