Чародейка Его светлости (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi"

Лин без слов присел рядом и сунул мне первую из пожаренных над костром рыбёшек. Небольшая, чуть меньше в длину, чем моя ладонь, рыбка была насажена на прутик и издавала просто божественный запах.

— Ешь с головой, целиком, — подсказал Лин, впиваясь белыми зубами во вторую такую же.

Я последовала его примеру. Мелкие косточки хрустели на зубах, но оказалось очень вкусно. А вместе с глотком того же медового то ли чая, то ли слабого горячего вина, вообще стало царской трапезой.

Смущение мешало говорить и даже поднимать взгляд, но Лин вёл себя как ни в чём не бывало. Рассказывал, где мы остановимся сегодня вечером, какой путь предстоит завтра. Постепенно я тоже расслабилась.

— Лин, — спросила я, утолив первый голод, — ты сказал, это твоя страна. В смысле, что ты отсюда родом... или в каком-то другом?

— Я отсюда родом, — Лин озадаченно сдвинул брови. — И это моя страна. Ею владели мои предки и будут владеть мои потомки.

Потомки. Я спрятала улыбку. У нас в девятнадцать лет не принято рассуждать о потомках. Впрочем, Лин всегда рассуждал не так, как принято у нас. Теперь я понимала почему.

— Лин, а что такое аннанси? — было сложно воспроизвести произношение, но я старалась.

Он немного смутился:

— Они неправильно поняли. Подумали, что я взял тебя в плен. Аннанси — это трофей, пленница.

Ой. Настал мой черёд смущаться. Значит, все эти бравые ребята решили, что Лин добыл меня, как приз, в каком-то сражении? Это было двоякое ощущение. Дискомфорт от мысли, что человека, девушку, можно воспринимать как вещь, и в то же время странное тепло в груди... я даже сама не поняла, отчего.

Но теперь ясно, почему он ответил тогда «нет».

— А сайдар? Или как они тебя назвали.

— Сайдар — это обращение. По-вашему это будет что-то вроде... — Лин задумался, — ваше сиятельство? Или нет, ваша светлость.

— Ты что, герцог? — не то чтобы я была таким знатоком титулов и обращений, но кажется, «ваша светлость» соответствует именно герцогскому рангу. Но всё это звучало так невероятно, что я не удержалась от смешка.

Мой Лин — герцог? Я представила его в горностаевой мантии, со шпагой на поясе и миниатюрной коронкой на голове. Ведь герцог — это что-то вроде принца? Чуть пониже короля?

Не обращая внимания на мою реакцию, Лин молча кивнул. Обвёл рукой снежную равнину, обрыв и возвышавшиеся на горизонте горы.

— Моя земля называется Аэлин. Мы владеем ею испокон веков. Со времён Великого Прародителя.

В первый момент я только кивнула. А потом вдруг пришло осознание, что я действительно стою здесь, в ином мире, где-то неизмеримо далеко от дома, и неизвестно, как попасть обратно. Да и возможно ли это вообще. А я ведь ничего не сделала с квартирой, так и ушла, в полной уверенности, что это ненадолго. Газ, электричество, ещё та подлая лисица... она не упустит своего, сто процентов отберёт у меня квартиру, вернётся с приставами или с кем там.

Я схватила Лина за руку:

— Я могу вернуться домой?

— Зачем? — он уставился на меня с непередаваемым изумлением. — Разве тебе плохо здесь?

— Нет, но...

Я замялась. Плохо или хорошо — как можно это понять за один неполный день? Да, здесь есть Лин, и он, судя по всему, очень важная личность, целый герцог, и меня чуть ли не на носилках носят (точнее, возят на огромной чёрной зверюге), и готовят еду, и не позволяют ручки свои белые запачкать...

А там?

А что вообще ждёт меня там? Ни одного родного человека, зато долги, работа и Юра сотоварищи.

Лин понял моё молчание по-своему.

— Если захочешь — вернёшься, — сказал он твёрдо. — Но сначала ты должна узнать Аэлин. Увидишь, она не отпустит тебя.

Аэлин. А сам Лин? Хочет ли он, чтобы я была рядом — или захватил с собой просто так, потому что попалась под руку в нужное время?

Лин вдруг коснулся моей щеки, как будто что-то заметил. Выражение его лица изменилось. Жёсткость пропала, вместо неё в глазах поселилось что-то неясное, но такое притягивающее, что у меня заныло внутри.

— У тебя тут... — он коснулся уголка губ большим пальцем, стирая крошку от еды.

Сначала меня пронзило какой-то даже стыдной, горячей дрожью, потом бросило в жар.

Вот я неряха! Фу, какое позорище. А ведь, как старшая, должна подавать пример.

Ещё и подумала невесть о чём. Я отвернулась, тыльной стороной ладони утирая рот и безумно жалея, что у меня нет зеркала.

Лин, кажется, хотел что-то сказать, но тут к нему подошёл один из «ястребов» и упал на колено: они часто так делали, обращаясь к нему. Пробурчал что-то совершенно неясной скороговоркой. Лин кивнул и встал.

— Время, — сказал он, глядя на меня сверху вниз. — Нужно добраться до места до ночи.

***

До ночи мы не успели. Сумерки упали на равнину как-то совершенно внезапно, и над лесом взошла луна — огромная, бледная и висящая так низко, что были видны кратеры и расщелины, изрезавшие поверхность. Я немного удивилась, увидев здесь луну: почему-то казалось, в другом мире её не будет.

И тут по долине, перекатываясь между утёсами, разнёсся долгий тоскливый вой. Я напряглась и почувствовала, как стала крепче хватка Лина, а сам он подался вперёд. Другие парни, окружавшие нас, тоже насторожились, пригнулись к холкам собак.

Лин резким тоном отдал какой-то приказ. Шепнул мне по-русски:

— Держись сильнее.

Я послушно схватилась за луку седла, и мы помчались так, как не мчались никогда прежде. Ветер бил в лицо, свистел в ушах, я цеплялась изо всех сил и, если бы Лин не прижимал меня к спине Мафа, неминуемо слетела бы на очередном гигантском прыжке.

Воя уже не было слышно, но взамен слышалось кое-что страшнее: топот сотен лап, монотонный, неуклонный, становившийся всё ближе и ближе.

Волки нагоняли нас.

Сзади что-то прокричали, и Лин выругался — я не поняла, но по интонации это точно было ругательство. Натянул поводья, заорал на Мафа, и тот затормозил, едва не скидывая нас через голову. Если бы не Лин, я бы не удержалась.

Я ещё не пришла в себя от внезапного торможения, как Лин уже соскочил. Маф по инерции сделал несколько шагов, повернулся боком и уставился назад. Подо мной вдруг зародилась глубокая утробная вибрация. Я невольно вздрогнула, но сразу поняла, в чём дело: Маф, сморщив нос и обнажив огромные белые клыки, недобро рычал.

Сзади послышался звериный взвизг и клацанье зубов. Лин что-то кричал. Я выгнулась в седле, пытаясь увидеть, что происходит.

Половина «ястребов» повернули своих ездовых животных назад, вторая половина сомкнулась за моей спиной, словно ограждая от возможной опасности с другой стороны. Наш маленький отряд ощетинился луками, Лин снова резким гортанным голосом выкрикнул что-то, и в небо взвился рой стрел.

Я направила взгляд туда, куда они полетели — и обомлела. На нас шла лавина звериных тел. Мне показалось, что это были волки — но они тоже не походили на наших: огромные, с подпалинами, с алыми горящими глазами.

Они двигались слаженно, как маленькая армия, и несколько наших парней уже захлестнуло волной: чёрные псы метались в море волков, пытаясь защитить горло, припадали к земле, рвали тела нападающих, а наездники молча работали мечами. Лезвия сверкали отражённым лунным светом и потёки крови на них казались чёрными клеймами. Волчьи визги сливались с человеческими криками и рычанием псов.

Маф подо мной тоже беспрестанно рычал, но не двигался с места, видимо, помня приказ хозяина. Тут я увидела среди волков Лина и ахнула от страха за него. Он был пешком и поэтому казался поразительно беззащитным. Любой волк, встав на задние лапы, порвал бы ему горло.

Лин держал в правой руке обнажённый меч, но почти не пользовался им. Вместо этого он, словно лазером, светил захваченным из нашего мира фонариком. Волки, на которых падал свет, кидались врассыпную, как будто он причинял им физическую боль.

Они боятся света.

Озарение на миг подарило мне вспышку радости, но радость тут же ушла. Что с того, что я поняла это? Чем это мне поможет? Вот если бы у меня был какой-то свет... Но у меня не было даже телефона, он лежал в рюкзаке у Лина.