Дочь воина, или Кадеты не сдаются - Елена Звёздная

– Это получается, все закончилось? – спросил он, подвозя нас к общаге.

– Получается, что так, – Мика перегнулась через сиденье, обняла его за шею, прижалась и грустно прошептала: – Пока.

– Пока, малыш, – Точеный сжал ее ладошки. Когда Микаэлла его отпустила, как бы настал мой черед, но я не могу, как она, обниматься со всеми. – Прощай, Пантеренок.

Точеный меня обнял, потрепал по плечу и открыл двери, выпуская нас.

– Пока, – сказала я, пытаясь сдержать эмоции.

А у служебного входа в общагу нас ждала незнакомая женщина в серой форме.

– Пойдемте, – приветливо сказала она и завела нас в обход систем идентификации. Едва мы оказались внутри, сообщила: – Вас ищут, переодевайтесь в тренировочные костюмы, спускайтесь в четвертый зал: он нижний, и его еще не обыскивали. Все это время вы тренировались, ясно?

Нам два раза говорить не надо. Хорошо, что косметику смыли у Исинхая. Надев тренировочные акеши, мы сгрузили одежду в пакет, передали на хранение новой знакомой и босиком рванули по служебной лестнице вниз.

В четвертом тренировочном зале, подхватив эенги и заняв позицию на матах, начали вяло изображать тренировочный бой.

– Ну и денек, – сказала Мика, нанося удар сверху.

– И не говори. – Принимаю на эенг и ударяю ногой в сантиметре от подруги.

В следующее мгновение распахнулась дверь. Так сказать, в «разгар» нашей тренировки ворвались двое полицейских, один препод и собственно наш ректор. Тот самый, который так и не простил преподнесенного ему перед всеми крема от геморроя, причем мы дарили в фирменной упаковке, с примелькавшимся в рекламе логотипом. Короче, мы потом долго просили прощения.

Именно ректор смерил оценивающим взглядом наши тренировочные акеши, обратил внимание на потные лица и затрудненное дыхание (бежали-то мы быстро). Недоверие сменилось удивлением. Атоло Горс стремительно подошел к стене, ввел код, подключился к системе, задал вопрос:

– Студентки Дрейг и МакВаррас, время занятий?

– Пять часов, сорок семь минут, – безэмоционально ответил электронный голос.

Да, спецы Исинхая – это спецы Исинхая. Слов нет, одни восторги.

– Еще вопросы? – Ректор повернулся к полицейским.

Те смерили нас недовольными взглядами и молча удалились. А мы остались, и ректор тоже.

– Отбой в десять, – нервно произнес ректор Горс, – что вы здесь делаете?

Ответить решилась я, тем более мне было что сказать.

– Прошу прощения, сэр Горс. К сожалению, мастер Лоджен в последнее время излишне… взыскателен к моим навыкам боя, вот мы и…

– Два часа ночи, – прорычал глава университета, – марш спать!

А мы и не против. И, вернув эенгам прежний вид, поторопились покинуть тренировочный зал. Вскоре мы уже сладко спали, отправив завалившему звонками Эду сообщение, что у нас все хорошо.

Проснулась я от надоедливого: «Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы. Кира, сообщение от мамы».

Потянулась к сейру, ругая себя, что уже подключила прежний номер телефона, и прочла: «Киран, дочь моя, жду дома!».

– Что там? – сонно отозвалась Мика.

– Мама ждет дома. – Я села на постели, задумчиво уставившись на ультратонкий подарочек шефа. – И это очень странно.

– Так выходные, – Микаэлла, в нежно-розовой пижамке, потянулась, – просто соскучилась.

– Если мама «просто соскучилась», она пишет: «Пантеренок, приезжай к мамочке», – задумчиво ответила я, все так же глядя на сейр. – Какое-то совсем не типичное сообщение от мамули… Не нравится мне это.

– С тобой поеду, – мгновенно приняла решение Мика.

Я послала ей воздушный поцелуй и решила перезвонить маме, узнать, в чем дело.

Не знаю, в чем там было дело, но явно случилось что-то очень паршивое! Когда после девяти пропущенных звонков мамочка к телефону так и не подошла, я уже не просто волновалась, я начала с ума сходить от тревоги, я одеяло начала грызть от отчаяния. Мика тоже сидела и встревоженно смотрела на меня. Потом взглянула на часы:

– Восемь, нас до девяти никто из общаги не выпустит, пропусков-то у нас уже нет, – прошептала она.

Я это знала и потому снова и снова нажимала на кнопку вызова. Решив, что прежний мой номер, возможно, был заблокирован переговорной компанией, я перешла на новый, который был прикреплен к сейру, подаренному Исинхаем, и позвонила снова. И что невероятно и удивительно – мама ответила почти сразу.

– Мам! – заорала я, едва родное лицо появилось на экране… Но мой голос упал до шепота, едва я ее рассмотрела. – Мм… мама?

Такой я ее никогда не видела! Мы с мамой очень похожи, у меня ее глаза, такие же темно-зеленые, но у мамы волосы светлее и вьются, мои иссиня-черные и прямые. Но суть не в этом – в маминых волосах я отчетливо разглядела две седые пряди на висках… Один бледный синяк на скуле, искусанные губы и красные, заплаканные глаза. А самое жуткое – в зеленых маминых глазах я отчетливо разглядела страх, едва она поняла, что на экране отражаюсь я.

– Не приезжай, – вдруг тихо, едва слышно, сказала мама.

– Не смешно, – на автомате ответила я.

– Не приезжай, – повторила мама одними губами и отключила телефон.

Я сорвалась к двери, даже не соображая, что делаю, но Мика остановила. Удержала, несмотря на попытки вырваться.

– Кир, – голубые глаза смотрели с тревогой, – Кир, не делай глупостей. Мы поедем, вместе. И знаешь что… мы возьмем Эда. Хорошо?

Я кивнула, чувствуя, как слезы жгут глаза.

– Кир, твоя истерика сейчас ни к чему, слышишь?

– Слышу. – Голос был словно не мой.

– Умойся и оденься, ты в одной ночнушке.

Мика практически втолкнула меня в ванную и пошла звонить Эду.

Ненавижу это ощущение надвигающейся беды. Тягучее, выворачивающее, сжимающее все в груди… Жуткое ощущение чего-то неотвратимого, как ноющая зубная боль, только на сей раз болела душа, и это оказалось так страшно.

Мы мчались в такси по утренней столице. В выходной день все пути были полусвободны, никто никуда не спешил, и только я продолжала шептать «Быстрее, быстрее, быстрее», как будто машина могла меня услышать. Эдвард уже должен был находиться там, он полетел сразу после звонка Мики, а мы вынуждены были прождать еще час. Хуже другое – Эд так и не позвонил. За все это время от него не было сообщений… ни одного!

Звонок. Микаэлла хватает сейр, включает сразу на громкую связь.

– Кира, – голос Эдварда показался странным, – Кир… ты в курсе, кто твой отец?

– Частично, – глухо ответила я, – он умер на какой-то там войне. Мама особо не вдавалась в подробности, а что?

– Он тут.

Мика удивленно смотрела на меня, я не менее удивленно на нее.

Эдвард же продолжил:

– Кир, твоя мать не хочет, чтобы ты приезжала. И, если честно, я с ней полностью согласен… с ее планом также. Вернись в общагу.

– Нет! – ответила я, даже не задумываясь.

– Ки-и-ир, – недовольно протянул Эд, – твоя мать вряд ли останется на Гаэре, для тебя же лучше оставаться здесь. Вернись в общагу, я приеду вечером и все объясню.

– Я еду.

– Кир, – Эд тяжело вздохнул, – Кир, я тебя в любом случае прикрою, просто… не хочется, чтобы ты обо всем этом узнала. Понимаешь, твой отец, он…

– Мне как-то плевать, кто мой отец, но за маму он мне еще ответит! – прошипела злая я.

Просто никто… никто не смеет доводить мою мамочку до такого… Невольно всхлипнула, но тут же сжала кулаки и взяла себя в руки. Моя мама, она такая сильная… я даже не могу себе представить, что случилось такого, что могло ее сломать. Я просто представить не могу!

– Кир, с этим человеком даже я не пожелал бы связываться, – мрачно произнес Эд, – вернись, пожалуйста.

Я отключила связь.

Еще на подлете обратила внимание на шесть дорогих черных автокаров, припаркованных на входе перед нашей многоэтажкой. Чуть поодаль стоял серебристый болид Эда, и сам его владелец обнаружился стоящим рядом. Хуже другое – Эд был не один. Рядом, возвышаясь на добрых полторы головы, находились трое… громил. И чем ближе мы подлетали, тем больше и страшнее они казались.

– Знакомые все лица, – пробормотала Микаэлла.

Я всмотрелась в загорелых мускулистых воинов с длинными черными волосами и поняла, что с двумя из них мы знакомы:

– МакАтлар и МакХаррвед!

Такси плавно опустилось на площадку, а мы все еще не решались выйти.

– Останься здесь, – предложила я.

– Не смешно. – Микаэлла вышла первая.

Едва мы вышли, все четверо мужчин разом повернулись в нашу сторону. Эд укоризненно покачал головой и крикнул: