Верь мне (СИ) - Jana Konstanta
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто-то из посетителей, взбудоражившись зрелищем и напитками, начал и сам раздеваться под одобрительный визг стоящих рядом, и нелепые, неуклюжие движения в попытках скопировать пару на сцене его не останавливают… Еще немного, и одурманенная толпа, как по заразной цепочке, поддастся безумию, а утром они даже не вспомнят, что здесь творилось. Не вспомнят, как, поддавшись безумию, отдавались даже чужим, совсем незнакомым рукам; не вспомнят, как сквозь темноту под мимолетными вспышками ярко-красного света пробирались по лестницам, ища местечко поукромнее, находили просторные кожаные диваны, и уже там, не смущаясь никого, предавались охватившей их страсти порою со случайными, такими же пьяными, обезумевшими партнерами. Завтра, при свете дня, им, наверно, будет стыдно. Но эта ночь будет горячей. Куда горячее тех напитков, что милые официантки в наглухо застегнутых белоснежных рубашках и коротеньких юбочках подносят гостям.
Макс отрицательно качнул головой, когда и ему поднесли бокал с непонятной жидкостью, приглашая расслабиться и самому окунуться в порочный мир ночи.
— Мне нужен Сажинский, — чуть склонившись к официантке, заявил Макс, с трудом перекрикивая музыку.
Девушка кивнула с улыбкой и жестом указала в противоположный угол зала.
У Олега Сажинского на эту ночь своя программа. За дверьми из черного стекла Олежкин взгляд радовала молоденькая танцовщица в одних лишь трусиках — она танцует ничуть не хуже той, что сейчас на сцене, а, может, даже лучше. Она одна из его любимиц. Она знает, как сделать ему приятно, и потому не спешит, упивается темнотой взгляда своего шефа, и оттого все грациозней, все порочней ее движения, а неплохая премия за этот танец и вовсе заставляет позабыть про стыд и мораль. В приглушенном свете она танцует перед шефом, без малейшего стеснения обнажая красивое порочное тело, готовое в любую минуту исполнить любое пожелание растянувшегося на диване мужчины. Ему можно все. Гораздо больше, чем предписано правилами клуба для посетителей. На нем лишь белые джинсы, и она заводится все больше и больше, глядя, как мерно, терпеливо вздымается его грудная клетка, когда потемневший взгляд его скользит по изгибам ее обнаженного тела… Ему можно все, и ее заводит мысль о том, что будет дальше. Она подходит ближе, позволяя не только смотреть, но и касаться горячей, источающей порок кожи…
Но он не торопится. Он смотрит на нее, а думает о чем-то о своем. Он смотрит на нее и хочет расслабиться, хотя б на эту ночь, хотя бы до утра… Очень хочет. И девчонка старается ему в этом помочь. Извивается, вытягивается… Будто случайно сама задевает его, а потом и вовсе опускается рядом и тянется к обнаженной части его тела: целует шею, кадык… Не встречая сопротивления, спускается к груди, твердым кубикам пресса… Касается ширинки и, кажется, едва заметно выдыхает, когда теплая ухоженная рука шефа, наконец, ложится ей на спину.
— Хватит, иди сюда, — скомандовал Олег, перетаскивая обнаженную девушку к себе на колени.
К дверям из черного стекла Власову подойти не дали.
— Мне нужен Олег Сажинский.
— Он занят, — отрезал бритоголовый страж Олежкиного спокойствия, преграждая путь.
Макс лишь усмехнулся, окидывая взглядом дышащий похотью зал — да уж, «занят». Несложно догадаться, чем таким важным он «занят»! Ничего, оторвется от своего «занятия». Без малейшего укора совести намереваясь прервать Олежкин отдых, Макс попытался обойти охранника, но тут же был остановлен стальной, непоколебимой хваткой.
— Максим Владимирович, ну говорю же, занят. Что-то срочное у Вас?
— Срочное.
— Ладно, подождите минутку.
Охранник недовольно поморщился, но все же достал телефон. Видимо, здесь все предупреждены: Власов — друг хозяина. Ему нельзя перечить, и уж если понадобится что — в любую минуту нужно взять и сделать все, что он попросит. Короткий звонок, всего лишь названа фамилия нетерпеливца, желающего прервать приятный отдых шефа — и дан отбой. Охранник посторонился от дверей и кивнул Максу:
— Проходите. Олег Борисович Вас ждет.
***
— Так, ну все, не хнычь! — прикрикнула Марина, когда Лика зашипела от жгучего прикосновения проспиртованной ватки к разодранной коже.
Маленькая съемная однушка Марины в эту неспокойную ночь превратилась в лазарет. Подставляя несчастную спину подруге, Лика сидела на мягком пуфике и периодически похныкивала не то от боли, не то от недавно пережитого страха.
— Терпи, я сказала! Плакать надо было раньше, а теперь сиди спокойно и не мешай.
— Долго еще? — прохныкала Лика.
— Долго. Слушай, я не понимаю, что с тобой делали? У тебя вся спина стерта…
— Неудачно приземлилась.
— Ага… И неудачно переместилась в пространстве. Лик, колись, что случилось? Я ж все равно не отстану.
— Да ничего не случилось. Меня сегодня чуть не убили, приняв за Каринку.
— Чего?!
Марина даже экзекуцию прекратила, опешив от такого заявления.
— Ну жива ж, чего ты всполошилась? — с натяжкой улыбнулась Лика. — Давай заканчивай эту пытку быстрее, я уже замерзла так сидеть.
— Терпи, — возвращаясь к ссадинам, проговорила Марина. — Сейчас закончим — отогрею тебя чаем.
— А вино есть?
— Ах ты, алкашка, — вздохнула Марина, чуть расслабившись, и даже улыбнулась. — Есть. Будет тебе и вино, и даже твои любимые суши — ждала ж тебя, готовилась. Не при таких, правда, обстоятельствах, надеялась тебя в гости заполучить.
Не при таких обстоятельствах и сама Лика надеялась наведаться к подруге. Но что теперь об этом говорить? Остается только вздохнуть и порадоваться, что вообще живой осталась.
— Знаешь, Марин, а моя сестренка, похоже, за свою короткую жизнь успела дел натворить, — после недолгой паузы задумчиво проговорила Лика.
— И что ж она такого натворила? Это что ж вообще натворить такое нужно, чтоб за это
