Цена риска - Майкл Стэкпол

— Включая рекламу и другие вставки?

— Перед такими соблазнительными суммами, какие были предложены нам, не устоит никакое правительство.

Кай почувствовал, как по телу у него пробежала дрожь.

— Теперь я понимаю замысел вашего отца. Все это — и гибкость ведения боя, и либерализация воинских уставов, и лавина коммерческой рекламы — звенья одной цепи, цепи поступков по реформированию вашего государства. Ваши консерваторы, по-моему, будут страшно этим недовольны, вся затея покажется им крайне опасной.

— Дело в том, что вся эта, как вы выразились, затея выработана и выполняется мной, и наши традиционалисты считают эту идею всего лишь глупой женской фантазией. Они полностью уверены в провале, не препятствуют мне, и именно поэтому мой план сработает.

— А если нет, то все быстро забудут и о нем, и о вас. В этом случае ни вашему отцу, ни брату ровным счетом ничего не грозит. Хорошо задумано. Но, полагаю, у вас все-таки есть неплохие шансы, народ вас любит и не даст консерваторам загубить план на полпути.

— Вы бездарно тратили драгоценное время в битвах на Солярисе, Кай Аллард-Ляо, — блеснув глазами, сказала Оми, — ваше место в политике, у вас есть инстинкт и хватка.

— Нет. — Кай махнул рукой. — Это не для меня. Политики я всегда старался избегать. Честно говоря, только ради того, чтобы не быть замешанным в политических делах, я и уехал на Солярис. — Он заметил, что Оми хотела что-то сказать, но в этот момент послышался звуковой сигнал. Корабль готовился к старту.

Кай вытянул концы ремня безопасности и застегнул его на поясе. Оми сделала то же самое, вытянув ремень из-под ручек кушетки. Кай откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.

Сигнал прозвучал еще раз. Вслед за этим за какие-то считанные микросекунды двигатель корабля создал смещающее поле вокруг прыгуна, и все падуны прикрепились к стыковочным узлам. После того как поле стабилизировалось, корабль мгновенно перенесся на расстояние свыше тридцати световых лет.

Во всяком случае, так потом сказали Каю. Его же личные впечатления от прыжка были не в счет, ему показалось, что мир замедлил свое движение настолько, что любая промелькнувшая мысль длилась целую жизнь. Еще ему показалось, что разукрашенная искусственная елка вдруг принялась расти и своей макушкой проткнула хрупкую реальность, образуемую комнатой. Казалось, елка пробила потолок и обшивку корабля и вышла в открытый космос. Вслед за этим все, что находилось в комнате, включая самого Кая, последовало туда же.

Он не ощутил никакой боли, когда его вверх ногами унесло в открывшуюся черную дыру. Только на мгновение Кай почувствовал себя скверно, его словно вывернули наизнанку. Но это ощущение быстро прошло, как только он очутился в открытом космосе. Вселенная, как могучий штамп, сжала его со всех сторон, словно пытаясь придать ему новую форму. Он почувствовал, как его сдавило, но внезапно все кончилось, в иллюминаторе Кай увидел новые созвездия и понял: что-то изменилось.

— Похоже, что мы на Тубане. Здесь мы оставим два падуна, один возьмем и снова тронемся. — Увидев, как пристально Оми смотрит на него, Кай спросил: — Я что-то не так сказал?

— Да нет. — Она покачала головой. — Просто обрывки моих мыслей до прыжка. Война сильно изменила вас. Ее наблюдение удивило Кая своей тривиальностью.

— Война всех нас изменила, Оми.

— Да, но на вас она подействовала как-то странно, вы изменились в совершенно неожиданную сторону.

— В лучшую или худшую? Она засмеялась:

— Я помню, каким вы были в Зоне Недосягаемости, как яростно критиковали нас. Виктор часто говорил, что против вас бессильны все анализы. Только вы могли предложить самые невозможные решения и сделать невероятные выводы.

«Она совершенно права, — думал Кай, рассматривая свои руки. — Война изменила меня». Он молчал, ведь то, что происходило на Альине, знал только он. Даже Виктору он многого не говорил, отчасти боясь, что тот, опасаясь рискованности замыслов, запретит Каю действовать. Виктор берег своих друзей, особенно тех, кто заслуживал его доверия. Временами его забота о них была даже чрезмерной и назойливой.

— На Альине я вмешался, когда понял, что кланы замышляют убийство Виктора. Только тогда я посчитал свою добровольную ссылку законченной.

Голубые глаза Оми светились благодарностью и состраданием.

— Только благодаря вашим действиям на Альине Виктору удалось сначала избежать смерти, а затем и спасти моего брата.

— Вы имеете в виду освобождение Хосиро? Ну, никто, кроме Виктора, не смог бы сделать этого, — смущенно проговорил Кай и покраснел.

— Не нужно скромничать, полгода вы провели на планете, захваченной кланами, и помогли кланам вернуть ее себе. А это, предполагаю, было дело не из легких. Ком-Стар — противник серьезный.

— Я был там не один, у меня была поддержка, без которой кланы сразу убили бы меня. Звездный полковник Таман Мальтус мог сделать то же, что и я, если бы Ком-Стар не ввязался в конфликт. — Острая боль в груди напомнила ему о ранах, нанесенных элементалами кланов на Альине. — Вы, конечно, правы, на Альине я лучше понял себя. Один приятель как-то сказал мне, что я пытался установить для себя какие-то несуразно высокие моральные нормы поведения и даже не подозревал, в чем собственно состоят мои главные достоинства. Он говорил мне, что я не догадываюсь, что мои достоинства состоят совсем в другом. С этим соглашался и Мальтус, и другие элементалы. Это благодаря их усилиям я приобрел веру в себя и свои силы.

— Ваш друг отличается проницательностью и сообразительностью. — Оми загадочно улыбнулась. — Если ему удалось раскрыть вам глаза на те качества, которые даже ваша семья не заметила.

— Не ему, а ей, — согласился Кай и увидел, как жадно Оми ждет продолжения его рассказа. Он замолчал. «Я доверяю тебе, Оми, — думал он, — но не могу говорить с тобой о Дейре Лир, не имею права».

— Из-за нее я приехал на Солярис — проверить, кто же я есть на самом деле и каковы мои достоинства. Оми вежливо наклонила голову в знак уважения.

— Ваши битвы и титул чемпиона могли бы послужить хорошим ответом этой девушке.

— Совсем напротив, она ненавидит войны вообще, а турниры на Солярисе особенно. — Кай помолчал. — Мы не виделись с тех пор, как я уехал с Альины. Прошло уже три с половиной года.

Он посмотрел на Оми и понял, что она испытывает такую же неловкость от этого разговора, как и он сам.

— В своем приглашении вы написали, что на обед будут подаваться обычные праздничные блюда. Могу я поинтересоваться, какими именно кушаньями вы собираетесь меня угощать?

«Спасибо, Оми, ты все прекрасно понимаешь», — подумал Кай с благодарностью.

Кай расстегнул ремень безопасности и встал с кресла.

— Большинство из этих блюд довольно своеобразны. Чтобы объяснить, как они готовятся и каков их вкус, потребуется целая лекция. Может быть, будет лучше, если мы пойдем обедать и вы сможете составить собственное впечатление.

Он предложил ей руку, и Оми обвила ее своей.

— Веселого Рождества, Кай Аллард-Ляо. Пусть вам всегда сопутствуют радость и счастье.

— Желаю вам того же, Оми Курита, — сказал Кай, заставив себя улыбнуться. «И тебе, Дейра Лир, особенно тебе, от всего сердца я желаю счастья».

VI

Оделл, Маршрут Круцис. Федеративное Содружество 15 января 3055 г.

Дейра Лир посмотрела на свою мать, увидела на ее глазах слезы и поняла, что разговор будет тяжелый.

— Мамочка, я люблю тебя, тебя и отца, но не могу больше остаться здесь. Жизнь на Оделле убивает меня. — Беспомощная и жалкая, ссутулившись, она сидела и смотрела на стоявшего рядом приемного отца. — Отец, ведь ты меня понимаешь!

Рой Лир был так толст, что его тело виднелось по обеим сторонам стоящей перед ним жены.

— Я хорошо понимаю тебя, Дейра. — Он положил мясистые руки на плечи жены и легонько оттолкнул ее в сторону. — Дейра, — обратился он к своей приемной дочери, — почему бы нам не пойти поговорить в зал? Зачем разводить слезы тут, на кухне?

Дейра поняла намек и, оставив родителей одних, вышла из кухни. Через дверь, имевшую форму арки, она вошла в столовую, затем прошла через небольшое фойе и оказалась в гостиной. Высокий потолок комнаты и расположенное почти под самым потолком окно, также выполненное в форме арки, делали гостиную больше похожей на кафедральный собор, чем на жилое помещение. Гостиная почти всегда пустовала, только давно, когда Дейра была еще маленькой девочкой, комнату часто наполняли гости.

Пол был устлан плюшевым ковром цвета слоновой кости. Дейре было приятно ступать по нему босиком. Обогнув низенький столик, она села в высокое кресло напротив уютной, кремового цвета, кушетки, на которой отец с матерью так любили сидеть. Дейра обхватила руками колени. Она была одета в голубую потертую рубашку навыпуск и сильно потрепанные джинсы. Впервые Дейра физически ощутила контраст между утонченной элегантностью комнаты и своим затрапезным видом. После посещения кланов она уже не могла больше жить в сытом, полном довольства мире, и это ощущение росло в ней ежедневно. Она почти с ненавистью смотрела на окружающие ее блеск и роскошь.