Если ты простишь - Анна Шнайдер

По правде говоря, за всю свою жизнь я не дорожила больше ничьим мнением — если не считать мнения Аришки. Вадим всегда был для меня непререкаемым авторитетом. И тогда, и сейчас…

Я шла по коридору по направлению к женскому туалету, когда Вадим стремительно вышел из-за угла — он всегда быстро ходил — и буквально поймал меня в объятия.

— Лида? — Он сразу нахмурился, разглядывая моё лицо. — Ты плакала, что ли?

— Нет, тебе показалось, — пискнула я, пытаясь опустить голову, но Вадим не позволил, придержав мой подбородок.

— Ну да, конечно, — усмехнулся он, но в глазах всё сильнее разгоралось беспокойство за меня. — Лида, вариантов-то всего два — ты либо долго плакала, либо всю ночь бухала. Второй вариант не годится ввиду отсутствия характерного запаха, значит, плакала. Пойдём ко мне в кабинет, расскажешь, в чём дело.

Может, мне стоило решительно отказаться, побыть гордой, заявив, что это не его дело, но… Во-первых, грубить Вадиму у меня никогда не получалось. Как-то странно грубить человеку, которого почти боготворишь и безгранично уважаешь. Ну а во-вторых, я подумала, что мне неплохо будет получить разумный совет от взрослого и опытного мужчины. Советы институтских подружек мною по понятным причинам не котировались.

В кабинете у Вадима мне всегда нравилось. Он делал ремонт по своим эскизам и на свой вкус, а его вкус был для меня идеальным.

Трудно сделать привлекательной комнату без окон, но у Вадима получилось, при помощи стиля лофт — когда создаётся ощущение, что нежилое помещение переделывают в жилое. Стены, выложенные кирпичом, контрастная мебель — столы цвета «венге», а диваны и кресла бежевые — и свисающие с потолка лампы, похожие на промышленные светильники.

«Окна» здесь тоже были. Точнее, их роль играли два огромных аквариума с рыбками.

А на рабочем столе у Вадима, убивая наповал любого посетителя, красовалась характерная советская лампа с зелёным абажуром. Увидев её впервые, я пошутила, что в комплект нужен ещё мраморный бюст Ленина, Вадим серьёзно ответил, что подумает на эту тему, — и через пару дней рядом с лампой появился и бюст.

Как я тогда смеялась…

— Ну, садись, рассказывай, — произнёс Вадим, кивая мне на одно из кресел, что стояли рядом с его письменным столом. Столы в кабинете были расположены буквой «Т» —верхняя «чёрточка» (стол Вадима) была короткой, а нижняя — стол для посетителей и совещаний, — длинной.

Я села в кресло и, поёрзав в нём, начала рассказывать. Периодически плакала, и Вадим тут же вставал и подавал мне бумажные платочки. А ещё он сделал нам чаю и принёс печенье… которое я, голодная до невозможности из-за своей беременности, съела в одиночку. Вадим к нему даже не притронулся.

— И что ты собираешься делать? — спросил он, когда я наконец замолкла и, хлюпая носом, жевала печенье, глядя в чашку. Несмотря на то, что я сама хотела рассказать ему всё, чтобы получить совет, мне было стыдно. Потому что в глубине души я была согласна с Ромой — сама виновата…

— Не знаю, — ответила я тихо и тяжело вздохнула. — Я хотела посоветоваться с тобой…

— Вариантов может быть несколько, — тут же откликнулся Вадим. Он говорил спокойно, и я даже немного заразилась от него этим спокойствием. По крайней мере, наконец перестала гипнотизировать взглядом чай и посмотрела на собеседника. Серьёзный, в идеально выглаженном костюме и блестящих очках в чёрной оправе, Вадим в тот момент вызывал у меня благоговение и трепет. Мне показалось, что он вот-вот — и разведёт мою беду руками…

В принципе, так в итоге и получилось.

13

Лида

— Тебе просто нужно выбрать тот вариант, который больше подходит, и дальше следовать плану, — продолжал Вадим. — Начнём с самого простого. Ты делаешь аборт, а затем борешься за квартиру через суд. Я помогу, а затраты на адвоката постепенно отработаешь, там не такие уж и безумные деньги.

— Нет, — я решительно помотала головой. — Я не хочу делать аборт!

Я думала, Вадим будет меня уговаривать. Мне казалось, что любой разумный взрослый человек должен это делать. В конце концов, мне двадцать лет, впереди ещё полтора года обучения… Куда мне ребёнок? Я точно знала, что бабушка и мама сказали бы что-нибудь вроде: «Потом родишь, не нужна нам очередная безотцовщина!»

Но Вадим просто кивнул и продолжил:

— Хорошо, тогда следующий вариант. Аборт ты не делаешь, уходишь в академ в вузе. Квартиру мы с тобой отобьём в суде, как в прошлом варианте, это даже не обсуждается. Ещё подашь на выплаты по потере кормильца, тебе полагается, как студентке очного отделения и матери-одиночке. Там не миллионы, но продержаться можно. Когда ребёнок подрастёт, отдашь его в детский сад, закончишь институт нормально и выйдешь на работу.

В устах Вадима это звучало вполне реально. Если не учитывать тот факт, что будет очень сложно. Я бы даже сказала — безумно сложно. Ведь с ребёнком мне помогать никто не станет. На институтских или школьных подружек не стоило и рассчитывать…

Когда я представляла, как буду жить одна с ребёнком, делая абсолютно всё по дому — раньше-то готовили и убирали всегда мама или бабушка! — у меня на голове начинали шевелиться волосы.

А если я заболею?! Кто присмотрит за ребёнком? Да, в конце концов, мне банально некогда будет даже в кино на понравившийся фильм сходить!

Вадим словно читал мои мысли:

— Но ты должна понимать, Лида: тебе придётся повзрослеть. Сейчас ты живёшь только для себя и ради себя, но если оставишь ребёнка, то начнёшь жить уже ради него в первую очередь. Тебе нужно будет научиться планировать траты, и не только траты — свободное время тоже. Пока ребёнок спит, необходимо будет не лежать на диване, а что-то делать — работать, готовить или убирать, чтобы успевать. Это сложно, но реально. Конечно, было бы проще, будь у тебя хоть какой-то помощник, но, раз его нет, придётся справляться одной.

Справляться одной…

Звучало ужасно. Я справлялась одна с учёбой и работой, но справлюсь ли я в одиночестве с ребёнком? Это ведь не кошечка или собачка, это ребёнок! Сын или дочь.

И, с одной стороны, аборт для меня был абсолютно неприемлем, но, с другой… я не могла не признать: он решает множество проблем.