Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля - Олег Шишкин

Значит, рассуждал врач, можно было стимулировать жизненные силы дряхлеющего организма трансплантацией ему семенных желез из организма донора. Такими донорами для Воронова могли быть человеческие трупы или шимпанзе. В первом случае он серьезно рассматривал поступление необходимых желез из тюрем Франции. Там имелись приговоренные к гильотинированию, которых можно было бы считать наилучшими донорами, так как необходимый биологический материал мог бы поступить в клинику сразу после казни. Проблема хранения отпадала сама собой.

Воронов подумывал и о донорах, готовых продать свои органы, и о жертвах катастроф. Размышляя о вариантах получения материала для пересадки, врач все-таки откладывал их на будущее: «…добровольная отдача семенной железы, вырезание ее у умершего насильственной смертью или у казненных — слишком ненадежны и затруднительны, чтобы в настоящий момент служить практическим разрешением занимающего нас вопроса»10.

Высшие приматы казались врачу предпочтительными. Воронов высоко оценивал их как источник «запасных частей», отмечая свежесть и чистоту особей. «Обезьяна, — утверждал хирург, — как будто выше человека по качеству своих органов, по физической конституции, более сильной и менее запятнанной дурной наследственностью: подагрической, сифилитической, алкогольной и проч.»11

Как только в 1910 году Воронов вернулся в Париж, он всецело отдал себя опытам и исследованиям в новой области медицины. Но первый удачный опыт пересадки органов шимпанзе состоялся отнюдь не в половой системе. 14 декабря 1913 года Воронов пересадил щитовидную железу обезьяны подростку, страдавшему микседемой — заболеванием, вызванным отсутствием щитовидной железы. Операция прошла удачно, и 30 июня 1914 года бывший пациент предстал перед авторитетами Медицинской академии. Воронов гордился своим успехом и писал: «…через 4 года, в возрасте 18 лет, маленький Жан, которого в 1913 году я знал слабоумным, с рудиментарным мозгом и телом восьмилетнего ребенка, был признан годным к военной службе и участвовал в войне»12.

К практике операций по пересадке половой железы Воронов начал подготовку лишь в 1917 году. Первые опыты такого рода состоялись на физиологической станции College de France в Парк-де-Пренс. Экспериментальными животными врач избрал старых баранов: им вставлялась третья дополнительная железа от молодых самцов. Несколько удачных операций убедили Воронова в эффективности метода. Шерсть омоложенных животных стала более густой, и старые бараны обрели потерянную способность к размножению. Американские ученики хирурга-экспериментатора решили обойти своего наставника, уязвленно писавшего, что они «…опередив мою мысль, прививали человеку семенники баранов или козлов»13.

Но своим звездным часом Воронов, несомненно, считал 12 июня 1920 года, когда состоялась первая долгожданная пересадка желез от обезьяны человеку.

Половой конвейер заработал безостановочно, и к 1924 году, когда, как считалось, Ленина сразил склероз изнашивания, хирург-экспериментатор провел уже 53 успешные операции. Единственной проблемой стала регулярность поставок шимпанзе из Западной Африки. Увеличение спроса на обезьян, связанное с операциями по омоложению, привело к росту цен на животных. Не только Лаборатория экспериментальной физиологии College de France, где практиковал Воронов, но и многие другие больницы Европы и Америки включились в дорогостоящий медицинский бизнес. В тропиках и саваннах Африки развернулась охота на приматов. Масштабы ее были столь велики, что генерал-губернатор Французской Западной Африки Кард ввел временное запрещение на поимку и устройство питомников.

Но богатые старики всего мира пошли в атаку, и колониальный администратор быстро сдался. Уже к концу 1923 года, как вспоминал Воронов: «…сообщение с Гвинеей стало более правильным, и в первые 10 месяцев я сделал 38 прививок»14. Прививками тогда назывались пересадки органов.

Рекламируя успех метода, Воронов утверждал, что смог прооперировать 236 человек в возрасте 55–70 лет. В 90 % случаев был получен положительный результат. Правда, у группы лиц 70–85 лет, страдавших импотенцией и прошедших пересадку, половое влечение было восстановлено лишь в 74 % случаев. Уже в течение нескольких дней после операции наблюдалось сильное психическое и половое возбуждение. Особо Воронов отмечал случай с одним английским аристократом, прошедшим дорогостоящую операцию. Больному было 74 года, и он страдал от распространенного в этом возрасте заболевания — преждевременной старости15. 2 февраля 1921 года ему было пересажено правое яичко павиана.

Результаты выглядели фантастическими: «Больной покинул Париж через двенадцать дней после операции, и я увидел его только через восемь месяцев. Мой лаборант д-р Дидр и я были буквально поражены, когда увидели г-на Е.Л., потерявшего половину своей тучности, веселого, с быстрыми движениями, с ясным взглядом, как будто смеющимся над нашим удивлением. Жир исчез, мускулы укрепились, и он производил впечатление человека с цветущим здоровьем. Он наклонил голову, и мы убедились, что он не преувеличивал, говоря, что его лысина покрылась густым белым пухом. Он приехал из Швейцарии, где поднимался на горы и занимался любимым англичанами спортом. Этот человек действительно помолодел на пятнадцать-двадцать лет. Физическое и душевное состояние, половая жизнь — все совершенно изменилось благодаря действию прививки, превратившей дряхлого, жалкого и бессильного старика в сильного, пользующегося всеми своими способностями мужчину»16.

Победы над старостью вскружили голову хирургу, а операции стали производить как мужчинам, так и женщинам. У дверей его кабинета образовалась очередь богачей. Цена пациентов не пугала. Они считали, что, какой бы ни была плата за возможность обрести утраченное половое влечение и молодость, она все равно будет незначительной. Имя Воронова стало таким же известным, как и имена кинозвезд. Он пророчествовал: «Недалеко то время, когда пересадка эндокринных желез обезьян, сделавшаяся доступной каждому хирургу, отметит собой значительный прогресс человеческой терапии»17.

И все же эффект омоложения со временем угасал, а в некоторых случаях продолжительность жизни пациентов была незначительной. Так, уже упоминавшийся англичанин умер через два года после операции. Но Воронов не желал признавать поражение. Он умел находить причину, не касавшуюся его метода. Вот и в случае с мистером Е.Л. он хотел остаться вне подозрений. «4 сентября 1923 года, — писал врач, — меня известили о его смерти, последовавшей от припадка белой горячки, вызванного застарелой невоздержанностью, которую прививка, к сожалению, не исправила»18.

Однако сегодня с именем Воронова связывают и распространение эпидемии СПИДа, инфицирование которым происходило якобы во время трансплантаций органов обезьян человеку19. 

4

Для многих советских вождей, живо интересовавшихся опытами по омолаживанию, эксперименты Воронова казались реальным шансом. Они считали, что гормоны орангутангов, шимпанзе и горилл возвратят половое влечение и, возможно, предотвратят «склероз изнашивания», от которого так жестоко пострадал товарищ Ленин.

Для борьбы со старостью в 1925 году Институт органопрепаратов был реорганизован в Институт экспериментальной эндокринологии, и здесь начались первые отечественные эксперименты по омолаживанию. Официальная деятельность этого учреждения была посвящена исследованиям гормонов, работе с органопрепаратами и даже экспорту желез внутренней секреции. В паспорте Экспериментального эндокринологического НИИ сообщалось: «В стационаре имеется хирургическое отделение, в котором разрабатываются методы хирургического лечения эндокринных заболеваний (базедова болезнь, опухоли желез, пересадки и т. д.)»20. Это элитарное и окруженное атмосферой таинственности заведение имело до 1931 года всего лишь 12 штатных коек. Попасть сюда мог далеко не каждый рабочий или крестьянин.

Врач института Гораш провел 27 операций больным преждевременной старостью и мужским климактерием. Пациентам были пересажены половые железы трупов молодых людей, погибших при несчастных случаях. В двух операциях был достигнут впечатляющий результат. В 19 имелся чуть меньший прогресс. В четырех наступило улучшение. И только в двух — неудача21. Пока что эти операции рассматривались как экспериментальные, но от Гораша и его коллег ждали стабильного и гарантированного результата. Врачи не должны были рисковать жизнями членов ЦК ради своих экспериментов. А новые обнадеживающие вести, приходившие из парижской клиники доктора Воронова, о пересадках и донорских возможностях орангутангов и шимпанзе подогревали кремлевские страсти. Тем более что время уходило, старость и смерть уже стояли на пороге, и в любую минуту печальная история Ильича могла повториться.