Мужские сны - Людмила Толмачева

– Вот ты и поделись своей прибылью. А кроме тебя, может, еще сотня предпринимателей поделится доходами. Глядишь, и восстановится храм.

– Нет, ты это серьезно? – хохотнул недоверчиво Виталий. – Откуда у простого фермера лишние деньги? Да я от кредита до кредита так наломаюсь, что света не вижу. Не-ет, тут куркулей покруче надо трясти. Газовых да нефтяных королей, которые собственный народ на попа поставили и долбят его и в хвост, и…

– Успокойся, Виталий. Я пошутила, – сухо сказала Татьяна.

– Пошутила? Зато я не шучу. Знала бы ты, через что мне пришлось пройти, чтобы дело свое наладить. Каждой твари в чиновничьем кресле надо задницу подмазать, иначе справку не подпишет. А банк как изгалялся?! Поручители, перепоручители, мать их! А проценты! Нигде в мире таких процентов нет, как у нас. Ладно, чего я разошелся, как дождь в октябре? Ты не обижайся, Таня, но каждый рубль мне потом и кровью достается.

У меня ведь, кроме всего прочего, наемные рабочие трудятся. А им зарплату первого числа вынь да положь. Иначе нельзя. А насчет церкви ты права: кроме нас, ее никто не подымет. Я сначала в администрацию схожу, или вместе пошли, если хочешь. Надо как-то объединить нашего брата, объяснить идею. А то каждый в своем соку варится.

– Хорошо. Я согласна. Пойдем вместе, – улыбнулась Татьяна.

– Виталий прав, – поддержал сына старик. – Объединить надо народ, особенно пред… предпримателей этих. Они в своей гонке за рублем жизнь мимо пропускают. А ведь она, жизнь-то, не только в прибылях да процентах состоит. Духовное в ней поглавней всяких прибылей будет. Жалко только, что человек это поздно начинает понимать, когда уж к закату дело идет.

– А я за земляникой решила сходить, – сменила тему Татьяна. – Видела сегодня торговок с банками спелой земляники, и самой захотелось пособирать.

– Ты к Красному бору иди, там земляничные поляны. Мигом литр, а то и больше наберешь, – посоветовал Павел Федорович.

– Это там, где свалка? – лукаво усмехнулась Татьяна.

– Так она только на опушке. В лесу-то чисто. Туда самосвалы еще не могут заехать. Ты вот что. Как перейдешь мост, бери все больше вправо. Туда и ветер с помойки не доходит, да и лес там почище. Поняла?

– Ага.

Красный бор начинался почти сразу за Огневкой. Татьяна шла по лугу, вытоптанному коровами, и оглядывалась на оставшееся позади село. Отсюда были видны купы прибрежных ив, а за ними, на взгорье, вереница домов с плетнями и заборами да пышными кронами яблонь, черемух, сирени.

Свернув к молодым сосенкам, хороводом обступившим широкую поляну, Татьяна, к радости своей, обнаружила такое изобилие ягод, что быстро набрала полную банку, а потом, хоть подол подставляй, собирать было не во что. Она спрятала банку в тень, чтобы ягоды не подвяли, и начала есть их прямо с куста. Сначала в ладонь, а потом горстью в рот. Она так увлеклась, что потеряла счет времени. Вдруг сзади хрустнула ветка. Татьяна быстро оглянулась и увидела идущего к ней Виталия.

– Господи! Напугал!

– Напугал? – глухо спросил Виталий, подходя к ней вплотную.

– Ты чего здесь? Тоже по ягоды собрался? – спросила Татьяна, хотя уже догадалась, зачем он здесь. – Ты вот что. Не вздумай…

Она не успела договорить, как оказалась в плотном кольце его рук. От него пахло водкой.

– Что, для храбрости еще и напился?

– Сто грамм для мужика что слону – дробина.

– Отпусти, – стараясь говорить как можно мягче, потребовала Татьяна.

– Еще чего! Не для того я сюда шел, чтобы такую лисоньку из рук выпускать.

– Виталий, я ведь буду кричать, царапаться и кусаться.

– Попробуй. Не возражаю.

– Ты совсем идиот или только наполовину? Нас могут увидеть. Твоя Надя нас убьет.

– А пошла она!

– Но ведь это позорище! Ты и себя, и детей опозоришь, – приводила все новые доводы Татьяна.

– Плевать! Слушай, Танька! Ты можешь меня понять или как? Ты хоть знаешь про такое дело: если мужику баба отказала, когда у него все горит – и душа, и тело, то это долго не заживает. Всю жизнь, можно сказать, рана в сердце кровоточит. Ты мне по ночам только недавно перестала сниться. Понимаешь или как? Ведь я тебя всю свою несчастную жизнь люблю. Пойми!

Он крепко держал ее руки и целовал толстыми пьяными губами лицо, не разбирая, где рот, где нос. Татьяна боролась, но куда ей, тонкой да звонкой, с таким бугаем справиться? Это был уже не тот мальчишка, что двадцать лет назад обнимал ее в малиннике.

– Все, хватит! – крикнула она, решив применить последнее средство. – Теперь я сама. Понял? Сама пойду вон за тот куст и разденусь. Все чинно и благородно. Без насилия. Хорошо?

– А не обманешь?

– Нет. Обещаю.

– Пойдем.

Он не отпускал ее, держал за руку, почти вел за тот самый куст, на который она показала. Едва сдерживая гнев, испытывая страшный стыд, она покорно шла, а потом, стоя за кустом, начала раздеваться. Он смотрел на нее налитыми кровью глазами. Ноздри его раздувались, как у быка перед спариванием. Татьяна выжидала удобный момент. Но нервы не выдержали. Она вдруг побежала, но не к реке, а в глубь леса. Он поймал ее почти сразу же. Видно, не такой уж и пьяный был. Поймал и повалил тут же, без лишних слов. А потом… И смех и грех! Когда она уже смирилась со своей участью, понимая, что такую тушу ей не сбросить с себя, он вдруг отвалился от нее, застегнул штаны, сел рядом в траву и заплакал.

– Ты же импотента из меня сделала, сука! – тихо рыдал он.

– Так тебе и надо, гад! – сквозь зубы выдавила она, надевая на себя сорванную им одежду.

– Танька, ну почему ты такая жестокая, а? За что ты меня ненавидишь?

– Да не жестокая я, – уже жалея его, смягчилась она. – Скажи, а ты… правда импотент?

– Да нет! Это я водку зря выпил. Ты прости меня, ладно?

– Ладно. Иди домой. А я другой дорогой пойду. Не хватало нам с тобой на людях вместе показаться.

– Ох, Татьяна, Татьяна! «Краше не было в селе…» И зачем ты такая на свет появилась?

– Ладно, ладно. Давай вставай.

Она помогла ему подняться и подтолкнула в сторону села. Он послушно пошел, что-то бормоча себе под нос.

– А вы и впрямь Магдалина, а не Дева Мария, – услышала Татьяна знакомый ироничный голос.

Ее словно железом каленым прижгли. Она повернула голову вправо и увидела все того же художника с неизменным этюдником на плече.

– А вы по-прежнему подглядываете? – со злостью крикнула она.

– Да чего тут подглядывать? Что в этом деле нового-то изобрели? Разве какой-нибудь новый способ?

– Способ чего? – зачем-то спросила Татьяна, все еще в шоке от этой встречи.

– Совокупления. Чего же еще?