Золотой лотос. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов - Генрих Альтов

Он не произнес ни одного слова. Но он чувствовал, знал, верил — так будет.

В лифте Ланской посмотрел на часы и подумал, что сообщение уже приняли на «Океане». Сейчас и там наступила минута молчания.

В полдень Тессем и Ланской сидели в телевизионном зале. Полыхнул холодным пламенем серебристый экран, и они вновь увидели радиорубку «Океана».

Шевцов поздоровался с Ланским, сказал обычное: «Здравствуйте, Тессем!» У Шевцова было плохое настроение. Он рассказывал вяло, нехотя, сбивчиво. Минута молчания прошла, однако он не мог не думать о «Вулкане».

— Не помню, — начал Шевцов, — говорил ли я вам, что в системе Сириуса оказались еще две планеты. Они имели большую массу, атмосфера их состояла из аммиака и метана. Словом, они были похожи на наш Юпитер. Астрограф поймал их позже первой планеты только потому, что они прятались в лучах Сириуса. Нет, я не с того начал. Так вам многое будет непонятно. Я объясню иначе. Черная пыль была побеждена, но я чувствовал, что с каждым днем мне становится хуже. Да, я был болен. Сказались одиночество и постоянное нервное напряжение. Меня мучила бессонница, изводили частые приступы головной боли…

Однажды — впервые за все время полета — я включил автоматический диагнограф. Он долго выслушивал и просвечивал меня, а потом передал, собранные сведения на электронную машину, и машина проскрипела противным голосом: «Нервное истощение. Необходим длительный отдых. Перемена обстановки».

Она издевалась надо мной, проклятая машина: «Перемена обстановки…» Полет продолжался. «Поиск» шел сквозь черную пыль. Локаторы расчищали путь кораблю. Непрерывно работала автоматическая аппаратура, исследуя состав и плотность пыли. Я предполагал, что скоро начну торможение. Надо было постепенно остановить «Поиск», развернуться и, набирая скорость, идти к Земле.

Но получилось иначе.

Однажды зазвонила рация. Я поднялся в рубку, включил звукозаписывающий аппарат и услышал сигнал бедствия. Три точки, три тире, три точки. Потом координаты корабля. И цифру, условно обозначавшую, что на корабле произошел взрыв ионного ускорителя.

Неизвестный корабль шел со стороны Сириуса.

Это было почти невероятно. Черная пыль преграждала путь кораблям, летевшим с Земли к Сириусу.

«Поиск» первым прорвался сквозь черный заслон. Не существовало, не могло существовать корабля, который побывал бы в этом районе вселенной раньше «Поиска».

Я ожидал, что рация поймает какие-то другие сигналы. Хотя бы название корабля. Это сразу бы все объяснило. Но звукозаписывающий аппарат рации упорно повторял сигналы бедствия.

Так прошло несколько часов. Я перебрал десятки версий — ни одна из них не давала удовлетворительного ответа.

В конце концов, уже отчаявшись что-либо понять, я нашел разгадку. Она появилась, когда я просматривал списки старых кораблей.

Среди кораблей, вылетевших когда-то с Земли, был один. Он назывался «Аргонавт». «Аргонавт» покинул Землю шестьдесят четыре года назад и пропал без вести. Через несколько лет произошла катастрофа; как полагали, взрыв ускорителя. За шестьдесят лет корабль (или то, что уцелело от него при взрыве), описав громадную дугу, мог обойти стороной черную пыль, выйти к Сириусу и сейчас, продолжая циркуляцию, лететь по направлению к Земле.

Да, навстречу «Поиску» летел погибший корабль, и только аварийный автомат посылал в космос сигналы бедствия. Эти автоматы могут работать и сто лет.

К тому же они сами определяют координаты.

Вы, наверное, скажете, что надо было использовать локаторы, радиосвязь. Не так ли? Мне где-то приходилось читать о встрече двух кораблей, которые переговариваются с помощью локаторов. Чепуха!

«Поиск» летел на субсветовой скорости, а это значит, что он почти не отставал от досланных лучей рации.

И поймав ответ — если бы мне ответили, — я просто не успел бы затормозить. Тут действует простая, но убийственная арифметика. Скорость «Поиска» приближалась к световой; ну, для простоты примем ее равной тремстам тысячам километров в секунду. На аварийном режиме — при десятикратной перегрузке — я мог каждую секунду уменьшать эту скорость на сто метров. Значит, чтобы остановиться, «Поиску» нужно было три миллиона секунд. Это около тридцати пяти суток.

Вы скажете, тридцать пять суток не так уж много.

Прежде всего не тридцать пять. Надо затормозить, потом развернуть корабль в противоположную сторону и нагнать «Аргонавт». Кроме того, десятикратную перегрузку можно перенести, лишь применяя аппараты электросна и искусственного дыхания. Случись в это время даже пустяковая авария, последствия могли бы быть самыми катастрофическими.

И все это, чтобы увидеть старый, искалеченный взрывом корабль. Мертвый корабль. Мертвый, хотя его чудом уцелевший автомат продолжал посылать сигналы бедствия.

И тем не менее у меня даже мысли не возникло уйти. Я знал: надо тормозить. Сигнал бедствия — обстоятельство, которое выше логики. Бесполезно, трижды бесполезно, абсолютно бесполезно, но астронавт всегда пойдет на сигнал бедствия.

Два часа я провел в моторном отсеке. Потом поднялся наверх, и, знаете, странная вещь: мне все примелькалось, все осточертело на корабле, я тысячи, миллионы раз видел одно и то же, одно и то же, и вот сейчас мне было жаль с этим расставаться. Работа, книги, музыка, размышления — все это перечеркивалось растянутым на многие недели сном.

Я долго ходил по кают-компании. Смотрел на портрет. Я думал: «Поиск» вернется на Землю через семнадцать «земных» лет. Когда же и как мы сломаем эту раздвоенность времени? Есть только один путь — скорость. Пока «Поиск» летел к Сириусу, на Земле прошло свыше восьми лет. А на корабле — два года. Время сжалось в четыре раза. А если бы «Поиск» долетел до Сириуса за час, за десять минут, за секунду? Пусть тогда время на корабле сжимается не в четыре раза, а в миллионы, миллиарды раз. Все равно разрыв будет ничтожен: час, десять минут, секунда…

Я верю, что люди будут летать с такими скоростями. Не на наших кораблях: тут нужно нечто совсем иное.

Да, так вот я подумал: сейчас я включу аппараты электросна, и «Поиск» пойдет вперед, управляемый только приборами. И если что-нибудь случится, аварийный автомат тоже будет посылать сигналы бедствия. Возможно, их услышат, как я услышал сигналы «Аргонавта». Сюда придут люди, найдут мой проект. Наверное, в нем и теперь уже многое устарело. А тогда…

И я написал на последнем листе проекта:

«Люди!

Мы летали на атомарно-ионных ракетах. Это была тяжелая эпоха в звездоплавании, потому что время раздвоилось, а человек не должен уходить от своей эпохи. От имени тех, кто летал до меня, от имени погибшего экипажа «Аргонавта», от своего имени я говорю вам: нужно летать со скоростью, большей скорости света. Нам не удалось сломать этот роковой барьер. Так сломайте же его вы!» Да, так я написал. А думал другое: «Я вернусь на Землю и не буду больше летать. Хватит!» Я отнес проект в рубку и уложил вместе с бортовым журналом в металлический футляр.