Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне - Юрий Цурганов

Махров, призывая эмиграцию оказать помощь Красной Армии, объяснил свою позицию так: «Оборончество исходит из инстинкта самосохранения нации. Оборончество и национализм – тесно связаны» {{ Цит. по: Ор редакции / Ген. С.П. Махров Доклад Главнокомандующему Вооруженными Силами на Юге России // Грани. – 1982. – № 124, с. 189. }} . Однако, «оборонческая позиция» не довела Махрова до «советского патриотизма», он до конца жизни оставался верен тем идеям, с которыми он участвовал в гражданской войне.

Глава 2. Казачья эмиграция.

История казачества в российской эмиграции имеет свою специфику, которая обусловлена той своеобразной ролью, которую играло казачество в годы Гражданской войны в России. Позиции казаков в период противостояния 1917-20-х годов, в свою очередь, уходит корнями в историю взаимоотношений с центральной властью в России. Они складывались в течение нескольких веков и носили двойственный характер. Власть поощряла развитие казачьей колонизации на границах государства, где шла непрерывная война. Власть мирилась с особенностями казачьего военно-земледельческого быта и допускала большую или меньшую независимость казаков. Государство не стремилось абсолютно регламентировать их действия, если они обращались только против зарубежных стран. По-видимому, считалось целесообразным давать выход беспокойным силам. Но действия казаков не раз обращались и против Москвы. Это обстоятельство вызывало затяжную внутреннюю борьбу, которая длилась до конца XVIII века, когда после подавления пугачевского бунта вольному юго-восточному казачеству был нанесен окончательный удар. Оно постепенно утратило свой оппозиционный характер и даже приобрело репутацию наиболее консервативного, государственного элемента, опоры Престола. Власть, в свою очередь, демонстрировала свое расположение к казачеству, подчеркивая его исторические заслуги и обещая сохранять «казачьи вольности» и неприкосновенность угодий и владений. Вместе с тем, власть принимала меры, чтобы «вольности» не развивались чрезмерно в ущерб централизованному устройству российской государственности. К числу таких мер следует отнести ограничение казачьего самоуправления, назначение атаманами лиц не казачьего сословия, зачастую совершенно чуждых казачьему быту.

Не взирая на огромную тяжесть поголовной военной службы, казачество, в особенности южное, пользовалось известным благосостоянием, исключавшим тот важный стимул, который поднимал против власти рабочий класс и крестьянство центральной России. В силу узко-территориальной системы комплектования, казачьи части в армии имели однородный состав, обладали большой внутренней спайкой и твердой, хотя и несколько своеобразной, дисциплиной. По свидетельству А. И. Деникина, казачество после «Приказа № 1»* {{* «Приказ № 1» был издан Петроградским Светом Рабочих и Солдатских Депутатов 1 марта 1917 г. Документ предписывал создать в армии и на флоте комитеты из выборных представителей от нижних чинов. Воинские части отныне должны были подчиняться Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам. Приказы военной комиссии Государственной Думы следовало исполнять только в тех случаях, когда они не противоречили приказам и постановлениям Совета. Оружие поступало в распоряжение комитетов, и не должно было выдаваться офицерам. Отменялось титулование офицеров. «Приказ № 1» повлек за собой дезорганизацию армии, привел к потере боеспособности, вызвал массовое дезертирство солдат с фронта.}} в противовес всем прочим составным частям армии, не знало дезертирства {{ Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 1, Вып. 1. Крушение власти и армии, февраль-сентябрь 1917. — М.: Наука, 1991. — С. 372.}} .

На основании имеющихся многочисленных источников, можно сделать вывод, что события 1917 года были восприняты многими представителями казачества как банкротство российской государственности. После получения известия об отречении Николая II от Престола, среди казаков появилось, и все более усиливалось, стремление к созданию обособленных от центральной власти казачьих организаций. В течение 1917 года повсеместно возникали казачьи правительства, выборные атаманы и представительные учреждения: Круги и Рады. Их компетенция расширялась в зависимости от ослабления авторитета и власти Временного правительства.

Даже те казаки, которые тяготели к революционной демократии, не стали в полной мере составной частью общероссийского революционного движения. «Казачий социализм» оказался явлением замкнутым в своих сословно-корпоративных рамках.

У казаков появилось стремление самим обеспечить себе максимум независимости, чтобы поставить будущее Учредительное собрание перед свершившимся фактом. Наблюдалась постепенная эволюция идеи казачьей независимости – от создания областного самоуправления к созданию автономии, федерации и конфедерации. Все чаще высказывалось намерение сформировать самостоятельную казачью армию. Эти тенденции значительно усилились после захвата власти большевиками в Петрограде и Москве, после разгона ими Учредительного собрания и подписания сепаратного мира с немцами. В казачьей среде начало развиваться «молодое национальное чувство» {{ Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское // Архив русской революции / Под ред . И.В. Гессена. Т. 5-6. — М.: Терра, 1991. — 1-я паг. С. 206.}} . Многие казаки стали ощущать себя представителями особого народ.

Мысль о банкротстве российской государственности в 1917 году наиболее четко и откровенно сформулирует генерал-лейтенант Петр Николаевич Краснов в самом конце Второй мировой войны:

«1) В свое время была Великая Русь, которой следовало служить. Она пала в 1917, заразившись неизлечимым или почти неизлечимым недугом.

2) Но это верно только в отношении собственно русских областей. На юге (в частности, в казачьих областях), народ оказался почти невосприимчивым к коммунистической заразе.

3) Нужно спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным. Есть опасность, что более многочисленный «больной элемент» задавит здоровый (т. е. русские северяне – казаков)…» {{ Цит. по: Ленивов А.К. Под казачьим знаменем в 1943-45 гг. // Кубанец. — 1992. — № 3, — С. 60.}}

П. Н. Краснов, – один из наиболее авторитетных вождей казачества, пришел к идее самостийности не сразу. Будучи убежденным монархистом, он воспринял события февраля-марта 1917 года как трагедию. В августе 1917 года, будучи командиром 3-го Конного корпуса, выполнял приказ Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова о наступлении на Петроград. Целью этого мероприятия была ликвидация Совета рабочих и солдатских депутатов – источника дезорганизации армии и государственной власти. По вине Керенского, этому плану не суждено было реализоваться, дорога к власти казалась открытой для большевиков. 25 октября Краснов откликнулся на призыв Керенского снять войска с фронта и направить их на подавление большевистского мятежа в Петрограде.

Здесь проявились два очень важных качества Краснова, которые проявятся и в годы Второй мировой войны. Во-первых, Краснов обладал политическим мышлением. Он был едва ли не единственным командующим Северного фронта, который поддержал Керенского. Другие отказались, считая, что армия должна защищать страну от внешнего врага, а не участвовать во внутриполитических баталиях. Сил, находившихся под началом Краснова, оказалось не достаточно для успешного завершения операции.

Во-вторых, Краснов был прагматиком, умевшим подняться над своими антипатиями. Самоустранению от дел, он предпочитал выбор меньшего из двух зол. И в своем выборе он следовал до конца: «Я никогда, ни одной минуты не был поклонником Керенского… Все мне было в нем противно до гадливого отвращения… А вот иду же я к нему… как к Верховному Главнокомандующему, предлагать свою жизнь и жизнь вверенных мне людей в его полное распоряжение? Да, иду. Потому что не к Керенскому иду я, а к Родине…» {{ Краснов П.Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции / Под ред. И.В. Гессена. Т. 1-2. – М.: Терра, 1991. – 1-я паг. С. 149.}}

Большевики брали под свой контроль все большее количество территорий. В силу этого обстоятельства, а также под впечатлением неудач 1917 года, Краснов, видимо утратил надежду на скорое освобождение всей России. Как прагматик он пришел к мысли, что если не удается спасти целое, то надо спасать хотя бы часть.

С этой идеей Краснов прибыл в Новочеркасск, где 3 мая 1918 года Круг спасения Дона избрал его атаманом. Краснов считал, что до восстановления законной власти в России, на территории Всевеликого Войска Донского должно быть образовано самостоятельное государство со всеми необходимыми институтами власти {{ Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское… — С. 193.}} . В качестве естественного союзника независимого донского государства Краснов рассматривал Германию: «Без немцев Дону не освободиться от большевиков» {{ Там же. – С. 206.}} . Такой выбор был продиктован географическим фактором – сопредельная Украина была оккупирована немцами.