Слива в цвету и дорожная пыль - Варвара Мадоши

Да, безусловно, он мог бы похитить Мэй. Хоть сейчас. С Эдвардом, да с Зампано и Джерсо — о, Альфонс бы рискнул бы сразиться со всем Сином!

Но что в этом толку? Мэй решила, что она должна выйти замуж за Лина. Так нужно для ее клана, так нужно для ее страны, и кто такой Альфонс, чтобы ее разубедить в этом? Что он ей может предложить, когда сам даже не уверен, чем займется на родине?

В конце концов, его алхимический поиск за эти четыре года потерпел неудачу. Об этом сложно помнить, вспоминая полярные ночи, шаманские танцы, вкус клюквы на губах и теплую золу на пальцах — в конце концов, он узнал так много об алхимии и не только. Но вернуть Джерсо и Зампано человеческий облик ему так и не удалось; понять, как расплести то, что запутано было самоуверенными невежами, не получилось.

Когда он увидел, как изящная головка Мэй под алым полупрозрачным покрывалом повернулась в его сторону, то сразу же подумал: ну и пусть. Пусть. Не всем же быть счастливыми; главное, что я рядом с нею, когда ей это нужно. И, может быть, она все еще хранит кольцо, сделанное из моего бывшего тела?

— Ал! — крикнула Мэй на аместрийском. — Стрелять! Сейчас!

Ал не сразу понял: кого она хочет, чтобы он застрелил?!

Только спустя удар сердца он догадался, что она говорила о чужом выстреле — но было уже поздно. Мэй уже покачнулась и повалилась на плиты двора в облаке своих многослойных одеяний; темно-бордовая в опускающихся сумерках кровь, чуть темнее ее алого верхнего халата, начинала расплываться по рукаву.

На секунду все в мире стало красным — как в одном из старых кошмаров, которые не отпускали его где-то с год после возвращения его тела из Врат. Отчетливо и яростно Альфонс понял: он не отдаст Мэй. Ни смерти, ни Лину. Никому.

4 апр. 1921 г. Иногда мне снится дом. Сны — штука причудливая: я почему-то вижу там цветочные украшения в синском стиле, а возле раковины сушатся палочки и пиалы для риса. Должно быть, таково честное предупреждение: когда я вернусь, я буду скучать по тому, что тут оставил.

Мэй не потеряла сознание. Просто ей вдруг стало плохо, как будто наконец-то жара, голод, жажда и общая немощь добрались до нее. Больше всего она боялась, как ни странно, ни того, что умрет, а как бы не подвел мочевой пузырь — бывают же глупые страхи! В этом наряде, небось, все равно бы никто не заметил.

Она видела перед собой лицо Альфонса и только улыбалась, потому что хотела сказать ему — да ладно, не волнуйся! Пуля только задела руку! Ничего страшного! Помнишь, как тогда, в Аместрис, я сражалась, залитая кровью? Помнишь, как я была вся изранена — и то нашла силы встать и помочь тебе? Подумаешь, сейчас!

Но почему-то не доставало сил открыть рот, и только немые звуки произносил слишком большой, вяло ворочающийся язык.

Может быть, все эти тяжелые, неуклюжие дни во дворце наконец-то настигли ее. Живительной воды вчерашнего фейерверка не хватило, чтобы…

— Ал! — сказала Мэй.

И поняла, что ее подхватили на руки, но не Альфонс — евнухи. И что они уносят ее все дальше, и это так глупо! Почему они забирают ее, когда она все еще может сражаться?

Она опустила голову на чье-то плечо и потерялась в белом безмолвии.

Все-таки Мэй не отключалась по-настоящему.

Она явственно ощущала, как ее несут куда-то, перекладывают, тревожат. Ей все казалось, что достаточно легкого усилия, и она стряхнет с себя оцепенение. Но почему-то не получалось. Все казалось неважным, несущественным. Подумалось — ну и ладно, главное, что Альфонс с Эдвардом… где-то?…

Пришла она в себя внезапно: от резкого запаха нашатыря. В голове прояснилось, сердце сжал ужас — что там со свадьбой?! Что со всем?! Дядя ее, должно быть, возмутился! И кто напал на нее? Союз Цилиня? Но теперь-то им зачем, теперь она не единственный алхимик в окружении Императора… И как они посмели сделать это сейчас, когда она уже практически — или совсем — императрица?

— Что случилось? — потребовала Мэй, когда ее сгрузили на кровать в одной из комнат Дворца Осенних Листьев — это был ближний к воротам дворец, и Ланьфан с ее девочками часто использовали его по разным случаям. — Кто стрелял? Его взяли?

Евнухи попятились, один из них начал бормотать что-то успокаивающее — но, к счастью, раздвижные двери с треском распахнулись, и в комнату ворвалась сама Ланьфан в своем обычном черном одеянии, но без маски. За нею по пятам следовали две юные девушки, тоже в черном.

— Что тебе нужно? — спросила Ланьфан и показала Мэй коробочку с мелом. — Этого хватит или врача привести?

— Должно хватить, меня легко задело, — морщась, произнесла Мэй. — Помоги только снять эти штуки, я с одной рукой не распутаюсь.

Двумя хлопками и короткими, резкими приказами Ланьфан выгнала из комнаты евнухов и своих помощниц. Когда они остались вдвоем, Ланьфан легко и просто сняла с головы Мэй массивный убор и вытряхнула ее из верхнего слоя церемониального облачения.

Нижнее платье тоже было красным, но иного оттенка, ближе к розовому, и алая кровь была на нем сильнее заметна. Ланьфан помогла ей закатать рукав, проигнорировав ножны. Сердитая ало-синяя рана выглядела неприятно, но Мэй знала — это в основном от синяка и легкой припухлости. На самом деле все очень поверхностно, зажило бы и без алхимии. Но двигать рукой тогда несколько дней будет тяжело. А нужно довести до конца свадебную церемонию.

Пока Мэй все-таки добрела до туалета, Ланьфан молча и деловито освободила ближайший к ним стол от прибора для каллиграфии и свечей. Вернувшись, Мэй также молча начала рисовать на столешнице стандартную алхимическую печать.

— Я, наверное, не смогу восстановить платье, — предупредила она.

— Платье найдем, — Ланьфан только дернула щекой. — Тут в некоторых дворцах целые залежи разных тряпок. — Лечись давай.

Морщась, Мэй положила плечо на круг преобразования и закрыла глаза, направляя поток энергии. Ее рука, ее плоть, ее кожа и кости были живыми — совсем не то, что мертвые волокна шелковой или хлопковой материи. Ничего не стоило направить потоки энергии, подтолкнуть естественные процессы, и вот все уже срасталось заново — здоровое, свежее, такое, какое и должно было быть. У Мэй только слегка кружилась голова: больше от переживаний, чем от потери крови.

Насколько легко было исправить это — и насколько сложнее другие вещи!

Но Мэй давно поняла, что они живут в несправедливом мире.

Впрочем, если бы она шесть лет назад умудрилась привезти в Син философский камень, все могло бы сложиться для нее еще печальнее — ситуацией на политической арене рулила бы ее бабушка или дядя Сыма. Страшно подумать! Уж лучше Лин и Ланьфан.

Легок на помине, Лин буквально влетел в комнату, имея самый мрачный и грозный вид. Мэй даже показалось на страшную секунду, уж не вернулся ли каким-то образом Жадность, который раньше занимал его тело.

Но нет, это был точно Лин. Он опустился на корточки рядом со стулом, где сидела Мэй, положил руку ей на колено.

— Ты как?

— Нормально, — ответила Мэй. — Все уже зажило.

— Я везуч, — он белозубо улыбнулся. — Не всякому повезет иметь жену, которая не только засечет убийцу, но и сама вылечит рану.

— Да, кто убийца? — у Мэй как-то нехорошо все сжалось при слове «жена». — На кого он работал? Его поймали?

— Да, Эдвард и Альфонс его скрутили… Кажется, Эдвард был прав с самого начала, эти ребята были каким-то образом связаны с Кретой, — Лин пожал плечами с деланным равнодушием. — Как я понял, кретанцы вообще от Эдварда не в восторге: он умудрился у них там влезть в парламентский переворот, так что одна сторона его считает чуть ли не мессией, а другая готова объявить персоной нон-грата… Да и то, что он спер военные разработки, тоже ему популярности не добавляет. В общем, там ребята одновременно хотели и с Эдвардом что-то сделать, и мне помешать воспользоваться плодами технического прогресса. Ты попала под раздачу случайно, так же как Альфонс раньше. Ну, теперь-то они будут знать, — глаза Лина снова мрачно полыхнули. — Отбирать что-то у меня? Не выйдет.

— Еще бы, — пробормотала Ланьфан.

Мэй знала, что Ланьфан не ревнует к ней. Как не ревнует и к девицам, что периодически делили постель Лина. Мэй даже точно не знала, спят ли Лин и Ланьфан вместе — очень может быть, что и нет. Но Ланьфан была, определенно, ближе всех к императору; и только она сама могла критиковать Лина в ее присутствии.

— Ты можешь провести положенные ритуалы? — спросил Лин. — Если нет, то ничего страшного: объявим просто, что ты выполнишь их завтра, вместе с Та-Инь.

— Нет, выполню сейчас, — покачала Мэй головой. — Если вы найдете запасной наряд. Чем раньше, тем лучше.

— Да уж, я тебя понимаю, — сочувственно кивнул Лин. — Сам бы не хотел затягивать дольше необходимого.