Цепная реакция - Симона Элькелес

И он замечает меня.

С искренней улыбкой, которая давно не озаряла мое лицо, я опускаю окно со своей стороны и слегка махаю ему.

Вместо того, чтобы смутиться, он отбрасывает бумажник и салютует мне одной рукой, а другой машет в ответ.

Это означает, что он полностью обнажен.

Не смотри никуда, Никки, кроме его лица. Что бы ты ни делала, не доставляй ему удовольствия, разглядывая его тело.

В итоге, Луис Фуэнтес все-таки берет верх над моей рассудительностью. Я не могу не посмотреть. Его тело подтянуто и более рельефно, чем у Марко, и вид его во всем великолепии явно демонстрирует их отличия.

— Я рада, что ты извинилась перед Луисом, — спокойно говорит мама, когда мы почти подъезжаем к дому.

— Да, — говорю я ей.

Единственная крупица радости исчезает, когда мой желудок в очередной раз сжимается. И еще раз. Чувствую надвигающуюся тошноту. У меня кружится голова, и я закрываю глаза, до тех пор пока папа не заезжает на нашу подъездную дорожку.

Когда мы подъезжаем к дому, мама поворачивается и хмурится.

— Не ставь нас в неловкое положение подобным образом снова. Ты не «мусор», так что не веди себя так.

Я хватаюсь за ручку и с облегчением выхожу из машины. Резкая боль в боку заставляет меня вздрогнуть.

— Я знаю, — произношу я сквозь стиснутые зубы.

— Ты ведь знаешь, как вести себя, как леди, — говорит Мама.

Мне просто нужно проблеваться, тогда со мной все будет в порядке. Бэн уже направляется в дом. Я не могу говорить, потому что я боюсь, что потеряю все содержимое моего желудка прямо здесь.

Мама разочарованно вздыхает.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, юная леди.

— Извини, мама, — я заставляю себя говорить. — Я просто... плохо себя чувствую.

Я иду наверх, но я останавливаюсь, когда мой желудок сжимается, и я падаю от боли. Я задерживаю дыхание, не в состоянии это выдержать. Кажется, как будто что-то режет меня изнутри.

— С тобой все в порядке? — спрашивает мама, когда подходит ко мне. — В чем дело, Никки?

— Я не знаю. — Я смотрю на нее и понимаю, что не могу больше лгать. Особенно, когда я чувствую, как что-то стекает по внутренней стороне моих бедер. Мое сердце колотится, и я чувствую слабость. Меня пронзает еще один мучительный спазм боли.

У меня подгибаются колени, и я сворачиваюсь калачиком в позе зародыша, я кричу что есть мочи, потому что это настолько больно.

— Рауль! — кричит мама.

Мой папа через мгновение оказывается на коленях рядом со мной.

— Никки, где болит? — спрашивает он как врач, но намек на панику заметен за его словами.

Он хирург, но я уверена, что он не готов для этого.

Я не могу больше скрывать правду.

Я не смотрю на их лица, когда я шепчу, плача:

— Я беременна... и я думаю, что-то не так.

Теперь я вижу, как кровь стекает по ноге.

Мама всхлипнув, хватается за перила, с трудом держась на ногах.

Папа смотрит на меня в замешательстве, хмурясь. На мгновение он совершенно ошеломлен, как будто время остановилось, но быстро выходит из этого состояния.

— Все в порядке. Давай отвезем тебя в больницу, — говорит он, не паникуя, а с уверенностью врача. Он берет меня на руки и несет вниз по лестнице, а мама звонит нашей соседке и просит ее прийти и присмотреть за Беном.

Мои родители помогают мне сесть на переднее сиденье, тем временем боль усиливается с каждой секундой. В машине по дороге в больницу я смотрю на отца. Я еще никогда не видела его взгляд настолько обеспокоенным или печальным. Когда я начала тусоваться с Марко почти ежедневно, он предупреждал меня держатся от него подальше. От этого мальчишки будут одни только неприятности, сказал он, когда однажды он пришел домой и обнаружил нас целующимися в бассейне на заднем дворе. Я не хочу, чтобы ты ошивалась с ним. Он навлечет на тебя неприятности. Мама согласилась с ним.

Я думала, что они не одобряли Марко только потому, что он жил на южной стороне. Я была неправа.

Я смотрю на своего папу. Он мертвой хваткой вцепился в руль и сосредоточился на дороге.

— Мне так жаль, мне так жаль, мне так жаль, — говорю я снова и снова, в то время как боль становится острее и острее.

Он тяжело вздыхает.

— Я знаю.

— Ты ненавидишь меня? — Я задерживаю дыхание ожидая ответа.

— Я разочарован в тебе, Николаса, — говорит он, называя меня полным именем, он всегда использует его, если он действительно расстроен. Он больше ничего не говорит.

— Несмотря ни на что, мы любим тебя, — говорит ободряюще мама с заднего сиденья. — Как это произошло? Когда? Где? Мы не одобряли ...

— Мария, не сейчас, — говорит ей папа.

Мама перестает задавать вопросы, но они висят в воздухе между нами.

В больнице папа принимает меры, чтобы меня направили на обследование. Они делают все эти анализы крови, а специалист, доктор Хелен Вонг, направляет меня на УЗИ. Я пытаюсь сдержать слезы, но это бесполезно. После УЗИ мама держит меня за руку. Она все время молчит. Я думаю, что она слишком напугана и потрясена, чтобы что-то сказать, поэтому она дает возможность папе и другим врачам все обсудить.

Затем доктор Вонг назначает повторное УЗИ, и мне ставят капельницу, мама садиться на одну сторону моей больничной койки, а папа на другую. Доктор стоит рядом с ними с результатами моего обследованмя в руках.

— У тебя внематочная беременность, — говорит она, а потом объясняет, почему мне должны сделать срочную операцию, потому что они подозревают, что моя фаллопиева труба начинает разрываться. Мама прижимает ладонь ко рту, а слезы скатываются по ее щекам. Папа холодно кивает головой, пока слушает доктора Вонг.

— Что будет с моим ребенком? — спрашиваю я в панике.

Доктор Вонг касается моего плеча.

— Не получится спасти ребенка, — объясняет она.

Я начинаю плакать снова. В этот момент я понимаю, что я и в самом деле беременна, я надеялся, что беременности не было. Может мои негативные мысли подтолкнули мое тело отвергнуть ребенка? Я знаю, что сохраню чувство вины, глубокие следы страдания и горя в себе навсегда.

Еще один спазм боли, и я хватаюсь за живот.

Когда мои родители подписывают отказ от всех возможных претензий, от реальности происходящего меня бросает в дрожь.

— Смогу ли я иметь детей в будущем? — спрашиваю я доктора Вонг, прежде чем она выходит с комнаты, чтобы подготовится к операции.

Она кивает.

— Одна труба будет повреждена, но твоя другая здорова. Чаще всего удается зачать ребенка без особых проблем.

После капельницы они готовы отвезти меня на операцию, я смотрю на моих родителей. Мне хочется сказать им что-нибудь, но я знаю, если я это сделаю, то не выдержу и разрыдаюсь.