Комкор - Олег Кожевников

Обращаясь уже к Лыкову, я продолжил:

– Давай-ка, сержант госбезопасности, организуй, чтобы нас кто-нибудь сопроводил до штаба, а сам начинай готовиться к убытию из славных рядов гушосдоровцев. Да, и возьми с собой для формируемой роты из взвода Анисимова сержанта, выбирай самого лучшего. Если взводный будет особо бухтеть, сошлись на мой приказ. Из своих бывших подчиненных можешь отобрать пять человек и взять с собой в новую роту. И еще, забирай десять грузовиков – Бедину и семи хватит.

В этот момент сверху донесся нарастающий рокот моторов. Задрав голову, я сквозь маскировочную сеть заметил несколько немецких самолетов, которые пролетали прямо над нами, шли они медленно, уверенно – как хозяева. Объекты, расположенные около моста, их не интересовали – правильно, зачем этим живодерам тратить силы и время на какие-то жалкие несколько повозок с бредущими за ними беженцами, когда дальше, в Слониме, их ждут цели повкуснее. Уж там-то они смогут вволю напиться русской крови. Шестерку Ю-87 опять сопровождали четыре истребителя Ме-109. «Боятся, сволочи, отпускать без истребительного сопровождения бомбардировщики, – сделал я окончательный вывод, – получается, у люфтваффе не все так гладко, и значит, «орлы» Черных продолжают огрызаться».

Вид этих самолетов навеял еще одну мысль: «Колонна наша увеличится на десять грузовиков и станет весьма заманчивой целью для немцев. Да… Придется у Бедина забирать и бригадные броневики – какое-никакое, но зенитное прикрытие: если немецкие самолеты не смогут отогнать, то, по крайней мере, возьмут весь удар на себя, дав возможность людям скрыться в лесу, а самое главное, вездеход с пленными тоже успеет там замаскироваться. Эх, жалко, что энкавэдэшные БА-20 не доводили до ума бригадные умельцы – у броневиков угол возвышения пулемета так и остался в двадцать три градуса, а это значит, что против авиации они бесполезны».

Эта мысль так меня взволновала, что я, не дожидаясь пролета «юнкерсов», перекрикивая их грозный рокот, продолжил отдавать поручения сержанту госбезопасности:

– Лыков, направь к Анисимову нарочного с приказом, что я забираю у него все бронеавтомобили – будут сопровождать нашу колонну. И чтобы через час все красноармейцы, готовые к отправке на формирование к Курочкину, а также выздоравливающие сидели в кузовах грузовиков. Как только увидят нас, пусть эти десять грузовиков пристраиваются в хвост колонны – замыкать ее будут бронеавтомобили. Сам, после того как сделаешь все распоряжения, приходи в штабную палатку – нужно будет Бедину сообщить, что ты покидаешь его подразделение. Это все, сержант госбезопасности, действуй – время пошло.

Лыков козырнул, повернулся и направился выполнять полученные распоряжения. Меньше чем через минуту явился боец, присланный сержантом, – именно он должен был сопроводить нас до штабной палатки. С большим интересом этот бывший гушосдоровец наблюдал за процессом выгрузки пленных немцев. Особенно его впечатлило появление Гудериана, подталкиваемого конвоирующим его Якутом. Судя по всему, этот энкавэдэшник хорошо разбирался в немецких знаках различия.

«Ага, – подумал я, – действует моя задумка! Если уж этот матерый охранник, повидавший множество польских интернированных лиц с высокими воинскими званиями, так впечатлился нашими пленными, остальные будут просто в шоке; в самый драматический момент, когда, казалось бы, непобедимая немецкая военная машина успешно уничтожает нашу армию, вдруг под конвоем гонят самый цвет этого грозного воинства!» Немецкие генералы и старшие офицеры, помятые, с синяками и кровоподтеками, понуро бредут под конвоем бравых, чистеньких, подтянутых красноармейцев. А картина, когда маленький, едва достающий до плеча немецкого генерала сержант по-хозяйски подпихивает его в спину стволом своей винтовки – это вообще смотрится, как кадр из довоенной агитки про великую и могучую Красную армию. Наблюдая все это, люди, еще совсем недавно ощущавшие себя жалкими червяками под прессом неотвратимого немецкого нашествия, воспрянут. Они же поймут, что здесь все происходит на самом деле, это не какой-то постановочный трюк, что немцев можно и нужно бить. Вон, обычные красноармейцы, их сослуживцы, захватили в плен и ведут под конвоем важных гитлеровцев, а почему бы и им не сделать что-нибудь подобное?

Всю дорогу до штабной палатки я внимательно всматривался в лица красноармейцев и людей, одетых в гражданское, и не увидел ни одного равнодушного; все с жадным интересом провожали глазами нашу процессию. Чувствовалось, что вид пленных немцев ломал чувство черной тоски и безнадежной обреченности, которое поселилось с самых первых часов войны в душе каждого из этих людей. С самого начала вероломного нападения гитлеровцев люди ждали пусть редких, но обнадеживающих вестей о том, что хоть кто-то сумел потрепать страшный своей неуязвимостью, проклятый вермахт. Слухи, конечно, ходили разные: что где-то наши обратили в позорное бегство фашистских гадов, что Брестская крепость так и стоит неприступным утесом, о который разбиваются волны коричневой заразы. Но это были только слухи, и они опровергались тем, что каждый видел своими глазами в реальности – циничную в своей безнаказанности бомбежку немецкими самолетами отступающих частей Красной армии. Да что там отступающих – элементарно драпающих, и зачастую уже без всяких командиров. Печальное зрелище, которое хоть у кого вызовет отчаянье. И вдруг, можно сказать, в самый разгар фашистской вакханалии эти люди видят своими глазами пленных немецких генералов и старших офицеров. У людей шок, эйфория, их после такой психологической встряски будет уже очень трудно ввести вновь в прежнее скотское состояние животного, ведомого на бойню. Именно оно является преддверием либо безудержной паники, что свойственно большинству людей, либо всепоглощающей ярости, которая гасит разум и заставляет идти в штыковую атаку на танки, но такие бойцы долго не живут. Они, конечно, герои, только пользы для общего дела от них мало. Я надеялся этим показом пленных немецких офицеров сбить у одних панические мысли, другим вернуть рассудительность и вселить во всех надежду.

В большой штабной палатке было людно. Я знал, что здесь находятся генерал-майор Зыбин и его адъютант, но как раз оба эти, переодетых в гражданское субъекта особо не бросались в глаза – молча сидели в углу под охраной бойца из отряда Бедина. Ощущение шумной толпы создавали майор с эмблемами танкиста на петлицах, старший лейтенант в форме пограничника и капитан-артиллерист. Они обступили Бедина и, перебивая друг друга, возбужденно ему что-то доказывали, периодически размахивая руками и смачно матерясь. Я вошел первым, шумная компания меня даже не заметила, а вот Зыбин увидел сразу. С непонятным возгласом протягивая в мою сторону руки, он подскочил со своего места, но тут же получил хороший тычок в грудь стволом автомата охранника и, скривившись, плюхнулся обратно на лавку. Жарко спорящие командиры и этого не заметили, но когда в палатку начали вваливаться один за другим пленные немцы под охраной наших бойцов, наступила тишина. Незнакомые мне командиры круглыми от удивления глазами таращились на этих помятого вида, одетых в чужую форму людей. Самый громкий спорщик, майор, прервавший на полуслове свои выкрики, теперь стоял с открытым ртом.

Первым очнулся Бедин. Разглядев меня, он протиснулся между окружавшими его командирами, сделал пару шагов, вытянулся и попытался доложиться. Но я его прервал:

– Полно, Сергей Иванович, мне уже Лыков все доложил. Ты лучше скажи, что тут происходит? Что за шум?

– Да вот, товарищ комбриг, эти командиры требуют от меня, чтобы я снабдил их части горючим. Как будто у меня тут склад! Объясняешь им, да все без толку, как об стенку горох.

Неожиданно подал голос майор-танкист:

– Да знаю я, что есть у него где-то склад горючего. Проболтался тут один его человек, что несколько бойцов этого подразделения охраняют цистерны с топливом.

Бедин тут же воскликнул:

– Вот именно что цистерны! А они, к вашему сведению, двигаются по железной дороге и сейчас стоят в тупике на полустанке, а до них тридцать километров. Так что не могу я ничем вам помочь, ищите топливо где-нибудь в другом месте!

– Да где я тебе его найду? А у меня танки стоят – баки совсем сухие! Кто будет с немцами драться – твои, что ли, энкавэдэшники? Так что будь человеком, выдели топлива хотя бы по четверти бака на танк. Я же с тебя живого не слезу, пока не получу хоть немного горючего.

Да. мужики совсем потеряли голову, коль так отчаянно требуют выделения топлива, услышав где-то байки о мифических запасах, на которых сидят как собака на сене подчиненные Берии.

И ведь действительно уверены, что у легендарного НКВД есть всё. «Надо спасать Бедина, а то эти ребята точно с него живого не слезут», – подумал я и громко произнес: