Кошмарная клиника - Лемони Сникет

— Какой приятный сюрприз, — сказала Эсме. — Олаф велел мне взломать дверь в Хранилище и уничтожить бодлеровское досье, ну а теперь мы можем уничтожить заодно и Бодлеров.

Дети переглянулись, потрясенные услышанным.

— Вам с Олафом известно про досье? — произнесла Вайолет.

Эсме рассмеялась особенно мерзким смехом и улыбнулась из-под вуали особенно мерзкой улыбкой.

— Естественно, знаем, — отрезала она. — Потому я и здесь — чтобы уничтожить все тринадцать страниц. — Она сделала странный неровный шажок в сторону Бодлеров. — Поэтому мы уничтожили Жака Сникета. — Она еще раз вонзила в пол каблуки, делая шажок вперед. — И поэтому уничтожим вас. — Она взглянула вниз на туфлю и яростно дернула ногой, чтобы вытащить острие. — В здешней больнице будет еще три новых пациента, — сказала она, — но, боюсь, врачи не успеют спасти им жизнь.

Клаус вслед за сестрами стал отступать от приближающейся рабыни моды, а та медленно наступала на них.

— Кто уцелел во время пожара? — спросил Клаус Эсме, поднимая страницу вверх. — Кто-то из наших родителей остался в живых?

Эсме нахмурилась и мелкими шажками заспешила вперед, пытаясь вырвать у него страницу.

— Вы прочли досье? — страшным голосом вопросила она. — Что говорится в досье?

— Вы никогда этого не узнаете! — крикнула Вайолет и повернулась к младшим. — Бежим!

Бодлеры бросились бежать по проходу, мимо остальных шкафов под буквой «Б», завернули за последний шкаф с этикеткой Бригантина — Брюссель и нырнули в секцию с картотекой на букву «В».

— Мы бежим не в ту сторону, — сказал Клаус.

— Эгресс, — подтвердила Солнышко, что означало нечто вроде «Клаус прав — выход в противоположной стороне».

— Эсме тоже, — отозвалась Вайолет. — Нам надо каким-то образом обогнуть ее.

— Я до вас доберусь! — выкрикнула Эсме, и голос ее донесся до них поверх шкафов. — Вам не удрать, сироты! Бодлеры задержались около шкафа с надписью Вальс-Ваниль (первое — бальный танец, а второе — специя, применяемая в кулинарии) и прислушались к цоканью каблуков.

— Какая удача, что на ней эти дурацкие туфли, — заметил Клаус. — Нам гораздо легче бежать, чем ей.

— Да, пока она не догадается снять их, — сказала Вайолет. — Она почти так же хитра, как и жадна.

— Ш-ш-ш! — прошептала Солнышко, и Бодлеры услышали, что шаги Эсме внезапно стихли.

Дети прижались друг к другу, услышав, как олафовская подружка что-то бормочет себе под нос, а затем они услыхали череду устрашающих звуков. Сначала раздалось долгое скрипучее «кряк», потом грохочущее «бум», потом опять долгое скрипучее «кряк» и опять грохочущее «бум», и эти два рода звуков продолжали следовать в том же порядке, становясь раз от разу громче и громче. Дети в недоумении уставились друг на друга, и вдруг, в последнюю минуту, старшую из Бодлеров осенило:

— Она опрокидывает шкафы! — крикнула Вайолет, показывая поверх шкафа Вокализ[8] — Волосы Вероники[9]. — Они валятся, как домино!

Клаус с Солнышком взглянули туда, куда показывала сестра, и увидели, что она права. Эсме толкнула один шкаф с картотекой, он повалился на следующий, а тот — на стоящий перед ним, и тяжелые металлические шкафы пошли рушиться на детей, как волна обрушивается на берег. Вайолет схватила за руки младших и потащила их прочь от падающих шкафов. Издав «кряк» и «бум», шкаф грохнулся на пол, где только что стояли дети. Трое Бодлеров с облегчением перевели дух — они были на волосок от того, чтобы оказаться раздавленными информацией о галлюциногенах[10], гельминтологии[11], глагольных рифмах и не менее двух сотнях иных тем.

— Сейчас я вас раздавлю! — крикнула Эсме, принимаясь за следующий ряд шкафов. — У нас с Олафом будет оригинальный завтрак — блинчики из Бодлеров!

— Бежать! — крикнула Солнышко, но старших понукать не требовалось. Все трое опрометью бросились дальше по проходу к букве «Г», а вокруг них со всех сторон крякали и бухались шкафы.

— Куда дальше? — крикнула Вайолет.

— В проход «Д»! — ответил Клаус, но тут же передумал, увидев, как накренился еще один ряд шкафов. — Нет! Проход «Е»!

— Какой? — переспросила Вайолет, не расслышав из-за грохота.

— «Е!» — прокричал Клаус. — Как в слове «ехать»!

Бодлеры ринулись по проходу «Е», как в слове «ехать», но, когда добежали до последнего шкафа, оказалось, что бежать надо в сторону «Ж», как в «Женевьев Эсме Скволор», а затем к «З», как в «Зачем мы бежим в ту сторону?», а потом к «И», как в «И каким образом мы отсюда выберемся?». И не успели дети оглянуться, как оказались далеко от проходной комнаты и выхода — дальше некуда. Вокруг валились шкафы, Эсме бешено хохотала и вонзала острия каблуков в пол, гоняясь за детьми. В результате они вдруг очутились в той части Хранилища, куда по лотку поступала информация. Под треск и грохот рушившихся шкафов дети сперва уставились на корзину с бумагами, потом перевели взгляд на чашку со скрепками для бумаг, потом на дыру, ведущую наружу, и наконец друг на друга.

— Вайолет, — нерешительно произнес Клаус, — не могла бы ты изобрести что-нибудь с помощью скрепок и корзины, чтобы вызволить нас отсюда?

— Этого не требуется, — ответила Вайолет. — Выходом послужит желоб.

— Но тебе там не поместиться, — возразил Клаус. — Даже не уверен, что я туда влезу.

— Вам не уйти отсюда живыми, кретины безмозглые! — заорала Эсме страшным голосом страшные слова.

— Придется попробовать, — сказала Вайолет. — Солнышко, ты первая.

— Прапил, — с сомнением проговорила Солнышко, но с легкостью заползла в круглое отверстие и оттуда выглянула из темноты на старших.

— Теперь ты, Клаус, — сказала Вайолет, и Клаус, сняв очки, чтобы не разбить, последовал за младшей сестрой. Отверстие было узкое, но все же после некоторого маневрирования средний Бодлер ухитрился залезть внутрь.

— Ничего не получится, — сказал он старшей сестре, оглядевшись вокруг. — У лотка такой крутой наклон, что ползти вверх будет очень трудно. А тебе тут вообще не поместиться.

— Значит, я найду другой путь, — ответила Вайолет.

Голос ее звучал спокойно, но Клаус и Солнышко видели в дыру, что глаза ее расширены от страха.

— Об этом и речи быть не может, — сказал Клаус. — Мы вылезаем обратно и будем спасаться все вместе.

— Мы не можем идти на такой риск, — возразила Вайолет. — Если мы разделимся, Эсме будет труднее нас ловить. Вы берете тринадцатую страницу и ползете вверх по желобу, а я выбираюсь каким-нибудь другим способом. Встретимся в недостроенном крыле.

— Нет! — выкрикнула Солнышко.

— Солнышко права, — поддержал ее Клаус. — Именно так получилось с Квегмайрами, помните? Мы оставили наших друзей одних, и их похитили.

— А теперь Квегмайры в безопасности, — напомнила Вайолет. — Не беспокойтесь, я изобрету какой-то выход из положения.

Старшая из Бодлеров слабо улыбнулась брату и сестре и сунула в карман руку, чтобы достать ленту, завязать волосы повыше и таким образом привести в действие рычажки и колесики своего изобретательского мозга. Но ленты в кармане не оказалось. И тут, лихорадочно ощупывая пустой карман, она спохватилась, что использовала ленту, когда делала фальшивую связку ключей, чтобы одурачить Хэла. Вайолет ощутила трепет в желудке, но долго терзаться по поводу своего обмана ей не пришлось. Она вдруг с ужасом услышала позади себя «кряк» и еле успела отскочить в сторону, чтобы избежать «бума» падающего на нее шкафа. Озаглавленный Лингвистика-Львы шкаф ударился о стену и заблокировал ход в лоток.

— Вайолет! — закричала Солнышко. Они с братом попытались оттолкнуть шкаф в сторону, но силы тринадцатилетнего мальчика и малолетней сестры уступали тяжести металлического шкафа, содержавшего информацию начиная с «Науки о языке» и кончая крупными плотоядными кошачьими, которые водятся южнее Сахары и в некоторых областях Индии.

— Вайолет! — вскрикнула Солнышко.

— Я в порядке! — отозвалась Вайолет.

— Ненадолго! — прорычала Эсме за несколько проходов от девочки.

Клаус и Солнышко сидели в темной норе и слышали слабый голос сестры.

— Выбирайтесь! — настойчиво проговорила она. — Встретимся в нашем грязном холодном неподходящем жилье.

Младшие Бодлеры сидели, тесно сжавшись в узкой трубе, и было бы лишним описывать, как они были напуганы и в какое впали отчаяние. Нет смысла описывать, как страшно им было слышать мечущиеся шаги Вайолет по Хранилищу Документов или странные неровные шажки Эсме, преследовавшей старшую из Бодлеров на своих каблуках-кинжалах, а также треск и грохот падавших шкафов после каждого кинжального шажка. Нет необходимости описывать трудности передвижения стиснутых со всех сторон Клауса и Солнышка по узкому желобу с таким крутым наклоном, что двоим сиротам казалось, будто они ползут по большой горе, покрытой льдом, а не по довольно короткому желобу, по которому доставляли информацию. Бесполезно было бы описывать, как чувствовали себя двое детей, когда достигли другого конца трубы — еще одной дыры, пробитой в наружной стене больницы, и убедились, что Хэл был прав, предрекая особенно холодный вечер. И абсолютно бесполезно — иначе говоря, «ненужно и бесплодно», потому что незачем описывать, каково им было сидеть в недостроенной части больницы, завернувшись в тряпки, чтобы не замерзнуть, с расставленными вокруг зажженными фонариками для компании и ждать, когда появится Вайолет. Незачем, ибо ни о чем перечисленном выше Клаус и Солнышко не думали.