Сказочные повести. Выпуск первый - Софья Прокофьева

Он считал, что, если он ничего не скажет, это может произвести на всех неблагоприятное впечатление.

Слыш только молча посмотрел на него, и королевский астроном тотчас же скрылся за чьей-то спиной.

— Я полагаю, — воскликнул специалист по форме блинов, еще больше взъерошив свои волосы, — я полагаю, что эти летающие звери есть результат брожения дрожжей, в излишнем количестве проникших в атмосферу!

— Ваше величество, необходимо срочно поймать одну из этих летающих собак, — с важностью заявил алхимик в высокой остроконечной шапке со звездами. — Тогда я разложу эту летающую собаку на составные части при помощи окиси серебра и скажу вам, что это такое.

— Невежа! — воскликнул другой алхимик в шапке еще более высокой. — Это же неслыханно! Разлагать летающих собак с помощью окиси серебра. Это же просто безграмотно! Летающих собак разлагают на составные части только с помощью щелочи. Это же знает любой школьник!

— Нет, при помощи кислоты! — возопил алхимик в шапке пониже.

— Щелочи!

— Кислоты!

Алхимики начали наскакивать друг на друга, как два петуха.

— Недавно произошла одна презабавная история, — прошептал Слыш. В зале стало удивительно тихо. Алхимики замерли, сверля друг друга глазами. — Наверно, вы все о ней слыш-шали. Какой-то полоумный художник, по имени Вермильон, забрался на колокольню и звонил во все колокола. Мало этого. Он вопил диким голосом и призывал всех полюбоваться… чем, вы полагаете?

— Облаком! — как один, выдохнули все прославленные ученые и придворные.

— Так не думаете ли вы, что разгадка именно в этом? Не думаете ли вы, что в наше королевство залетело…

— Облако! — в один голос крикнули все.

— Да, — прошептал Слыш. Он всегда говорил очень тихо, но все всегда слышали каждое произнесенное им слово.

Король выпустил небывало большой пузырь. Пузырь, упруго дрожа, поплыл, неся на себе бледные лица придворных.

— Какое несчастье!

— Облако!

— В нашем королевстве!

— Облако!

— Какая беда!

— Все было так хорошо, и вдруг…

— Облако!

— Это катастрофа!

Вбежал начальник королевской стражи, тот самый, до удивительности похожий на зайца. Он заговорил, дрожа и заикаясь:

— Ваше величество! На площади Одинокой Коровы… Красный человек… Весь красный… Плачет…

Брызжет вином во все стороны… Окружили… Хотели схватить… Но красный… взлетел кверху и повис на флюгере… Ваше величество, вниз головой… Висит и плачет… Висит и плачет…

— Он — это оно! — со свистом прошептал Слыш.

Он резко повернулся к королю. Казалось, все кости в нем скрипнули, задев друг друга.

— Что? — переспросил король. — Ничего не понимаю!

— Это — Облако! — совсем тихо сказал Слыш.

Глава 14

Удивительное происшествие в трактире «Хорошо прожаренный лебедь»

Площадь Одинокой Коровы, несмотря на свое грустное название, была самой шумной и оживленной площадью в городе.

Здесь стучали молотками сапожники, загоняя гвозди в каблуки, шипели утюги портных, гром и лязг летел из кузниц.

Тише всех работал Великий Часовщик. Он неслышно мастерил крошечные пружинки и колесики, и только один раз в час из всех стенных часов выглядывали кукушки, куковали и кланялись старому мастеру.

Среди придворных короля Фонтаниуса 1 было много славных мастеров.

Для того чтобы купить кувшин воды и каравай хлеба для своей семьи, им приходилось немало трудиться.

Король за гроши покупал у них кинжалы с узорами на рукоятках, тончайшие кружева и вышивки, часы, которые никогда не спешили и не отставали, удивительные вазы с рисунками, просвечивающими насквозь.

Король выгодно выменивал на эти прекрасные изделия у других королей зерно и овощи — все, что не могла дать его измученная, несчастная земля. А затем втридорога продавал это своим мастерам.

Так что в карманы королю ручейками текло золото. А в кузницах до поздней ночи сверкали раскаленные угли, в мастерских не останавливаясь жужжали ткацкие станки. А Великий Часовщик вынимал из глаза выпуклое стекло и ложился спать тут же, на полу, на жестком тюфяке.

И, как ты уже знаешь, мой читатель, все часы, большие и маленькие, сговорившись между собой, начинали тикать в такт, чтобы усыпить его.

Посреди площади в пыли возились полуголые ребятишки. Они рисовали пальцами друг у друга на пыльных животах разные забавные картинки.

Тут же на площади был трактир «Хорошо прожаренный лебедь».

Самые богатые люди в городе заходили в темный, прохладный подвальчик осушить кружку отличного вина.

Хозяин трактира, человек жадный и расчетливый, очень гордился своей необычайно гладкой лысиной. Он извлекал из нее немалую выгоду. Каждое утро первым делом он до блеска натирал ее суконкой так, что она начинала сиять, как зеркало. Лысина отражала огоньки свечей, и потому в темном подвале становилось светлее. Благодаря этому трактирщик изводил вполовину меньше свечей.

Возле трактира вечно околачивался Один-Единственный Нищий. Остальных нищих король давно уже засадил в тюрьму.

— Королевство без нищих — это черт знает что, а не королевство, — любил говорить король Фонтаниус 1. — Что это за король, который не смог довести до полной нищеты ни одного из своих подданных? Нет, у меня тоже должен быть свой собственный нищий! Но только один-единственный!

Так как в этом королевстве могли прожить только замечательные мастера, то и Один-Единственный Нищий стал в конце концов замечательным мастером своего дела.

Он так великолепно научился клянчить, выпрашивать, ныть, просить, вымаливать, жалобно урчать животом и залезать в душу, что только очень богатые люди могли прогнать его от своего порога.

От одного его вида начинало щекотать в носу.

Бедняки со слезами на глазах делились с ним последним глотком воды.

В этот день Единственному Нищему не повезло.

Он думал хоть чем-нибудь поживиться в «Хорошо прожаренном лебеде». Но там сидели только богачи и скупердяи: дядюшка Буль, главный тюремщик, его закадычный дружок начальник городской стражи и продавец придворных калош.

Единственный Нищий протягивал к ним дрожащую руку, тряс лохмотьями, хромал и пронзительно скрипел деревяшкой, которую он привязывал к своей совершенно здоровой ноге.

Но за все свои труды он заработал только пинок от начальника королевской стражи.

Увы, ему нужно было совсем не это. Ему был необходим кусок хлеба и хотя бы глоток воды — Единственный Нищий не ел и не пил уже целые сутки.

Все поплыло у бедняги перед глазами, и поэтому он нисколько не удивился, увидев белого человека, с необыкновенно печальным видом сидящего верхом на бочке с вином в самой глубине темного подвала.

Трактирщик, у которого на лысине слева и справа, прямо над ушами, отражались две горящие свечи, наполнил четыре кружки красным вином.

Он поставил их рядом на прилавок.

Единственный Нищий увидел, как белый человек наклонился и с тяжелым, сокрушенным вздохом припал к кружке с красным вином. Потом ко второй, к третьей, к четвертой…

Белый человек заметно порозовел.

Увидев, что кружки таинственным образом опустели, трактирщик так быстро завертел головой, что огоньки свечей так и заплясали на его лысине.

Но главное, от растерянности он забыл завернуть кран.

Розовый человек, который еще недавно был совсем белый, свесился с бочки, повис вниз головой и припал ртом прямо к бьющей из крана красной струе.

— Вот это да!.. — пробормотал изумленный Единственный Нищий и хлопнул себя по коленям.

Он не выдержал и захохотал. Наверное, в первый раз в жизни.

Все уставились на него, и поэтому никто не видел, как розовый человек пил вино, раздуваясь и постепенно становясь темно-малиновым.

— Интересно, над кем это ты смеешься? — закричал очень самодовольный продавец придворных калош и запустил в Единственного Нищего большой обглоданной костью.

— Может быть, ты посмел смеяться надо мной? — с возмущением воскликнул начальник городской стражи и кинул в него подушкой, на которой сидел.

— Конечно, ты смеялся не надо мной, но вот тебе на всякий случай! — сказал главный тюремщик, доставая из-под стола скамеечку, на которую он ставил ноги.

Он швырнул ее прямо в голову Единственному Нищему.

Но Единственный Нищий ловко увернулся. Он был к тому же еще большим мастером увиливать и увертываться.

— О люди, люди! — послышался печальный, укоризненный голос. — Швыряться скамейками! Ни одно облако никогда не швырнуло бы скамейку в голову другому облаку! Никогда! Слышите вы?

Все обернулись на этот странный голос, да так и замерли от изумления.

Верхом на бочке, уныло сгорбившись, сидел темно-красный человек. Он не спеша поднял руку, дернул себя за ухо и взлетел в воздух.