Жизнь за жизнь - Сергей Васильевич Самаров

он позвонил жене и спросил, как обычно, что следует купить в магазине. Она ходить туда не любила, поскольку еще пару месяцев назад поругалась с продавщицей. По ее просьбе Сан Саныч заглянул в это заведение, взял только хлеб на ужин и направился домой.

Между первым и вторым этажами он заметил, что в почтовом ящике что-то лежало. Подполковник юстиции открыл его и вытащил оттуда три уголовных дела из числа тех, которые были похищены из его сейфа сегодня днем.

Сан Саныч задумался, что это могло означать. Он стоял у почтового ящика и не торопился подниматься дальше.

Вариантов, по его мнению, тут было немного, всего три.

Согласно первому, преступник желал показать, что знал, где проживает подполковник. Таким намеком он просто угрожал семье – жене и взрослым сыновьям, старший из которых сам уже имел двоих детей.

Второй вариант сводился к тому, что тот же преступник желал сохранить со старшим следователем почти доверительные отношения. Поэтому он и вернул то, что похитил.

Третий вариант был самым неприятным. На квартиру уже совершено нападение. После этого злоумышленник подбросил в почтовый ящик уголовные дела, чтобы ввести Сан Саныча в заблуждение и заставить его потерять осторожность.

Ни тот, ни другой, ни третий варианты подполковнику не нравились. К доверительным отношениям с преступником, кем бы он ни был, старший следователь по особо важным делам не рвался. Что же касается угрозы семье, то это Соколовский уже проходил не раз. Он знал, что его жена и сыновья умеют себя вести правильно. На провокации они не поддадутся. Младший сын – специалист по карате киокушинкай. Он сумеет правильно себя показать даже в случае вооруженного нападения. Да и у самого Сан Саныча есть пистолет.

Подполковник достал его и дослал патрон в патронник. Он не стал поднимать предохранитель, который одновременно является и запорным механизмом для затвора.

Соколовский спустился на первый этаж, вызвал лифт и поднялся на нем, хотя обычно предпочитал им не пользоваться, считал, что в свои годы обязан без труда осиливать подъем на четвертый этаж. В дверь он позвонил, не желая открывать ее своим ключом. Сердце Сан Саныча радостно забилось, когда он услышал знакомое шарканье шлепанцев жены. Значит, дома было все в порядке. Супруга была довольна его скорым возвращением. Вслух она этого не сказала, но мужу было довольно и одного только ее взгляда.

Однако Сан Саныч решил все же позвонить домой Валерию Захаровичу и поставить его в известность о том, что случилось. Такой неожиданный и нестандартный возврат похищенных уголовных дел – это все же происшествие не самого рядового порядка.

Сан Саныч ответил на приветствие жены, передал ей пластиковый пакет с хлебом, попросил ее отнести его на кухню, вытащил мобильник и набрал номер полковника Спиридонова. Он давно уже знал о том, что тот очень любил, когда подчиненные звонили ему в вечернее время. Начальник управления искренне считал, что это придает ему значимости, особенно перед женой, большой любительницей ему поддакивать.

Еще большее значение полковник отводил вызовам на работу в вечернее время. Это происходило в случае необходимости принятия какого-то срочного и важного решения, требующего подписи руководителя управления на документе. При этом он только довольно ворчал, но Соколовский знал, как Валерий Захарович после этого скажет своей жене, что без него никто не может никакой вопрос решить. Конечно, это тоже будет ворчанием, но довольного человека. Жена будет ему вторить. Так уж в этой семье повелось. Но в своем кабинете полковник будет выглядеть вполне довольным жизнью и собой. Это было многократно проверено.

Полковник Спиридонов выслушал сообщение Сан Саныча вполне спокойно.

– Что ты сам-то по этому поводу думаешь? – только и поинтересовался он.

Подполковнику пришлось выложить два первых варианта, о которых он думал. Третий уже отпал сам собой. При этом Сан Саныч ощущал, как на кухне притихла жена. Она явно прислушивалась к его объяснениям.

– Значит, негласная охрана семье требуется? – спросил Валерий Захарович.

– Выходит, требуется, – ответил подполковник юстиции.

– Кстати, тебе майор Соловьев дозвонился со своим сообщением?

– Никак нет, товарищ полковник. Я только-только порог квартиры переступил, минуту назад домой вернулся. Доехал, машину поставил, в магазин за хлебом забежал и сразу стал вам звонить.

– Ладно. Позвони Соловьеву сам. Скажешь, к какому часу охрану прислать. Сообщи, что я распорядился. Не забудь это сделать, а то он может и не выделить. Выслушай его. Там интересные данные. Задержание, думаю, уже провели. Пусть клиент посидит ночь в «обезьяннике», поразмышляет. Наутро сговорчивее будет.

– Так там и задержание провели? – с удивлением осведомился подполковник. – Лучше было бы это делать с моим участием. Я сам и допросил бы фигуранта. С разбега, по горячему следу.

– Конечно, провели. – Полковник, кажется, услышал только начало фразы, произнесенной Сан Санычем. – Мы же оперативно работаем. Соловьев тебе все сам расскажет.

Полковник Спиридонов отключился от разговора, а Соколовский словно бы слышал, как тот сказал жене:

«С кем работать приходится! Все самому за них делать следует. Ничего самостоятельно решить не в состоянии. Ну и народ! Дали под команду на мою голову».

Но это подполковника юстиции задело мало. Он уже давно привык к своему начальнику. Сан Саныч хотел было объяснить ситуацию жене, но тут же спохватился, подумал, что у майора Соловьева могут быть какие-то дополнительные данные. Он набрал номер дежурного по управлению.

– Приветствую, Сан Саныч! – Майор помчался с места в карьер и даже ответа дожидаться не стал, сыпал как из пулемета: – Слышь, дело-то у нас какое закрутилось. Твой подопечный – как его? – этот, на которого покушались…

– Косицин.

– Ага. Он самый.

Майор начал рассказывать.

Оказывается, дело обстояло так. Молодой офтальмолог-протезист Анатолий Егорович Саломатин утром задержался дома, поэтому спешил на своей машине в больницу, ожидая увидеть недовольную очередь у дверей кабинета. Он даже дважды проехал перекрестки на желтый сигнал светофора, когда вот-вот должен был загореться красный.

На крыльце офтальмологического центра какой-то почти полностью лысый человек остановил его и принялся обнимать, называл Сергеем, старым другом и даже одноклассником. Хотя сам этот тип был лет, пожалуй, на пятнадцать старше Анатолия Егоровича и явно страдал от какой-то глазной болезни. Удивляться этому не приходилось. Человек вышел из офтальмологического центра, а туда люди с отличным зрением не приходят.

Саломатин с трудом высвободился из его объятий, сухо сказал, что тот ошибся. Мол, зовут меня вовсе не Сергей, а Анатолий Егорович. Надо заметить, что этим он сильно человека обескуражил, чуть не в краску вогнал. По крайней мере, шея у него заметно покраснела. Он начал извиняться, чем задержал Саломатина еще на