Царская внучка - Светлана Бестужева-Лада

– Унесите отсюда эту потаскуху! – взревела именинница. – И врачей немедленно покличьте. Испоганила мне весь праздник!

Бирон попытался было ее успокоить, но она отмахнулась от него, как от назойливой мухи:

– В монастырь сквернавку! В самый глухой! Чтобы имени предков моих не порочила и мое величество не позорила!

– Тётушка, – попыталась я сказать свое слово, – успокойте свое высокое достоинство. Кузина выпила слишком много венгерского…

– Блудила она слишком много! – бушевала тётушка. – Хоть бы постыдилась в таком состоянии на люди выходить! Бог и наказал. Где Ушаков?!

Великий инквизитор предстал, как будто из-под земли вырос. Сдержанный, спокойный – как всегда.

– Андрей Иванович! Всех ближних девок и прислугу этой сквернавки вели немедля в свой Приказ тащить. Рви их, окаянных, на части, добудь мне правду. С кем эта шлюха блудила, от кого понесла…

– Тетушка, – вполголоса заметила я, – дело-то семейное, негоже его на потеху всей Европы выставлять. Кузина очнется, сама все вам расскажет, как на духу.

Императрица немного поутихла, тем более, что и герцог Бирон строил ей самые недвусмысленные гримасы неудовольствия. Но сразу успокоиться она, разумеется, не могла.

– Кто из лекарей ее пользовал?

Ответом было молчание. Хотя Ушаков прекрасно знал, что именно и когда проделал Лесток со своей пациенткой. Но мы с ним договорились, что доктор останется в стороне от этого дела. Пока. Мне самой в будущем хороший врач понадобится, а поди сыщи его. Пусть живет в страхе перед разоблачением – мое здоровье крепче будет.

– Не извольте беспокоиться, матушка-государыня, – негромко произнес Ушаков. – Все тотчас исполню по вашему приказанию. Дозволите удалиться?

– Ступай, Андрей Иванович, – почти милостиво ответствовала тётушка. – Чтобы к утру я все доподлинно знала.

Затем она обернулась к придворным и своим излюбленным жестом поддернула рукава пышного платья.

– Чего замерли? Праздник продолжается! У меня именины нынче, а у племянницы моей – помолвка. Вот и ликуйте, ежели меня любите.

Снова зазвучала музыка и гости волей неволей продолжили «ликовать». Я сидела на своем месте за столом, а подле меня, уже на правах жениха, – граф Владимир. Царедворец он был не слишком опытный и чувства свои скрывать не умел, так что на лице его отчетливо выражалась вся гамма только что пережитых эмоций.

– Успокойтесь, граф Владимир, – негромко сказала я, повернувшись к нему. – Все идет своим чередом, рано или поздно нечто подобное должно было произойти. Жаль только, что сей прискорбный случай совпал с торжественным днем…

– Ничего подобного в Москве никогда не случалось, ваше высочество, – растерянно пробормотал граф.

– Да и здесь, поверьте, это впервые, – чуть усмехнулась я. – На балу, во всяком случае, и в присутствии иностранных дипломатов.

– Дурная примета… Кровь в день нашей помолвки…

Я поморщилась.

– Полноте, граф. Не та кровь… Это скорее жертва, принесенная на алтарь нашего с вами благополучия.

– Вы говорите загадками, Ваше высочество.

– Вовсе нет. Все очень просто: было две принцессы царской крови, а теперь останется только одна. И вы, сударь, вступите в брак с единственной законной наследницей престола российского…

Я прикусила язык. Мне же по роли нужно притворяться невинной девицей, которая даже и не понимает как бы того, что вокруг нее творится, ибо – голубица непорочная и не слишком умная. Вот уж точно: язык мой – враг мой.

Выручил меня – вот уж сюрприз так сюрприз! – красавчик Линар, которому пришло в голову пригласить меня на танец. Я даже восхитилась такой наглости и невозмутимости: только что одну принцессу замертво из залы унесли, а саксонский посланник уже к другой подкатывается. Везде поспел наш пострел.

– Вы позволите, ваше высочество, – повторил Линар приглашение.

Решил, очевидно, что я не расслышала с первого раза.

– Позволения надобно просить у ее императорского величества, – чинно ответила я. – Коли тетушка дозволит…

– О чем вы тут? – с обычной своей подозрительностью обернулась ко мне Анна Иоанновна.

Я вкратце объяснила – о чем.

– Нечего с иноземными послами плясать! – отрезала тетка, не слишком-то заботясь о протоколе. – Одна уже доплясалась. На жениха радуйся!

– Как прикажете, ваше императорское величество, – равнодушно пожала я плечами.

Тут герцог Бирон что-то шепнул своей любовнице-повелительнице. Наверное, напомнил об этикете. Тетушка смягчилась.

– В знак уважения к брату нашему, курфюрсту саксонскому… Так и быть, дозволяем один танец с нашей племянницей.

– Благодарю вас, ваше императорское величество, – склонился в грациозном поклоне Линар и наградил мою тетку таким обволакивающе-томным взглядом, что та, по-моему, даже слегка поплыла. Во всяком случае, Бирон глянул на саксонского посланника без особой приязни: он отлично знал, что временами его верная подруга вполне способна завести интрижку-однодневку. А тут – такой красавчик. Я, впрочем, сохраняла на лице выражение отрешенного равнодушия к кавалеру.

– Ваше высочество так грациозно танцует, – заметил Линар после нескольких па какого-то замысловатого танца. – Вы могли бы стать украшением любого европейского двора…

– В качестве первой плясуньи? – холодно осведомилась я.

– Ваше высочество меня неправильно поняли, – с некоторым даже испугом отозвался посланник. – В качестве первой дамы, разумеется.

– Боюсь, я вас не понимаю.

– Ваше высочество могло бы выбирать из лучших женихов Европы…

– У меня уже есть жених… с сегодняшнего вечера.

– А я ехал сюда, дабы передать вам брачное предложение маркграфа Бранденбург-Ансбахского Карла, родственника короля прусского.

– Увы, вы опоздали, – с прежним равнодушие обронила я.

– Но ваше высочество еще даже не обручены! У меня с собой портрет маркграфа: ему только исполнилось двадцать лет и…

– Кому исполнилось двадцать лет? Портрету?

Юмор явно не был сильной стороной красавца-посланника.

– Да нет, маркграфу, конечно! Огромные владения, блестящие виды на наследство… Да вот извольте взглянуть.

И Линар, не прерывая танца, ловко вынул из-за обшлага миниатюру в золотой рамке. Я удостоила ее только беглым взглядом, а затем остановилась. Музыка смолкла через несколько секунд.

– Благоволите следовать за мной, господин посланник, – не терпящим возражений тоном повелела я.

И направилась прямиком к возвышению под балдахином, где моя венценосная тетушка уже заметила очередную суматоху в зале и заметно побагровела. Нужно было ковать железо, пока оно было горячо… в прямом смысле.

– Ваше императорское величество, – присела я перед теткой в глубоком реверансе, – господин саксонский посланник изволили мне брачные препозиции делать во время танца. А всем ведомо, что сии дела только вами единолично решаются, да и избрали вы мне уже жениха. Меня же этот посланник бойкий в смущение приводит соблазнительными речами, которые слушать цесаревне русской зазорно.

– Это чем же он тебя соблазнял?! – заорала императрица.

– Пусть он сам вашему императорскому величеству все скажет, – отступила я на заранее подготовленные позиции.

И, с сознанием хорошо выполненного дела, уселась в кресло рядом с графом Владимиром, который проявлял все признаки живейшего беспокойства.

– Надеюсь, он вас ничем не оскорбил, ваше высочество? – осведомился он.

– Не думаю, чтобы брачное предложение можно было считать оскорблением, – мило улыбнулась я. – Но, во-первых, господин посланник должен был обращаться с этим к государыне-императрице, которую я чту пуще родной матушки, а во-вторых…

– Да, ваше высочество?

– А во-вторых, нет у меня такого обыкновения, чтобы до начала бала одному жениху обещаться, а во время танцев – о другом задумываться.

А рядом с нами тем временем разыгрывалось презабавнейшее действие.

– Да как вы могли осмелиться?! – бушевала Анна Иоанновна. – За нашей спиной племяннице нашей, девице непорочной, какие-то препозиции делать! Да в крепости за такое сгноить мало!

– Ваше императорское величество, – защищался побледневший Линар, – я виноват, допустил оплошность. Но грустное происшествие с другой вашей племянницей…

Я покачала головой. Ничего глупее в свое оправдание саксонец просто не мог придумать. Тётушка аж задохнулась от гнева и стала совсем пунцовой.

– Запрещаю упоминать об этой негоднице! Слышать о ней больше не желаю, завтра же прикажу в монастырь постричь!

– Но… может быть брак с маркграфом…

Я не сдержалась и хихикнула. Тётушка, к счастью, этого не расслышала. Но вот герцог Бирон посмотрел на меня с некоторым недоумением. Нужно было срочно что-то предпринимать, иначе он ночью такое императрице про меня нашепчет…

– Тетушка, – ангельским голосом пропела я, – конечно, это не моего ума дело, но мне кажется, господин посланник просто не знает наших обычаев. А ежели он приехал за невестой для своего господина… так ведь есть в близком нам семействе девица на выданье знатного рода. Как раз под пару маркграфу.