Черный поток - Роман Валериевич Волков

У тела что-то негромко обсуждали судмедэксперт и криминалист. Майор подошел к ним, еще раз глянул на тело и задал вопрос:

– А скажите мне, господа специалисты, какие у нас предварительные выводы? Убитого проткнули этой… шпагой после смерти или еще до нее?

– Судя по количеству крови на ткани, – отозвался медик, – до. Смерть наступила в результате массивной кровопотери.

– При том удар убийца нанес очень сильный. Проткнул и занавеску, и самого Лисичкина, и даже на стене вмятину от острия оставил, – добавил криминалист, ткнув пальцем в нужное место у окна.

– Да, постарался он изрядно. Но действовал не слишком аккуратно, – продолжил задумчиво судмедэксперт, переступил через тело и указал пальцем на пол. – Похоже, что вертел прошел мимо сердца, через плевру и легкое, вызвав пневмоторакс. Затем он упал и сильно ударился головой об пол… Вот, травма в височной части, видите? Более детальную информацию смогу дать только завтра, после вскрытия.

– Ну да, понятно. Спасибо.

– Гость, очевидно, был, – начал докладывать криминалист, – замок не взломан, второй стул отодвинут. Четких следов обуви не обнаружено, очень похоже на использование бахил. По отпечаткам пальцев тоже ничего хорошего: спинка стула, входные ручки, рукоять шпаги – все протерто. Убийца – человек, очевидно, опытный. Правша, рост около ста семидесяти сантиметров. Обладает значительной силой.

Зигунов кивнул и пошел в соседнюю комнату, где давал показания сосед Лисичкина – тот самый выпускающий редактор местного телеканала, который и вызвал полицию.

– Можно я присоединюсь? – спросил майор у оперативника, ведущего протокол.

– Да, конечно, Петр Сергеевич. Присаживайтесь.

Зигунов сел на соседний стул и внимательно посмотрел на Альшина. У того было слегка покрасневшее лицо, а рядом на столе стояла изящная серебряная фляжка с гравировкой, откуда отчетливо доносился запах коньяка. Хорошего, дорогого. Губа у выпускающего редактора была не дура. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах любого нормального человека потянет хлебнуть горячительного. Правда, выглядел он хоть и разомлевшим слегка, но вполне адекватным.

Крутенков показал свидетелю фотографию вертела-шпаги с экрана телефона.

– Посмотрите еще раз, пожалуйста, – обратился он к Альшину. – Вы точно не узнаете эту вещь? Может быть, Лисичкин пользовался чем-то подобным или держал в качестве сувенира?

– Точно не узнаю, – покачал головой тот. – Мы с Виталькой… с Лисичкиным, в смысле, частенько пикники-шашлыки устраивали, и этой хреновины я ни разу у него не видел. Мы обычно все на решетке готовили или на маленьких шампурах. Вы их у камина должны были видеть. Красивые такие, с головами животных. Кто-то из приятелей ему подарил несколько лет назад. Так с тех пор Виталька только на них все шашлыки и делал – любил зарисоваться. А чего, вещь эксклюзивная, дорогая… Но вот этой фигни я у него никогда не видел.

В гостиной у камина действительно стояло специальное ведерко, в котором были сложены два десятка изготовленных на заказ шампуров. С головами зверей, все как и говорил свидетель. И все они были довольно короткие, не больше пятидесяти сантиметров в длину. «Шпага» в этот набор никак не вписывалась, да и выглядела она дешевой поделкой, а не произведением кузнечного искусства.

В комнату вошел Республиканский, майор ему кивнул – садись, мол, не маячь, – и снова повернулся к свидетелю:

– Подумайте еще. Может быть, вы видели такой вертел у кого-то из соседей или, возможно, из знакомых кто-нибудь привозил?

– Да нет. Точно. Зачем для домашнего пикника такая дурында? Кабана на ней, что ли, зажаривать? Так сколько это народа и времени надо? Хотя нет, для кабана эта «шпага» еще и короткая будет. Для поросенка разве что… Короче, нет. Бестолковая какая-то фигня. Для шампура – слишком длинная. Неудобно. Для нормального вертела – коротковата. В качестве подарка?.. Ну не знаю. По-моему, уж лучше нормальную шпагу купить. Антикварную какую-нибудь. Нет, определенно, Виталька бы такую штукенцию не оценил даже в качестве подарка. И не вертел, и не шпага… Хотя сработала, – угрюмо закончил ТВ-редактор и хлебнул из своей фляжки.

Опера переглянулись. Возразить было нечего.

– Вы, я так понимаю, с покойным были в дружеских отношениях, – продолжил Зигунов.

– Конечно, в дружеских. Столько лет уже вместе, по сути, работаем. Если все посчитать, годков тридцать набежит, не меньше. Я ж тоже в «Юном Ленинце» начинал. Потом, правда, на телевидение ушел, но с Виталькой мы никогда связь не теряли. Дачи рядом опять же. В общем, да, дружили.

– Часто в гостях бывали?

– Само собой. И в гости ходили, и выпивали, и семьями общались. Виталь… Лисичкин, вообще, хороший мужик был. Сердечный, хлебосольный. По долгу службы, конечно, в газете ему печатать всякое приходилось, но лично я с ним никогда из-за этого не конфликтовал. Всем же ясно, в какой мы сфере работаем.

– Вы – хорошо. А другие? Неужели он никого не задел, не обидел за все годы работы?

– Нет, ну всякое, конечно, бывало. Но у него такой характер, понимаете?.. Он легко с людьми сходился, налаживал контакты. Вы – нам, мы – вам. Все счастливы, все друзья.

– А почему он в занавеску замотан? – встрял в разговор Республиканский. – Ритуал какой-то? Или, может, так принято было шутить среди ваших знакомых?

Телевизионный редактор посмотрел на опера как на умственно отсталого:

– Какой ритуал, что за бред? Мы нормальные люди все. И в прятки играть в нашей компании было уже не принято. Не тот возраст, знаете ли.

– Может, с внуками играл? – продолжал гнуть свою линию Республиканский, набычившись.

– И так и остался, замотанный в занавеску, дожидаться убийцу? Что-то я сомневаюсь.

Свидетель уже не скрывал издевательских ноток в голосе. В общем-то было из-за чего.

Зигунов многозначительно посмотрел на помощника и следующий вопрос задал сам:

– А в гостях у Лисичкина мог кто-то быть? Вы, случайно, машину какую-нибудь в окно не видели или, возможно, он сам говорил, что ждет посетителей?

– Нет, я никого не видел. Но это ничего не значит, я ж не слежу, кто там по нашей дороге ездит. Говорить Виталька тоже ничего не говорил. Но у него всегда столько народу терлось, что и смысла говорить об этом не было. Издержки профессии. К нему приходили все, кому не лень. Похвастаться, пожаловаться, информацию слить или просто излить душу. Он всех принимал. Я ему говорил, чтоб он в дом не пускал всех подряд. Только без толку. Он с возрастом разленился сам ездить, так что принимал желающих или в редакции, или здесь. Ну вот и допринимался…

На глазах выпускающего редактора выступили слезы. Наверное, алкоголь сработал.

– Заказных материалов Лисичкин много публиковал? – тут же задал следующий вопрос