Колхоз – дело добровольное - Олег Здрав

Именно, из такой ничтожной фигни выросли позже тотальная ненависть и презрение к своей собственной стране. И ведь сработало.

Любое путешествие когда-нибудь заканчивается, не стал исключением и наш круиз. Примерно в час пополудни теплоход пришвартовывается к пристани с романтичным названием «Барановка». Выстроившись походной колонной, наш табор, увешанный рюкзаками, баулами и гитарами выдвинулся по пыльной проселочной дороге вдоль берега под палящим солнцем. Метров восемьсот и вот уже мы торжественно вступаем в лагерь.

Длинное, неказистое одноэтажное строение из белого газосиликатного кирпича, вытянувшееся вдоль Волги – это и есть наше коллективное жилище на ближайший месяц. Перед бараком огромная заасфальтированная площадь во всю длину, флагшток, пока без знамени, с торца украшает архитектурную композицию зал приема пищи – столовка.

Надпись над входом в заведение: «Чисто не там, где часто убирают, а там где не мусорят» поражает своей философской глубиной. Креативно, но не убедительно, поскольку из-за угла столовой выглядывает парочка чумазых поросят, необыкновенной уникальной волосатости, не иначе от кабанов род ведут, намекая, что жизнь не всегда полностью укладывается в философские схемы.

Тут внезапно оказывается, что память меня подвела, начисто стерев важный компонент колхозной жизни. Наш лагерь не единственный! Непосредственно к нему примыкает аналогичный барак, предназначенный для студентов местного пединститута.

Все бы ничего, симпатичные студентки – это даже неплохо, учитывая мой реальный возраст, если бы не одно «но». Судя по разноцветным, вышитым халатам, которые мне даже отсюда видно – колхоз у нас будет веселый. Жители братского Таджикистана – куда же без них. Нет, это не, привычные нам, гастарбайтеры, коих тогда ещё не существовало в том понимании, как мы знаем. Перед нами, полноценные студенты национального отделения факультета русского языка и литературы ГПИ имени Кирова.

Каким образом эта масса людей, плохо говорящая и понимающая по-русски училась в богоугодном заведении да ещё на литфаке – тайна, лежащая за гранью разумения. В идеале товарищи из солнечной республики должны стать будущими учителями, несущими слово бож… литературное в своих родных кишлаках и аулах, приобщая декхан к мировой культуре, но на практике же ничего путного из этого не выйдет. Большинство из них никогда не вернется домой, почувствовав вкус другой, по их меркам, сладкой жизни, навсегда осев в «Срединной Империи», естественно, уже не в качестве учителей русского.

Впрочем, обычных студентов, а учитывая профиль института, в подавляющем большинстве, прекрасного женского пола, тоже хватает. Надо вечером сходить на разведку.

Наша комната под номером восемь, соседняя – девчонок из нашего класса. Приходится таскать со склада и собирать кровати ещё и для них.

Назвать бараком наше жилище язык не поворачивается. Просторное, светлое – с огромным окном с видом на Волгу, правда, отсюда реку почти не видно – вал загораживает. По весне в половодье вода разливается и без берегоукрепления никак не обойтись – будущий урожай просто погибнет.

Стены и потолок в свежей побелке, в центре комнаты непонятный брусок во всю длину под потолком. Ага, к нему полога крепятся, в нашем климате без кровососов пейзаж не считается полноценным, тем более на берегу. В начале сентября это не так страшно, а вот летом – это просто армагедец. Днем мошкара, ночью комар. Стандартная униформа в поле – панама, поверх которой намотана рыболовная сеть, вымоченная в солярке – только она спасает от вездесущей мухоты. И полдня под палящем солнцем дышать солярой – это реально счастье, в сравнении с поеданием тебя заживо плотоядными мухами.

Впрочем, отвлекся, надо получить матрасы, простыни, подушки и одеяла – все как в поезде дальнего следования, только чай не подают. Хотя, нет – зовут на полдник. Обычно в расписании такого нет, но поскольку на обед мы опоздали, то в виде исключения покормят, чтобы ноги не протянули до вечера.

Умывальник поражает своей функциональной простотой и аскетичностью. Длинная труба с десятком дырок, из которых льется вода тоненькими струйками. Никаких ненужных причиндалов, типа краников или подставок для мыльниц – эстетическое совершенство на зависть неандертальцам. Сбоку один большой вентиль, перекрывающий сразу весь умывальный ряд.

Вода, судя по всему, прямиком из Волги, с очисткой здесь не заморачиваются, даже в наше время на рыбалке в Низовьях местные воду черпают прямо из реки и пьют без кипячения, делая исключение из этого правила только во время паводка, когда грязь и муть видно невооруженным глазом. Дощатое сооружение чуть подальше намекает на полный комплект санитарно-гигиенических удовольствий, в деревенском стиле.

С другой стороны, за все годы колхозов ни одного (!) случая массовых отравлений или кишечных инфекций здесь не случилось – может и не так уж неправы аборигены томатных краев?

Кипяченое молоко в белой эмалированной кружке и четыре печеньки – вот и весь перекус. Не удивительно, что такая скромность – ведь работать на кухне должны сами школьники, а два наемных повара на три сотни человек ничего сами не смогут, даже просто расставить посуду и помыть не успеют.

Дежурство на кухне – та ещё радость. Весь день, как конь бегаешь – принеси то, унеси это. Драишь котлы, чистишь картошку, собираешь и расставляешь посуду, и если особо не повезет, то и мыть её придется, хотя обычно это на девочек скидывают.

При всем при этом, тебе платят за этот день половину нормы – рубль пятьдесят семь, как сейчас помню.

И только в последний год моих поездок, кто-то догадался восстановить справедливость: платить полную ставку в 3,15 руб. и сразу от желающих отбоя не стало. В поле девчонкам не всем в радость – ящики и ведра таскать тяжело, поэтому, как альтернатива, работа на кухне – неплохо, особенно если за это гарантированно заплатят нормальные деньги. Надо к начальству с этой идеей подойти, очевидная польза всем будет.

Постепенно трудовая казарма приобретает жилой и уютный вид, на стенах появляются плакаты сомнительной познавательной ценности, скупленные в книжном магазине и используемые в качестве обоев.

Постели заправлены, пологи натянуты, лишь две кровати «панцирного плетения» пустуют.

— Кого-то ещё ждём? — интересуюсь будущими соседями.

Оказывается, одно пустующее место для куратора, учителя-воспитателя.

— «Жук» с нами будет, — из пояснения понимаю, речь об учителе математики Ринате Юсуповиче. Не самый плохой вариант, но и далеко не лучший. Мужик уже в возрасте, тоскливый, вялый, вечно недовольный окружающими и всем светом заодно, озабоченный лишь тем, чтобы дожить до пенсии спокойно. Мозги выносит умеренно, но любую инициативу душит на корню – перестраховывается всегда и во всем. Что не есть хорошо для моих планов.

Словно в ответ на незаданный вопрос, прямо перед дверью на асфальте посреди плаца останавливается бежевый «Москвич-412», и тут же вспоминаю, кого ещё не хватает в нашей компании. Олежки Дьякова – это его привезли, причем не одного, а с ценным грузом.

И действительно, за рулем Петр Иосифович Дьяков, учитель физики, зам начальника лагеря, и вместе с ним в машине Олег – наш классный кулибин от электротехники, по совместительству родной сын вышеназванного папы.

Автомобиль разгружаем всем кагалом – такое ощущение, что места в нем пустого не осталось, забит под завязку. Магнитофон «Юпитер-203—1-стерео», усилитель, огромные колонки, бухты провода, самодельные гирлядны из лампочек, несколько коробок катушек с магнитной лентой, судя по надписям – зарубежная эстрада в широком ассортименте.

Если не закоротит проводку, доверив пайку проводов Андрюхе, как в прошлый раз, то шикарная дискотека нам обеспечена, даже с цветомузыкой.

— Сегодня никак. Не успею до вечера собрать и настроить, — обламывает ожидания Дьяк.

— Никаких танцев, сегодня открытие лагеря. Все кто уже закончил с размещением, выходит на улицу, получает инструмент, и в лес – собирать дрова для торжественного костра, — вносит определенность Дьяков-старший. — И пусть кто попробует потерять топор – из зарплаты вычту.

Близость к начальству имеет свои минусы – попал на глаза, тут же запрягли.

Трудно представить, что учитель может отправить учеников в лес одних с топором в руках, но в те времена к подобным вещам относились много проще. При острой нехватке мужского контингента в школе, часть полномочий вынужденно делегируется старшеклассникам, естественно проверенным, тех, кого хорошо знаешь и полностью доверяешь.

Поскольку топоров всего три, то вручаются они самым ответственным и подготовленным, имеющим опыт обращения. Особым доверием пользуются Дьяк-младший и Ванька Головин – он на год старше, и только недавно перевелся в нашу школу, переехав откуда-то из-за Новосиба. С третьим владельцем топора вышла заминка – осмотрев нашу, насквозь городскую компанию, замначальника лагеря не нашел достойных претендентов, гарантированно рубящих только дерево, без повреждения конечностей. Пришлось выручать, вызываясь добровольцем.