Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра (СИ) - Устинова Мария

Чуть позже Андрей тихо лег ко мне.

Я лежала спиной, притворилась спящей, надеясь, что приставать не будет.

Ворочалась до утра. Вспоминала маму, мысленно просила совета, я знаю, как бы она поступила. Но какой бы выбор ни сделала я, она бы никогда меня не осудила — она действительно любила меня большой и светлой любовью, от которой даже сейчас я ощущала тепло и на глаза наворачивались слезы…

Я встала в семь. Андрей дернулся — он чутко спит, как волк, и я положила руку ему на плечо.

— Спи, сейчас вернусь, — прошептала я. — Мне нужно в аптеку.

— Я сам…

— Не надо. Ты не знаешь, что покупать. Мне нужны таблетки.

Я гладила его, пока он не уснул. Тихо надела джинсы и мягкий кашемировый свитер, который он мне подарил. Вернее, я купила на его деньги. Помедлив, забрала то, что Андрей положил вчера на стол, взяла телефон. Перевернула браслет, рассматривая бабочку с сияющими бриллиантами. Я полюбила этот браслет… Вздохнула и пошла за плащом.

На дне шкафа валялась полупустая спортивная сумка.

Я нахмурилась — Андрей принес, раньше ее здесь не было. Присев на корточки, расстегнула молнию. Внутри смена одежды, перчатки, какой-то пакет… Из него выкатились патроны. Я взяла один: желтоватый, с вершинкой, окрашенной в черный цвет. Их немного, штук пять. В боковом кармашке паспорт.

Внутри фото Андрея. Худой, веки полуприкрыты и общее впечатление, что он глубоко болен. От паспорта пахло новым документом.

Александр Воронин.

Тридцать семь лет. Родился в Калуге. Регистрация в Санкт-Петербурге, отметок о браке или детях нет. Тридцать семь? Почему имя другое? Я вернула паспорт обратно, пальцы напоролись на что-то в кармашке. Кольцо. Абсолютно гладкое, похоже на обручальное. Я все сложила, и тихо застегнула сумку.

Кто он такой, черт возьми? Кто отец моего ребенка?

Набросив коричневый плащ, я вышла, ежась от раннего утра. Почему-то утром всегда зябко. Шла вдоль тротуара, мимо сияющих витрин, сунув руки в карманы. Свежий воздух остудил голову и обиды.

Так бывает, это жизнь.

Я остановилась напротив витрины с дорогими игрушками. Прекрасные фарфоровые куклы смотрели на меня нарисованными глазами.

У меня таких красивых кукол не было.

Мы небогато жили.

Но я бы никогда не упрекнула в этом маму. У меня было счастливое детство и столько светлых воспоминаний. Я прислонилась лбом к нагретой витрине и вздохнула. Куклы и запах сладкой выпечки из кондитерской рядом, напомнил другие запахи детства: гвоздичных духов мамы, лисьего воротника пальто, которое она носила. Я любила мамочку… Она воспитала меня одна.

Я так боялась повторить ее судьбу, но все-таки повторила: в девятнадцать лет забеременела без мужа. Как она. Один спортсмен приехал к нам на соревнования, вспыхнул бурный роман… Даже о беременности не сказала — не успела, он уже уехал.

Но она меня оставила и никогда об этом не жалела.

Глава 11

Звонок вырвал меня из воспоминаний.

Андрей.

Меня долго нет… Надеюсь, он не понял, что я рылась в сумке. Я глубоко вдохнула. Сырой воздух, хлынув в легкие, придал мне сил. Палец замер над экраном — я не решалась принять звонок или сбросить.

«Я сделаю аборт, не волнуйся, — написала я, не доверяя голосу. — Нам лучше не встречаться теперь. Не хочу больше, извини».

Ты от нас отказался.

Мама бы меня поняла. Она бы меня поддержала.

Я позвонила Вите, надеясь, что накануне она не слишком перегуляла, и возьмет трубку.

— Алло? — сонно спросила та.

— Это Лена. Слушай, если меня будут искать… Тот мужчина из клуба, — напомнила я. — Скажи ему, что я уехала домой, ладно? Что ты не знаешь, где я.

Вита запричитала в трубку: что случилось?.. Но я сбросила звонок и вытащила сим-карту. После смски он пойдет меня искать — это в его характере. Лучше выбросить. Такой мужчина может силой отвести назад — а затем к врачу.

Я прикусила губу, чтобы не заплакать прямо на улице, спряталась за темными очками, и бросив сим-карту в урну, быстро пошла вдоль тротуара.

Я справлюсь.

Мама ведь справилась… Она смогла.

В самом крайнем случае уеду к тете, хотя она меня не ждет — там и без меня есть кому помогать. К Вите возвращаться нельзя — он может меня там искать, Андрей знал, где я живу. Сниму квартиру… Или лучше комнату — дешевле, а мне придется экономить. Пока смогу — буду работать и копить, а если не платить за учебу, то мне хватит на жизнь.

Нам хватит.

Уйду в академ, потеряю год или два, даже три — ну и что. Мама отказалась в свое время от большего. И хотя решение было сложным, а впереди пугающая неизвестность, я сразу почувствовала облегчение.

Главное, чтобы он меня не нашел.

А он не найдет.

Если никому не скажу свой новый адрес и номер телефона, не буду появляться в ВУЗе — он просто не сможет найти. Отчество по его имени дам. И глаза его запомню — это могу обещать.

Я нашла дешевую комнату в старой квартире. Хозяйкой была пожилая бабушка. Я не предупредила о беременности, потому что жить нужно было где-то уже сейчас, а комната подходила по цене.

Через месяц жизнь более-менее вошла в колею. Мне пришлось купить ноутбук, чтобы работать. Деньги, доставшиеся от Андрея, я отложила, и старалась собрать побольше, испуганная перспективой родить в одиночестве.

Работала. Вечерами сидела одна. Я думала, будет легче.

А меня крыло без него.

Мы не так долго встречались, но пришлось привыкать жить без него, и это было больно. Может быть, гормоны виноваты. Может, тотальное одиночество. В моей комнате было уютно, спокойно, я ощущала себя кошкой, устроившей логово в преддверии родов, но от тоски хотелось выть… Каждый день плохо до боли в горле и слез по ночам.

Мне хотелось, чтобы он был рядом, а не отправил на аборт.

Я сидела у окна с блокнотом, черкала карандашом. Валера меня хвалил раньше, говорил, я хороший график. Я так и не забрала у него вещи, хотя они мне позарез нужны. Еще немного и они на меня не налезут, когда начнет выпирать живот.

Пока я боялась там появляться.

Боялась появляться везде, где Андрей мог найти меня.

Из-под грифеля сами собой выходили четкие, рваные штрихи. Экспрессивные из-за эмоций, которые сводили меня с ума. Раньше я часто рисовала Валеру, но сегодня это не он. По памяти я рисую нашу первую ночь с Андреем. Рисую его тело в деталях: дорожку волос внизу живота, рельефные мышцы, которые меня восхитили, шрамы на груди. Одна рука заброшена за голову. Я выделяю бицепсы. Рисую темный, полный первобытного зла, взгляд. Кривой рот. Кольцо на руке. Его приятно рисовать: я словно к нему прикасаюсь. Пока я рисую — он мой.

Только мой.

Говорят, опасный мужчина одновременно начинает манить.

Это правда.

Я рисую себя рядом с ним. Мою руку на его животе. Рисую, как лежу на плече. Как мы целуем друг друга. Заполняю страницу за страницей, пока не стирается карандаш.

Такое чувство, что той ночью меня коснулась темнота и что-то во мне изменила.

Зачем я спала с ним.

Теперь будет сниться. Буду вспоминать, жалеть, мечтать и мучиться, что было бы, если бы не ушла. Я его полюбила — за ту ночь. За голос, за глаза, за шрамы…

Полюбила дьявола.

Аборт можно сделать до двенадцати недель.

Так меня предупредили.

То ли по мне видно, что я одна — без семьи и с финансовыми проблемами, то ли так говорили всем юным девушкам без мужа. В двенадцать недель мне назначили первое, самое важное УЗИ.

— Морозова!

Я поднялась с кушетки и направилась за медсестрой в кабинет.

— Ложитесь, — ничего не слыша от волнения, я улеглась на кушетку, задрав блузку.

Сейчас я больше всего хотела, чтобы мама была со мной. Или отец ребенка. Но Андрей не похож на того, который за ручку будет водить свою женщину по беременным делам. Несмотря на то, что врач старалась быть дружелюбной, было видно, что таких, как я, у нее много и она торопится.