Длинная цепь - Е. Емельянов

коленях и уронил на них тяжёлую голову. С закрытыми глазами питейный дом кружился кругом, но когда Риг ухватился за собственные колени, то стало полегче.

— Кто хочет новую песню? — послышался крик из середины зала.

Множество одобрительных криков пошли в ответ, и вскоре вновь послышалась мелодия струн и песни пьяного наёмника в ярко-красной рубахе по имени Финн. Есть люди, которым и разбитое лицо как будто бы не способно умерить куража. Впрочем, в этот раз наёмник выбрал более мирную песню, ритм для которой извлекал не только из своего инструмента, но и громко топая по полу.

Я лихой мат-рос.

Я в море вы-рос.

Сбежал в пять лет из дома,

И в море вы-рос.

На припеве подпевали ему не только товарищи, но и некоторые ворлинги: бывалые торговцы или ветераны Заморского легиона пели так же на железном языке, а кто помоложе и на имперских берегах бывал пока не часто, горланили слова на старом наречии. Впрочем, ни разные языки, ни разное дело или место рождения не мешали торгашам, иноземным наёмникам, северным налётчикам, рыбакам и пахарям слиться в этой общей, многоголосой волне.

Я вижу восход солнца, о-о-о.

Я вижу восход солнца, о-о-о.

Я вижу восход солнца,

Приходит новый день.

Только Риг и прочие обитатели пола были чужие на этом празднике. Сбитые с толку выходцы с Белого Края так и вовсе смотрели вокруг испуганно, отчасти благоразумно ожидая от шумной и теперь единой толпы неприятностей. Почувствовав к своим временным «сотрапезникам» резкое и сильное отвращение, а ещё больше отвращения к себе, Риг встал и направился к выходу, слегка пошатываясь при ходьбе. Все взгляды посетителей вновь были прикованы к наёмникам Короля, и никто не заметил его ухода, ровно как и пропажи с одного из столов боевого ножа, коим резал мясо заснувший за столом воин. Мясо Риг тоже забрал с собой.

Снаружи тьма медленно отступала, хотя солнце ещё барахталось где-то в море. Снег уже прекратился, но вот воздух ещё не прогрелся, и был всё таким же промёрзлым и жгучим. Это к лучшему — мороз прочищал голову.

Запахнув плотнее свой потрёпанный плащ, Риг двинулся вверх по улице, и песни наёмников становились всё тише, по мере того как он удалялся от чужого веселья.

Меня ждут в те-пле.

Я сплясал в пет-ле.

Заснул ночью на вахте,

И сплясал в пет-ле.

Я вижу восход солнца, о-о-о.

Я вижу восход солнца, о-о-о…

Прохожих в этот час было немного — слишком рано для дел хороших, слишком поздно для дел плохих. Немногие, застигнутые утром на улице бедолаги изучали землю под ногами, топали и дышали на руки, чтобы согреться в ожидании неизвестно чего, но Ригу казалось, что каждый зацепился за него взглядом, и что если он обернётся, то увидит, как люди смотрят ему в след.

Он не оборачивался. Шагал не быстро и не медленно, сдерживал себя, старался не привлекать внимания, и с каждым шагом его оборванный, но сохранивший память о богатстве плащ казался ему всё ярче и всё заметнее. Не было никаких сомнений, что этот плащ в итоге его и выдаст. Однако Риг продолжал идти, вверх по улице, всё ближе и ближе к дому ярла Торлейфа. И рукоять ножа, что он прятал под своим плащом, становилась как будто бы легче.

Как и положено, дом правителя стоял несколько в стороне, обнесённый высоким забором, и на первый взгляд выглядел достойно, как будто бы и не лучше прочих. Но если присмотреться, можно было заметить, что дерево, из которого построен дом, не местной породы, ручки на дверях отлиты из металла и украшены маленькими, едва заметными узорами, а в окнах второго этажа было видно стекло, расписное, но заметить это с улицы можно было лишь если взглянуть на него под определённым, не самым удобным углом.

Окна эти в предрассветный час смотрели сверху вниз своей бездонной чернотой, точно живые, вглядываясь в самую душу. Риг этот взгляд проигнорировал, прошёл вдоль забора, прижав руку к лакированному дереву и вырезанным рисункам, повествующим о том, как поганая дюжина встала на плечи равным, назвала себя богами, заявила права на общее и стребовала поклонения. Странный выбор сюжета для забора вокруг дома ярла, особенно для того, что и сам уже на полпути между достойными людьми и прогнившими богами.

Чувствуя под пальцами фрагменты истории и зазоры между досками, Риг обогнул дом и дошёл до участка с большим чёрным пятном, которое было похоже на глаз и которое немного пугало его в детстве. Аккуратно надавив в этом месте, Риг раздвинул две доски и с трудом протиснулся в получившийся лаз — когда в нем мальчишкой была лишь половина роста, делать это было куда удобнее. Попав внутрь двора, он быстро вернул всё на место, и в этот момент услышал за спиной тихий рык. Обернулся медленно, стараясь не делать резких движений.

Огромный сторожевой пёс с большим шрамом прямо посреди морды и без половины левого уха, смотрел на Рига суровым взглядом и скалил огромные зубы. Верёвка, которой была обмотана его шея и которая крепилась к стене дома за массивное железное кольцо, несколько успокаивала, но выглядела слишком уж тонкой и доверия не внушала.

— Здравствуй, приятель.

Риг присел на корточки, достал кусок мяса из кармана, жестом поманил пса. Тот, не прекращая угрожающе рычать, медленно подошёл, обнюхал сначала руку гостя, потом еду, и, одним резким укусом, который едва не стоил Ригу пальцев, схватил угощение.

— Давно не виделись, Нук — Риг почесал массивную голову пса рядом с обрубком уха, дал понюхать ладонь. — Прости, что так вышло. Как служба?

Пёс, уже успевший разжевать и проглотить мясо, радостно гавкнул, после чего открыл рот и вывалил длинный красный язык, всем своим видом показывая, что не против ещё одного угощения.

— Рад слышать, что всё у тебя, великана мохнатого, хорошо. Правда рад. Ты только не шуми, пожалуйста, ладно? Я к твоему хозяину в гости хочу зайти, на минуточку. Хочу сделать сюрприз. Понимаешь?

Нук ответил громким лаем и облизал Ригу лицо.

— Хороший пёс.

Риг почесал густую шерсть на шее животного, в том самом месте, где обхватывала её верёвка, и медленно вытащил спрятанный нож.

— Кто здесь хороший пёс, Нук? Кто тут хороший пёс?

Это просто разумно. Животные — рабы своих инстинктов, с ними нельзя договориться. Неизвестно, как сторожевой пёс отреагирует на кровь своего хозяина, и велика вероятность, что