Пушки острова Наварон. 10 баллов с острова Наварон - Алистер Маклин

Худощавое загорелое лицо молодого немца стало сердитым. Не обращая на него никакого внимания, рваным рукавом Мэллори вытер рот и смерил немца презрительным взглядом..

– В чем дело? – вызывающе проговорил он, растягивая слоги, как коренной островитянин. – Какого хрена тебе надо?

Заметив, как побелели пальцы, сжимавшие автомат, Мэллори решил, что перегнул палку. За себя он не опасался. Стук в машинном отсеке стих, видно, в руках у Дасти Миллера его пистолет с глушителем. Но лезть на рожон нельзя. Во всяком случае, сейчас. Ведь на сторожевой башне по крайней мере два крупнокалиберных «шпандау».

Солдат взял себя в руки. Капитан заметил, что с лица автоматчика исчезла краска гнева, взамен появилась какая-то растерянность. На это-то и рассчитывал Мэллори. Солдат решил, что у пьяницы-грека есть покровители, иначе он не стал бы говорить с ним таким тоном.

– Что за судно? – спросил солдат по-гречески, хотя и с запинкой. – Куда курс держите?

Мэллори снова наклонил бутылку и шумно зачмокал. Оторвавшись от бутылки, уважительно посмотрел на нее.

– Что мне в вас, немцах, нравится, – доверительно и громко проговорил он, – так это то, как вы делаете вино. Бьюсь об заклад, тебе такое пить редко доводится, разве не так? А дрянь, которую изготавливают наверху, то бишь, на материке, годна разве очаг растапливать, столько в ней смолы. – Помолчав, Мэллори продолжал: – Конечно, если знаешь, к кому обратиться на островах, то тебе достанут озо. Ну а мы можем достать не только озо, но и хок да и мозельские вина.

Автоматчик брезгливо поморщился. Как большинство фронтовиков, он презирал квислингов, хотя те и помогали немцам. Правда, в Греции таких нашлось немного.

– Я вас спрашиваю, – холодно проговорил солдат, – как называется судно и куда оно направляется?

– Каик «Ангиом». Идем в балласте на Самос, – надменно ответил Мэллори и добавил многозначительно: – Согласно приказу.

– Чьему приказу? – спросил солдат, на которого слова эти произвели впечатление.

– Герра коменданта Вати, генерала Гребеля, – доверительно сказал Мэллори. – Вы ведь знаете, кто такой герр генерал Гребель? – Мэллори понял, что попал в точку. Молва о генерале Гребеле, командовавшем воздушно-десантной дивизией, поборнике железной дисциплины, распространилась далеко за пределы Архипелага.

При этих словах солдат побледнел, но продолжал упорствовать:

– Документы есть? Вздохнув, Мэллори оглянулся через плечо:

– Андреа!

– Чего тебе? – высунулся из люка плечистый грек, слышавший весь разговор. Как и у Мэллори, в руке у него была откупоренная бутылка вина. Недовольно скривившись, Андреа сказал: – Не видишь, я занят. – Увидев солдата, он замолчал, потом сердито спросил: – Какого хрена надо этому заморышу?

– Документы и пропуска, которые выдал нам герр генерал. Они в каюте.

Андреа, ворча, спустился вниз. Заведя на берег конец, преодолевая течение, они подтянули корму и протянули солдату бумаги. Предъявленные документы отличались от тех, какие, в случае нужды, они предъявят на острове Навароне. Качество их было отменное. И бумаги, и факсимиле подписи генерала Гребеля были мастерски изготовлены в конторе Дженсена.

Сложив бумаги, солдат буркнул что-то вроде «спасибо». Совсем мальчишка, не больше девятнадцати. Славное, открытое лицо, очень худенький. Не то что громилы из «Панцер-СС», подумал с облегчением Мэллори. Такого пацана не хотелось бы убивать. Но выведать все, что можно, не мешает. Он кивнул Стивенсу, чтобы тот передал ему ящик с мозельвейном. Молодец Дженсен, ничего не упустил из виду… Ткнув пальцем в сторону сторожевой башни, капитан спросил:

– Сколько вас там?

Солдат сразу насторожился.

– Зачем вам это надо знать? – спросил он враждебно.

– Ну, что за люди? – всплеснул руками Мэллори. – Никому не верят. Думают, кругом одни враги… – Капитан умолк, потом стал продолжать: – Неохота, чтоб всякий раз повторялась одна и та же история, – объяснил он. – Через пару деньков мы снова пойдем на Самос. А у нас есть лишний ящик мозельвейна. Генерал Гребель хорошо снабжает своих… своих помощников… Вас, верно, там припекает на солнце-то. На, по бутылке на нос. Сколько всего надо?

Упоминание о том, что греки ещё вернутся, имя грозного генерала, мысль о том, что скажут товарищи, узнав, что он отказался от столь заманчивого предложения, перевесили чашу весов. Забыв о принципиальности и бдительности, солдат нехотя ответил:

– Нас всего трое.

– Получай свои три бутылки! – весело воскликнул Мэллори. – Следующий раз хок привезу. – Запрокинув недопитую бутылку, он произнес: – Prosit! – И, гордый тем, что умеет изъясняться по-немецки, прибавил: – Aufwiedersehen! [Ваше здоровье! До свидания! (нем.)]

Солдат что-то пробормотал. Постояв в нерешительности, смущенно поглядел на бутылки, круто повернулся и неторопливо пошел вдоль берега.

– Их всего трое, – задумчиво проговорил новозеландец. – Это меняет дело…

– Поздравляю, сэр! – перебил его Стивенс. В голосе его звучало восхищение. – Отличное представление!

– Отличное представление! – передразнил его, высунувшись из машинного люка, Миллер. – Я ни хрена не понял, но это было потрясно, шеф! Будь моя воля, я б вам «Оскара» присудил!

– Благодарю, но, думаю, поздравления преждевременны, – пробормотал Мэллори и с озабоченным видом ткнул указательным пальцем в сторону.

Молодой немец метрах в двухстах остановился и свернул в лес. Оттуда вышел ещё один солдат. Он что-то говорил, с сердитым видом показывая в сторону судна. Минуту спустя оба исчезли в тени деревьев.

– Началось! – негромко произнес Мэллори и отвернулся. – Хватит глазеть. Возвращайтесь на свои места. Им покажется подозрительным, если мы не обратим внимания на эту перебранку. Но ещё хуже, если будем обсуждать её у них на виду.

Миллер с Брауном спустились в машинный отсек, Стивенс прошел в носовую каюту. Мэллори с Андреа остались на палубе, у каждого в руке бутылка.

Дождь перестал, но усилившийся ветер гнул вершины самых высоких сосен. Однако пока утес надежно защищал каик. Не хотелось думать, каково сейчас в открытом море, но уходить придется. Если «шпандау» не помешают.

– Как думаете, что случилось, сэр? – донесся из полумрака голос Стивенса.

– Разве не ясно? – громко ответил Мэллори. – Немцев предупредили. Каким образом, не знаю. Это уже второй случай. Дальше будет хуже. Ведь до сих пор нет известий с катера, который послали осмотреть наш каик. На мачте у него была антенна, помните?

– А с чего это они вдруг всполошились? – спросил Миллер. – Я этого никак не возьму в толк.

– Очевидно, пост имеет связь со штабом. По радио. Или телефонную. Приказано держать ухо востро.

– Может, ихний штаб выслал против нас небольшую армию? – невесело пошутил Миллер. Подумав, Мэллори решительно помотал головой.

– Ни в коем случае, – уверенно сказал он. – Сюда семь миль напрямик, а через горы и лесные тропы и все десять. Да ещё в такой темноте. Они не настолько глупы, – рукой, в которой он держал бутылку, он указал в сторону башни. – Сегодня для них будет трудная ночь.

– Выходит, по нас в любую минуту могут открыть пулеметный огонь? – донесся голос Стивенса, снова звучавший ненатурально спокойно.

– Не откроют. Я в этом уверен, – вновь покачал головой Мэллори. – Даже если они подозревают нас, даже если они уверены, что мы-то и есть те самые серые страшные волки, они будут до глубины души потрясены, узнав от мальчишки, что у нас есть документы и пропуска, подписанные самим Гребелем. Им известно, с генералом шутки плохи, и к стенке может поставить. В общем, вы поняли, о чем я. Поэтому эти парни свяжутся со штабом. Комендант такого маленького острова не посмеет задержать людей, которые могут оказаться агентами самого герра генерала. Как он в таком случае поступит? Пошлет шифровку в Вати, что на Самосе, и будет кусать ногти в ожидании ответа. Генерал сообщит, что в глаза нас не видел, и спросит, почему нас не расстреляли к чертовой матери. – Взглянув на светящийся циферблат, Мэллори добавил: – У нас в распоряжении по крайней мере полчаса.

– А нам что делать? Доставать бумагу и писать завещание? – покосился на него Миллер. – Так не пойдет, шеф. Надо что-то предпринять.

– Не беспокойтесь, капрал, – улыбнулся Мэллори. – Что-нибудь предпримем. Затеем пикничок на палубе.

В вечерней тишине затихли последние слова «Лили Марлен», которую горланили пятеро. Это был изуродованный при переводе на новогреческий вариант, уже третья их песня. Орали во всю глотку, чтобы обрывки песен услышали часовые на башне, откуда

вполне убедительно. Только слепой и глухой не поймет этого.

Мэллори мысленно улыбнулся, представив себе полную растерянность немцев, сидящих на башне. Так не ведут себя вражеские лазутчики. Особенно те, кто знает, что их вот-вот накроют.

Поднеся ко рту бутылку, Мэллори делал вид, что пьет, потом поставил её на палубу и медленным взглядом обвел сидевших на корточках Миллера, Брауна, Стивенса. Андреа с ними не было. Мэллори знал, что Андреа сидит, согнувшись в три погибели в рулевой рубке с мешком из прорезиненной ткани за плечами, в нем гранаты и револьвер.