Некондиционный (СИ) - Юрий Силоч

От стайки уголовников, уже сидевших за длинным грязным столом, раздались подбадривающие вскрики:

- Вонючка, нам интересно!

- Да, что было дальше? Рассказывай во всех подробностях!

Кучка придурков – негры, мексиканцы, азиаты, все в шрамах и с татуировками банд на лицах. На головах – разноцветные банданы – тоже знак принадлежности к той или иной «семье». Скалятся. Нарываются. Провоцируют, зная, что SWAT накажет того, кто ударил первым. А Вонючка продолжает, приободрившись и глядя на меня мелкими заплывшими глазками.

- А потом составляешь конфету, как была, и чуть проведешь разогретым ножом – шоколад застывает, и конфета как новенькая.

- Приятель, перестань, нам не хочется это слушать, – встревает Балу, и я замечаю, что его металлические кулаки крепко сжаты, а глаза нехорошо блестят.

- Так вот, она наедается конфетами и засыпает, – ноль внимания, фунт презрения. - И тут наступает мой черёд… Я беру её спящее тельце и тащу к себе. От неё классно пахнет карамелью, ну, вы знаете, эти детские шампуни…

- Если ты не перестанешь, – произношу я как можно спокойнее, хотя глаза застилает кровавая пелена, - тебе конец.

Он не слушает и продолжает говорить вещи, ужасные настолько, что я отказываюсь их воспринимать. Усталость и напряжение последних дней, улюлюканье уголовников и омерзительное хихиканье Вонючки сложились в сложное блюдо, приправленное яростью.

- И вот, когда я уже почти… - от волнения и возбуждения его голос дрожит, между ног появляются мелкие мокрые пятна, увидев которые я срываюсь.

Балу не успел среагировать, боевая программа включилась едва ли не сама собой. Никто не успел ничего понять или хотя бы просто заметить движение. Голова Вонючки улетела в угол, как старый футбольный мяч с лохмотьями-волосами, и гулко рухнула на пол, глядя на окружающий мир всё с той же смесью страха и похоти. Из сонной артерии оставшегося стоять тела брызнула алая кровь, которую всё ещё перегоняло сердце, не знавшее, что мозга, нуждающегося в кислороде и питательных веществах, больше нет.

Уголовники в момент вскочили со своих мест, откуда ни возьмись, появилось оружие, и мне было бы худо, если б не Балу, с которым мы встали спина к спине. Ножи, заточки, дубинки, пистолеты. У кого-то руки раскрылись «розочкой», являя миру складные острые лезвия чуть ли не полуметровой длины – нелегальные имплантаты скрытого ношения, горячо любимые разномастными бандитами. Я успел сломать руку одному отморозку, пытавшемуся проткнуть меня заточкой, а Балу едва не зашиб ещё двоих, когда бойцы SWAT пришли в себя, достали дубинки и, выстроившись в линию вчетвером, прошли сквозь беснующуюся толпу, как нож сквозь масло. Тем, кому не повезло попасть под удар, крепко досталось – спецназовцы били с математически выверенной точностью, строго по нервным узлам, и охота сопротивляться быстро пропадала даже у самых горячих голов.

Один из бойцов SWAT, глядевший на мир ничего не выражающими стеклянными фасеточными глазами, прорубился ко мне и занес дубинку для удара. Имплантаты давали мне способность соображать и двигаться намного быстрее обычного человека, но эта железяка была еще быстрей. Уклониться не вышло, и удар дубинки, хоть и пришедшийся вскользь, опрокинул меня на пол, заставив на пару мгновений потерять сознание.

Не прошло и десяти секунд, а все уже лежали на полу, корчась от боли. Я в том числе.

- Что тут происходит? – в столовую с перекошенным от ярости лицом ворвался Рутланд и, получив короткий доклад, приказал, ткнув в нас пальцем: - На сегодня этих двух оставить без еды! Следующая неделя – патрулирование коллекторов! Выполнять! – рявкнул он напоследок, и нас с Балу, взяв под руки, вышвырнули наружу, в коридор.

Спустя час мы уже брели в тёмной канализации, по колено в ледяной вонючей жиже. Спасибо, что для такой работы нам хотя бы выдали резиновые сапоги с высоким голенищем.

- Могло быть и хуже, – бурчал я себе под нос. - В конце концов, я же его убил…

- Да брось, – пыхтел Балу позади меня. - Он же обычная «отмычка». Ему цена – пять центов.

- «Отмычка»? – переспросил я.

- Да, – кивнул Балу и пояснил: - Смертник.

- В смысле, на него надевают пояс со взрывчаткой и?..

- Нет, тут другое, – мой напарник помотал головой. - У них другие задачи. Надо же кого-то посылать проверять, нет ли где-нибудь мин, турелей или подобного добра? Ещё Рут любит давать им задания, с которых невозможно вернуться живым. Например, грохнуть кого-нибудь или бомбу заложить.

Наши фонари вспарывали темноту туннелей, выхватывая поросшие плесенью и водорослями бетонные стены, проржавевшие решётки, трубы, протянутые вдоль стен, и жижу, отвратительную жижу под ногами. Тёмно-зелёную, густую, мутную, застоявшуюся.

- То есть они сами не знают о том, что они смертники? – ухмыльнулся я, поняв циничный замысел Рутланда.

- Разумеется. Этим ублюдкам говорят, что их вытащат, даже обсуждают куда посылать вертолёт, – Балу коротко хохотнул, отчего эхо прокатилось далеко по туннелю и никак не хотело умолкать. - А когда миссия выполнена, и «отмычка» больше не нужен, его просто глушат через чип в шее. Ну, либо таймер бомбы срабатывает сразу же, а не через какое-то время. Или оружие взрывается… Много способов.

- Мило.

- Ага.

Мы замолкли и топали по маршруту в тишине, нарушаемой лишь нашим тяжёлым дыханием и хлюпаньем под ногами.

- Прости, что втянул тебя в это, – сказал я, отчего-то остро почувствовав себя виноватым.

- Перестань, – отмахнулся Балу. - Не ты бы ему голову оторвал, так я. Вонючка всем давно надоел, у него уже крыша поехала. Сраный педофил, – он аж сплюнул от отвращения. - Ненавижу педофилов…

Последняя фраза меня почему-то заинтересовала.

- А чем ты занимался до этого? Ну, до того, как попал к Рутланду.

- Служил, – коротко ответил Балу запыхавшимся голосом. Он был слишком большим для этой клоаки, и передвижение по туннелю давалось ему непросто.

- О, так ты тоже коп? – удивился я.

- Патрульный. А ты?

- Детектив. Отдел внутренних расследований.

- О-о, – улыбнулся Балу. - Крутой парень, да?

- Как видишь, не круче, чем SWAT, – ухмыльнулся я в ответ.

- Ну да, ну да… Мало кто может быть круче, чем SWAT.

Мы посмеялись.

- А почему ты так ненавидишь педофилов? – решился я задать вопрос.

Реакция Балу меня напугала.

- Не твоё дело! – огрызнулся он, заводясь с пол-оборота и заставляя меня отшатнуться.

- Оу-оу! – я примирительно поднял ладони вверх. - Полегче! Я не хотел.

- Не лезь, куда не просят! – Балу прошел вперед, обдав меня запахом крепкого застарелого пота. - Я же не прошу тебя рассказать, как так получилось, что ты сломал жизни сразу всем копам в Нейро-сити…

Обиду пришлось проглотить, несмотря на то, что очень хотелось высказаться.

- И на том спасибо, – пробурчал я и последовал за умолкшим напарником.

За всё оставшееся время патруля мы не произнесли ни слова.

9.

Незадолго перед событиями, получившими название «Бунт полицейских», меня перевели в отдел внутренних расследований. Многие люди тогда охарактеризовали бы мою карьеру как «блестящую», однако вскоре моя жизнь показала, что не намерена отходить от старого правила – чем выше взлёт, тем ниже падение.

Казалось, ещё совсем недавно я был патрульным. Сопляком, из которого поимка серийного убийцы сделала героя.

- Купи два костюма и погладь, – пробурчал тогда капитан, глядя на меня бесцветными глазами, глубоко посаженными на бульдожьем лице. - Ты у нас теперь грёбаная звезда, да ещё и красавчик. Надо соответствовать образу, – и подписал приказ о моём повышении до детектива.

Я не успел оглянуться, как прошло несколько десятков лет, в течение которых я вдоволь насмотрелся на боль, смерть, человеческую жестокость и разучился верить кому бы то ни было. Как раз из-за последнего меня и взяли в отдел внутренних расследований, хотя, как мне кажется, цинизм, отвращение и недоверие к людям выдавали абсолютно всем копам на вечеринке в честь годовщины начала службы.

Моё многострадальное тело вскрыли, старые имплантаты, положенные простым копам, выдрали, установив взамен несколько более мощные, дабы я имел преимущество в схватке с «оборотнями». Впрочем, статистика говорила, что это железо не слишком уж и помогало – процент погибших в перестрелках копов из отдела внутренних расследований был удручающе высок.

Я не успел проработать и пары месяцев, как всё произошло.

Сетевые издания и выпуски новостей тогда кричали об экономической реформе, которую затеял департамент финансов Нейрокорп.

Миловидные девушки с голограмм зачитывали одни и те же слова каждый день по нескольку раз, заставляя мозги расслабляться, принимать то, что они произносили, на веру и преисполняться энтузиазмом по поводу светлого будущего Компании и города.