Среди падших (Из Киевских трущоб) (СИ) - Скуратов Павел Леонидович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не гожусь! ни к какой работе не приспособлен, а главное, мои припадки… Раза два в день бьет — разве можно таким служить… Народ перепугаешь…
*** вынул два рубля и сказал:
— Купите обувь…
Босяк взял два рубля и как будто не верил в то, что у него в руках такая сумма и затем, даже не поблагодарив, бросился бежать… Быстро бежал он, как от погони, и через минуту скрылся за углом… Пройдясь внутри контрактов и выйдя оттуда через час-полтора времени, Павлюк и господин ***, погуляв по базару тоже с час времени, снова прямо натолкнулись на того же босяка. Он был пьян и на ногах по-прежнему ничего не было. Господин *** подошел к нему и спросил:
— Что же вы? Где же обувь?
Босяк сначала сердито посмотрел, но, узнавши, сконфузился, замялся, снял с головы картуз и перебирал его в руках.
— Что же вы? — досадливо переспросил ***.
— Пропил, — отвечал босяк. В этом одном слове: пропил — сказалась вся жизнь.
— Но вы говорили…
— Врал… Пропащий я человек… Все врал… Когда я научился… Маменька дома обучала…
— А припадки?
— Врал… Черт меня не возьмет… Простите…
Босяк быстро повернулся и, пошатываясь, удалился…
— Мне уже время, — обратился господин *** к Павлюку, — завтра и послезавтра я буду у вас и пойдем осмотреть ночлежный дом на Нижнем Валу, а сегодня… я что-то расстроился… да и время мне…
Они расстались. Был седьмой час вечера. Павлюк поднялся наверх к Крещатику и медленно шел, подвигаясь к Ф — ской улице. Пока он от Контрактового дома поднялся, пока шел по Крещатику, останавливаясь у окон магазинов, спустилась темнота вечера и ярко загорелись электрические фонари. Вдруг он увидел толпу народа. Большинство была молодежь. Среди толпы плакала и, повторяя: «Спасите ее», стояла молоденькая, хорошенькая девушка. Из отрывочных фраз Павлюк понял, что кого-то заманили, об-
манули, и что она просит вырвать ту, другую, из этих сетей, из этого ужасного дома, куда попала несчастная. Молодежь близко приняла к сердцу заявление девушки и толпой, человек в десять, направилась за ней. Павлюк шел за толпой. Кто-то из молодежи спросил:
— А как же вы-то попали туда? И почему такое участие принимаете в судьбе девушки?
— Я Стаська! меня нечего оттуда брать! Я отпетая, а там есть девушка хорошая, честная, Улей зовут… Ее надо вырвать! Ее опозорили, опоили… а потом опять опоили, и опять… подсыпят, ну и… перестала, бедная, есть и пить, умереть может с голоду… Спасать ее, бедную, Стаська вас просит! Что хотите для вас сделаю, только не дайте той погибнуть…
Толпа приблизилась к дому, где жили Пантух и Кури-лич… Они позвонили. Дверь отворилась и вся толпа вместе с Павлюком вошла в квартиру.
Навстречу вышел несколько встревоженный Пантух, но он еще не знал, в чем дело… Его только смутило разом появившееся количество людей…
— Что вам угодно, господа? — вкрадчиво-любезно спросил он вошедших.
Из толпы выделился высокого роста молодой человек и с сильным малорусским акцентом сказал:
— А вот узнаешь, бисово отродье, чего нам треба…
— Прежде всего, прошу деликатно выражаться! — возразил Пантух. — Что вам угодно?…
Толпа разом загалдела…
— Ничего не понимаю, — говорил Пантух. Он уже чуял, в чем дело.
— А вот в чем, — задорно начала Стаська, — ты заманил сюда хорошую паненку, чистую душку, и обманул ее, и опозорил, и запираешь, и мучишь…
— Молчи! — огрызнулся Пантух.
— Не замолчу! Не испугаешь! Хоть убей, не замолчу! Жива ли она, голубушка? Чего, чего смотришь? Чего, чего глаза таращишь? Чего, чего зыркаешь? Не боюсь, не боюсь, не боюсь!..
Пантух незаметно пятился из передней к двери, веду-шей в комнаты; он, видимо, уже не слушал расходившуюся Стаську, а соображал, как поступить. Скандала он боялся и мозги его работали, как бы уладить дело…
— Вы, пан Пантух, время не затягивайте, — начал снова высокий молодой человек, приближаясь к Пантуху. — У вас тут силой держится дивчина и если ты нам сейчас ее не выдашь, не выпустишь из своего гнезда поганого, так мы из тебя и дров, и лучины наколем…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})В толпе слышались одобрительные восклицания. Павлюк был впереди и внимательно следил за ходом событий. Пантух неожиданно юркнул за дверь, ведущую в комнаты, и захлопнул ее, но не успел запереть. Павлюк схватил за ручку, другие подоспели, дернули и Пантух должен был выпустить дверь из рук. Он был бледен. Губы побелели и тряслись…
— Вы силой хотите — хорошо же…
— Берегитесь, берегитесь, убьет, — затараторила Стася. — У него и кинжал есть, и пистолет. Вы его хватайте и вяжите…
Не успела она договорить, как Пантух шмыгнул в дверь, бегом промахнул комнату и, прежде чем толпа нагнала его, спрятался в соседней комнате и все слышали, как щелкнул замок двери.
Оттуда доносился его голос:
— Идите вон, скандалисты, а то я за полицией пошлю!
Стаська опять вступилась:
— Врет, брешет, поганая душа! Не смеет! Он боится полиции, как огня! Да узнай, так его бы туда упрятали. Только вы поторопитесь, а то он ее грязным ходом спровадит.
Пантух действительно отдавал приказание госпоже Кури-лич, чтобы та как-нибудь спровадила Улиньку…
Четверо из толпы отделились и, предводительствуемые Стаськой, бросились через парадное крыльцо, по лестнице вниз, под ворота и на черный ход. Отступление было отрезано.
Г-жа Курилич с визгом бросилась к Пантуху объявить, что и с другой стороны народ, и что Стаська впереди, угрожает ей зонтиком…
Пантух озверел. Он уже забыл и о скандале, его душила злоба. Он кинулся в свою комнату, схватил кинжал и ждал нападения.
Глава XI
ГЕРОИНЯ
Толпа бросилась во внутренние комнаты и, побуждаемая самыми благородными чувствами освободить девушку, начала напирать на дверь, желая выломать ее; но ей этого сделать не пришлось; дверь отворилась без их усилий и перед ними предстал Пантух с побледневшим от злобы лицом, с кинжалом в руке. Он бросился в толпу и, не помня себя, в исступлении махал оружием направо и налево.
От этого неожиданного нападения присутствующие бросились врассыпную, избегая ударов Пантуха. Все кинулись к двери, но Павлюк улучил момент и бросился далее по коридору. Там он остановился, не зная, куда идти. Направо и налево были двери и было темно; но вот в конце мелькнул свет и раздались чьи-то голоса. Он бросился туда. Там, на полу, в обмороке лежала молодая девушка. На ней, вцепившись друг другу в волосы и неистово теребя друг друга, боролись две женщины, Стаська и Курилич. Стаська брала верх; она двумя руками пригибала к земле Курилич, изредка отрывая то одну руку, то другую и, не отпуская одной волосы Курилич, другой толкала кулаками ей в лицо, а иногда прогуливалась по нему ногтями. Курилич только кряхтела и уже выпустила космы Стаськи и заботилась об одном: освободить свои волосы и оградить лицо от когтей и кулаков врага.
— Вот тебе, кровопийца, вот тебе за всех нас! Помни Стаську! Стасика подлец, а честная душа! Стаська оберет гостей, а подлости не сделает! Стаська по улицам гулять будет, от вашего шелку да батисту уйдет, а не даст неповин-
ной душке сгинуть! Вот тебе! Вот тебе! аспид! крокодил бессовестный! Песья кровь! Гадюка! Берите барышню-то, выносите!
Павлюк бросился к лежащей в обмороке. С помощью других, накинув подвернувшийся платок на голову и плечи, он вынес ее на двор. От свежего воздуха Уля вздохнула, открыла глаза и, ничего не понимая, смотрела вокруг себя. Через минуту сверху сбежала и Стаська, она победоносно держала в руке клок собственных волос Курилич и ее привязную косу.
— Долго будет она меня помнить! Пусть знает, что у меня душа человечья! — кричала еще неугомонившаяся Стаська. Затем она быстро подошла к Улюшке, поцеловала ей руки и залилась слезами.
— Паненочка, птичка Божья, вырвала я тебя из погибели поганой! Куда ты только теперь пойдешь? Где головку свою преклонишь?