Смерть и семь немых свидетелей - Анна Бауэрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И она вас послушала?
— Куда там послушала, — возразила Ленка. — Но она все равно пошла бы. Совесть ее мучила. С ней пошел Яначек — я следила за ними из окна, — но у входа в барбакан они разошлись в разные стороны. Да, чуть не забыла, сразу после ухода Марии сверху спустилась Эмила, то есть пани Альтманова, и спросила, куда та пошла. Я сказала, что за Квасаком, и она тоже направилась вниз. Только во дворе она не появилась, — уточнила Ленка и добавила: — Больше Залеску я не видела.
— Вы остались в коридоре второго этажа с паном Гаклом?
— Ну… мы были вместе весь вечер… и всю ночь.
— То есть… что вы имеете в виду?
— Мы собираемся пожениться.
— Но пан Гакл женат, разве нет?
— Несчастливый брак. Он разведется.
На это нечего было возразить, и на мгновение настала тишина.
— Всю ночь, — повторил Коварж. — Вы были в его комнате или в вашей? Впрочем, это все равно, ведь комнаты рядом.
— Я была у него. Утром мы еще спали, когда начался весь этот шум.
— Послушайте, дитя, — по-отечески обратился к ней Янда, — как долго вы работаете в замке?
— Больше года.
— Хм, значит, уже хорошо знаете обстановку. И людей, которые там работают или время от времени туда приезжают. Вы догадываетесь…
— Я ни о чем другом не думаю, — перебила капитана Ленка. — Но здесь есть масса вариантов. Может, ее кто-нибудь трахнул по голове со злости — она со многими ссорилась. Или кто-нибудь что-нибудь украл — наш замок до крыши набит цепными вещами, прямо обалдеть можно, а Мария могла пронюхать. Вот он и заставил ее замолчать. Или кто-нибудь шел воровать, открыл отмычкой дверь в барбакан — это грабителю раз плюнуть, а она его там застукала. Или какой-нибудь чокнутый, который за женщинами бегает, тоже мог раздобыть отмычку. Кстати, один, не хочу его называть, шлялся тут за мной полдня по комнатам. Да и этот звонарь Матери Божьей, если напьется, тоже мог…
— Остановитесь, — прервал ее Янда. — Так не годится, из вас бьет целый фонтан версий! Вы говорили о конфликтах. С кем?
— Да с каждым. Руда говорит, что это первый признак старения. Она была замужем, но уже давно. На мужчин поглядывала, пыталась начать с Рудой. У меня даже есть более чем сильное подозрение, что Руда как-то по ошибке что-то с ней имел, а потом не знал, как от нее избавиться. Он, может, будет отказываться, не сердитесь на него. Это были еще до меня, прежде, чем мы узнали, что любим друг друга.
— Крутись и пой, моя шарманка, — продекламировал Янда. — Давайте-ка помедленнее. Были у пани Залеской более серьезные ссоры, чем та, что случилась во дворе?
— Были. С Эмилой Альтмановой.
— А можете сказать нам, но очень кратко, — подчеркнул капитан, — что было причиной ссор?
— Могу. Обе они хороши. Альтманова — порядочная сволочь.
— Это уже сверхкратко.
— Барышня хочет намекнуть, — вмешался Коварж, — что пани Залеска была точно такой же…
— О мертвых только хорошее, — встряхнула золотыми кудрями Ленка. — Видно, у каждого своя судьба. Я даже ревела из-за нее, потому что одно дело видеть по телевизору десять трупов за пятнадцать минут, попивая при этом кофе, и совсем другое, когда с убийством сталкиваешься сама. Это так страшно, что кажется невозможным. Но чтобы у меня из-за нее сердце разрывалось — не скажу, ничего хорошею от нее я не видела. А об Эмиле, если уж спрашиваете… Известно, что Мария всегда была ее покровительницей. Говорят, еще в институте тянула ее, как паровоз, даже диплом, или что там, за нее писала. Потом Залеску пригласила на работу какая-то галерея, но она согласилась с условием, что примут и Эмилу. Так все и шло год за годом. Мария вышла замуж еще студенткой, по быстро развелась, а Эмила в это время уехала из Праги, потому что с собственной матерью не могла ужиться в одной квартире. Работала в разных галереях, снимала квартиры, одну хуже другой. Наконец устроилась экскурсоводом в каком-то замке. Это было полтора года назад. Снова вмешалась Залеска — пристроила в нашем институте, пустила жить в свою квартиру. Короче, великая дружба, хотя, чтобы выдержать с Марией, нужны не нервы, а канаты. Зато Эмила теперь выгадала. Все у них шло хорошо до тех пор, пока не вышла статья. Вот это была бомба!
Ленка сделала театральную паузу, потом рассмеялась. Удовлетворенно. Янда приготовился слушать рассказ о неприятных для Марии Залеской событиях.
— Какая статья? — поощрил он Лудвикову.
— Я забыла сказать, что Залеска недавно выпустила брошюру. Обычное дело, работники института постоянно готовят публикации для наших нужд, в основном путеводители по градам и замкам. Они чаще всего выходят трех видов: вложенный лист с фотографией за две кроны, «гармошка» за три, и брошюрка за пять крон. То, что написала Мария в последний раз, было шире, чем обычно, — информация для посетителей обо всех крупных исторических памятниках нашей области, об их архитектурных стилях. И вот в журнале «Охрана памятников» вышла статья. Рецензия. Разгром страшный! Я ее читала, но не смогу точно пересказать. Достаньте апрельский номер, не пожалеете. Автор сделал из Марии полную дуру, обвинял ее не только в серьезных фактических ошибках, но и в непрофессионализме, в тяжелом, корявом стиле. Короче, критика была убийственной.
— А как реагировала на рецензию пани Залеска?
— Вы же знаете ее… Хотя вы ее не знали… Раскалилась добела, начала разыскивать автора. Статья была подписана только инициалами. Подождите, кажется, две буквы «л». В редакции ей ничего не сказали, но потом она все же разузнала через своих приятельниц, что опозорила ее дорогая Милушка. Это был сюрпризик.
— Не может быть, — невольно вырвалось у Коваржа. Капитан бросил в его сторону осуждающий взгляд.
— Вы, барышня Лудвикова, наверное, знаете, — Янда снова повернулся к Ленке, — какую-нибудь причину такого странного отношения Альтмановой к своей подруге, которой она должна бы быть благодарна за многое?
— Видно, разозлилась на нее здорово. Надо было знать Марию, ее способность вывести человека из себя. Но Руда считает, что дело в женской зависти. У него есть на это своя теория, спросите его.
— Спросим. А когда Залеска узнала, что автор критической статьи — ее подруга?
— Во вторую неделю мая, как раз все съехались в замок, началась инвентаризация и подготовка выставки. Поэтому она и переселилась на склад, не хотела спать с Милой в одной комнате.
— Они разговаривали между собой?
— Только если нужно было по работе. Залеска помогала проводить инвентаризацию. Иногда бросала ядовитые замечания. Это она умела. А недавно Альтманова стала к ней лезть. Может, только для вида, не знаю.
— Что вы имеете в виду?
— То и имею.
— Вы показали, что в тот вечер Альтманова спрашивала, куда пошла Залеска, а потом направилась следом…
— Конечно.
— Хотите сказать…
— Ничего я не хочу сказать! Оставьте меня в покое!
— Возьмите себя в руки. Ненависть Эмилы Альтмановой была такой сильной, что в определенный момент она могла нарушить рамки закона. Это вы имели в виду?
— Да. Она запросто могла.
— Вы возвращаетесь в замок Клени?
Ленка кивнула.
— Никуда не отлучайтесь надолго без предупреждения, привезем вам протокол для подписи. Спасибо и будьте здоровы.
5
Янда на мгновение замер, как замирает экскурсант перед картиной или скульптурой, превзошедшей все его ожидания. «Насколько, наверное, легче жить таким красавцам, — мелькнуло у него в голове. — А может, наоборот, сложнее? Но в любом случае это — капитал».
У Рудольфа Гакла и движения были изящны. Он непринужденно сел и неторопливо поднял голову, придав позе горделивый вид.
«Надо посмотреть картины в замке Клени, — вспомнил капитан. — Петр утверждал, что Гакл похож на какого-то гранда со старинного испанского полотна. Скорее всего это правда. Узкое лицо и бледноватая для брюнета кожа. Волосы иссиня-черные, блестящие. Ровный, узкий нос, классический рисунок губ, подбородок слегка выдвинут. Но прекраснее всего, конечно, глаза… Бедняга Квазимодо Рафаэль! Если этот на кого-то обратит внимание!.. А на нас смотрит свысока, как инфант на своих нерадивых слуг».
Коварж равнодушно и безучастно выполнил необходимые формальности. «Словно он не имеет чести, — подумал, забавляясь, Янда, — беседовать с доном Родольфом, герцогом из Аламеды».
— Пан Гакл, задаю вам те же вопросы, что и всем. Когда вы видели в последний раз Марию Залеску, при каких обстоятельствах и что вы делали вечером и ночью двадцать второго мая?
— Отвечу на все вопросы, но не думаю, что как-то смогу помочь вам пролить свет на эту неприятную историю.
«Убийство он называет неприятной историей», — с неприязнью отметил Янда.
— Марию Залеску, — продолжал Гакл, — в последний раз я видел вечером двадцать второго. Встретил ее на лестнице между вторым и третьим этажами. Она шла на прогулку. Было около половины девятого.