Основы философии науки - Валерий Кашин

Та особенная сбалансированность ума, которой требует наука, возникала в истории лишь изредка. Уайтхед в своем труде «Приключения идей» пишет, что современная «нормальная» наука смогла возникнуть в Европе благодаря счастливому стечению факторов, нигде больше не сочетавшихся. В Китае – этой величайшей цивилизации мира – остроумные и образованные люди столетиями терпеливо посвящали свою жизнь учению. Нет оснований сомневаться в способности китайцев к занятиям наукой. И все же «китайскую науку можно практически не принимать в расчет». То же самое можно сказать об Индии. Римляне, при всем своем государственном и военном таланте, не внесли в науку почти ничего. И даже греки, которые «стояли у колыбели науки», не сумели поддержать её в период роста и взросления. Их интересовали философские вопросы, интеллектуальные парадоксы, математика. Но терпеливо и упорно наблюдать, измерять, фиксировать наблюдаемое, упорно совершенствовать теорию они не любили и не умели.

Те, кто подобно Уайтхеду, считает, что в Китае и Индии не было науки, аргументируют своё мнение тем, что китайские и индийские мудрецы не отграничивали знание от веры, рациональный опыт – от эзотерических искусств, магии, колдовства. Они также не отграничивали субъекта от объекта, предмет от метода, жизненную позицию от теоретической задачи. Однако идеи Уайтхеда отражают мнение науковедов начала ХХ века, тех, кто признавал науку только в классическом её варианте. Сегодня многие полагают, что классическая наука осталась в прошлом и трансформируется в «неклассическую» и даже «постнеклассическую». В самом общем смысле это означает отказ ученого от «мифа объективности», признание того, что даже в естествознании точка зрения ученого, его жизненная позиция и изначальные верования определяют направление и результат исследования. Но, таким образом, европейские ученые и философы сближаются с индийскими гуру.

Классифицировать науки целесообразнее, исходя из того, в каком «мире» данная наука действует и работает. В отличие от «трех миров» К. Поппера мы будем выделять четыре таких «мира»: мир идей, мир природы, мир культуры и мир человеческий, жизненный, практический. В каждом из миров – особые вещи, особые цели, нормы, ценности. Классификации миров соответствует основная классификация наук, включающая в себя: интеллектуалистику (искусство оперировать идеями), естествознание (природоведение), культурологию (понимание культуры) и праксеологию (теорию действия).

Интеллектуалистика. Математика, философия, метафизика, теология – древнейшие из наук. Существует мир идей – понятий, чисел, фигур, ценностей, архетипов, которые ни из какого жизненного опыта не вытекают. Независимо от того, верим мы в Бога или нет, необходимо признать, что Бог – это богатейшая по смыслу и социально значимая идея. Наука о Боге – теология, существует с древнейших времен и заслуживает всякого понимания. Интеллектуалистика имеет в качестве предмета мир идей.

Интеллектуальные науки не ставят перед собой никакой практической цели, интересуются только сущим, но не должным. Они, по преимуществу, монологичны. В них развертывается родовой общечеловеческий разум, которым наделен от рождения каждый индивид. Разум оперирует чистыми, интуитивно понятыми абстракциями, смыслами, границы которых нельзя произвольно ни сузить, ни расширить.

Признаем, что Платон был прав: эти основные идеи даны, в сущности, готовыми, и мы можем либо «играть» понятиями, выстраивая из них оригинальные конструкции, либо, уточнив заранее, так, как нам это удобно, границы понятий (таких, скажем, как «дом», «человек», «истина», «пространство», «справедливость»), далее использовать их для обобщения и упорядочения некоторой области явлений.

Для интеллектуальных наук нет иного критерия успеха, чем ясность, строгость, изящество доказательств при максимальном смысловом богатстве и простоте рассуждения. Успех в этих науках не зависит от жизненного опыта: творческое «акме» достигается в молодости. Врожденная сила интеллекта значит здесь гораздо больше, чем упорство, наблюдательность, систематичность. Интеллектуальные науки имеют право не заботиться о том, где, кто, когда и для чего их будет применять, а также о какой-либо фактуальной верификации устанавливаемых ими законов.

Но опасной наивностью было бы предположить, что интеллектуальные науки не имеют практического, в том числе этико-политического, значения. Ведь именно прояснение идей есть путь развития разума. Через идеи осознается все то, что недоступно непосредственно органам чувств. Иерархия идей-ценностей (блага, мужества, счастья, доверия, щедрости) определяет перспективу личности и государства. «Свертывание» интеллектуалистики в идеологию или простую «игру ума» означает деградацию разума.

Естествознание. Естествознание как класс наук принципиально отличается от интеллектуалистики. Его предмет – природа: вечная и бренная, смертная и бессмертная, хаотическая и упорядоченная, живая и мертвая. Явления природы даны нам лишь постольку, поскольку существует родовой тип человека с особенностями его жизненной активности и восприятия. Будь человек размером с виру или с Эверест, мир природы был бы совершенно иным, хотя мир идей мог бы оставаться прежним.

Мы должны признать, что «происхождение природы» нам неизвестно. Почему природа такая, а не другая, почему она обладает определенным набором констант и вечны ли эти константы – на эти вопросы мы тоже не можем ответить. Все естествознание возникает из чувственного соприкосновения человека с природой. Основа естествознания – опыт. Все приборы, техника исследования и даже сами идеи при изучении природы имеют второстепенный смысл. Мы можем изучать природу, лишь постольку сами в неё включены, являемся её частью. Изучать природу можно лишь в связи с человеком. Представить себе природу вне человека или человека вне природы – мы не в состоянии. Из этого противоречия и рождается собственно научная, познавательная позиция. При изучении природы формулируются основные принципы научного исследования: вера в неизменный порядок мироздания, обратимость времени, необходимость отграничивать субъект от объекта, возможность опытной проверки и опровержения. Невозможно в естествознании изучать только идеи: числа, фигуры, уравнения, законы (упорядоченные изменения во времени). Физика предполагает метафизику, но не должна с ней смешиваться. Невозможно в физике изучить то, чего нет или что представляется самим методом изучения. Уравнения в физике правомерны и нужны лишь до тех пор, пока они упорядочивают, объясняют исследуемую объективную реальность. Оперировать в физике «чистыми» математическими функциями – значит выйти из физики в математику, то есть интеллектуалистику. А такой вывод сопряжен с тем, что меняется наше мировидение, меняются цели науки. Выход в «микромир», изучение бесконечно малых и бесконечно больших величин, несопоставимых с возможностями человеческих чувств – означает выход из естествознания и метафизику. Метафизикой заниматься можно и нужно, но следует помнить, что ценность теории в физике, да и в любой области естествознания, определяется их описательной, объяснительной, предсказательной и манипулятивной силой, а не строгостью и изяществом. Эта сила обычно тем больше, чем уже границы объясняемой и описываемой области. Чем проще теория, тем легче её применять, тем больше людей могут ей воспользоваться.

По одному вопросу или явлению в естествознании может быть несколько теорий. Естествознание опирается на опыт, индукцию. Законы физики, химии, биологии могут показаться универсальными и вечными. Но границы естествознания труднее указать, чем границы интеллектуалистики. Например, социология, история, психология, будучи, по-преимуществу, науками о культуре, человеке, какими-то своими частями, правда, незначительными, входят в естествознание.

Теории, логико-математические схемы имеют в естествознании инструментальное значение. Они призваны упорядочить факты, упростить и сделать понятной общую картину явлений. «Сущность природы» не открывается в опыте. Позитивистская парадигма естествознания, не содержащая в себе метафизических утверждений, является поэтому эффективной и наиболее употребительной.

«Чистая интеллектуалистика» – будь то теология или математика – должна быть выброшена из естествознания. Но мало этого. И человек в природоведении присутствует только как исследователь: наблюдатель, измеритель, логик. Все то в человеке, что выражает смысл его бытия в мире, что ощущается как «жизнь», «счастье», «утрата», «печаль», «свобода», «ответственность», решение, добродетель – все это не вмешается в рамки естествознания, которое провозглашает «свободу от ценностей».