Блокпост - Лев Пучков

– Я пойти туда, – нетерпеливо заявил Морис, потыкав пальцем в сторону контрольного пункта. – Бандит там ждет.

– Сидеть, мой красивый, – придержал его Иван, поудобнее устраиваясь на заднем сиденье. – Не бог весть какая цаца – если ждет, то подойдет.

Француз насупился и нервно забарабанил пальцами по приборной панели. Иван неопределенно хмыкнул и принялся не спеша в очередной раз изучать этот парадокс, именуемый в официозе «субъектом Российской Федерации», а в просторечии обзываемый всеми, кто с этим явлением сталкивался, «системой ниппель». Что это за штука такая? Для тех, кто не в курсе, скажу: туда дуй, а оттуда – сами понимаете… «Соседи», декларативно нарекаемые нашими политиками «субъектом Федерации», плевать хотели на все федеральные законы и без всяких шуток считали себя суверенным государством, наделенным соответствующими правами и полномочиями. «Субъективного» у этой своеобразной республики было только то, что она наравне с остальными субъектами вовсю пользовалась российскими энергоносителями, дотациями, социальными выплатами и остальными благами донорского характера. На этом субъективность заканчивалась – далее шла непреклонная суверенность. У граждан «соседей» имелись два паспорта – общероссийский и свой, с претензией на общемировой стандарт. Любой обладатель двух паспортов, совершив преступление на территории России, мог смело мчаться на свою территорию и спокойно гулять там в свое удовольствие – выдачи правоохранительным органам России оттуда не было, так же как не было доступа представителям этих органов на суверенную землю. «Соседи» имели свои Вооруженные силы, оставшиеся практически в неизменном виде со времен последней Кавказской войны, и слышать не хотели о чужом военном присутствии. Никакими правовыми актами данное положение не регламентировалось, но, если бы наш «бэтээр» с блокпоста ВВ рискнул подъехать к КПП гвардейцев на сто метров – примерно на то место, где сейчас стояла «Нива» с французским флажком, – по нему немедленно открыли бы огонь из всех видов оружия, а потом неделю вопили бы на всю страну, что состоялась очередная провокация вконец оборзевших российских спецслужб.

Именно поэтому Иван принял все меры предосторожности, отправляясь на встречу с гипотетическим посредником. Малейшая оплошность грозила вылиться в громкий скандал, ничем не уступающий по масштабам очередной «военной провокации» да еще «международного характера», каковых в последнее время в Приграничье было более чем достаточно…

– Бандит идет! – петухом всхлипнул француз, указав пальцем в сторону КПП, и схватился за дверную ручку, намереваясь выскочить из машины.

– Сидеть, я сказал! – рявкнул Иван, дернув его за плечо, и глянул в сторону контрольного пункта. Оттуда к ним по обочине шоссе размашистой походкой направлялся худощавый симпатичный горец средних лет, облаченный в ослепительно белые брюки и такую же рубаху. Горец цепким взглядом поедал французский флажок на капоте «Нивы» и недовольно хмурился.

– Оно еще хмурится… – язвительно процедил Иван. – Оно еще недовольство проявляет, блин… Ты на переговорах, француз, проявляй солидность. Че, по телевизору не видел, как послы на своих «стрелках» базарят? Щеки надувай – типа тебе по барабану, пусть, падла, сам перед тобой жопой крутит!

– Мой не барабан совсем, – уныло твердил Морис. – Мой фемина – два, у бандит. Сердце мой – там…

– Ниче, порешаем щас, порешаем, – подбодрил его Иван, задраивая окно со своей стороны, и обратился к водителю: – А ты, паря, подыми свое стекло и… ежели в историю влипнуть не хочешь – выдь, погуляй, пока мы калякать будем. Кто его знает, как оно обернется…

Водила сделал большие глаза, поднял стекло и стремительно покинул салон. В этот момент горец приблизился к «Ниве» и что-то спросил у него, силясь рассмотреть сквозь тонированные окна, кто находится внутри. Крепыш что-то ответил, кивнув на лобовое стекло, и торопливо отошел в сторону блокпоста. Горец презрительно выпятил губы, рванул правую заднюю дверцу, просунул голову в салон и по-русски, чисто, без акцента, начал было:

– Я не понял? Что за дела, начальник…

– На зоне будет тебе начальник. – Иван схватил его за химок и рывком водворил в салон. – Дверь аккуратно прикрой, мой красивый, и – тихо. – Для убедительности он ткнул грязным компенсатором автомата в живот горца, одним движением показав, что палец плотно лежит на спусковом крючке, а сектор переводчика предохранителя пребывает в положении «Ав».

– Вот это ты попал, мужик! – криво ухмыльнулся пленник, узнав вконец перепуганного Мориса. Он спокойно захлопнул дверь, никак не реагируя на свежее пятно на рубашке. – С вояками связался, значит! Ну-ну… Значит, получишь головы своих баб – за плохое поведение. А я думал, миром все решим, поговорим как следует…

– Рот закрой и слушай, – вмешался Иван, несколько оскорбленный тем, что на него не обратили должного внимания. – Два твоих пиздрона у меня сидят – дали полный расклад по всей банде и готовы писать заявление о явке с повинной. Есть альтернатива. Ориентировочно через час ты нам привозишь заложников куда укажу. Делаем торжественный обмен и расходимся потихоньку каждый в свою сторону. Если нет, тогда мы тебя сейчас забираем с собой и кое-куда едем. А через два часа последует заявление для прессы и крутой репортаж с твоим участием – в присутствии твоих хлопцев. Вывозим вас по уши в дерьме – как два пальца обоссать… Вопросы?

– О как! – воскликнул горец и с интересом уставился на Ивана. – Так, значит… Ну-ну… Теперь меня слушай, капитан…

– С чего это ты взял, что я капитан? – обескураженно поинтересовался Иван. – Ты че – мое личное дело читал? Или у меня на лбу погоны приклеены?[7]

– У тебя на роже написано, что ты офицер спецназа, – спокойно пояснил горец. – Тебе за тридцать, а все катаешься старшим группы сопровождения… – Тут он кивнул в сторону француза: – На этого ты напоролся, когда ехал мимо с отделением сопровождения, так?

– Ты хорошо осведомлен о некоторых особенностях жизни Пограничья, – с досадой признал Иван. – Давай к делу – нечего тут психэтюды разыгрывать!

– А щас – щас к делу, – согласился горец. – Секунду – закончу… Так вот – ты катаешься с отделением сопровождения, а не в штабе сидишь. Значит, на майора еще не вытянул. Для старлея стар. Ваши в твоем возрасте уже подполковниками ходят… Вывод? Да ты просто недотепа, парень! Я сам бывший офицер спецназа, прекрасно знаю эту специфику. Я, кстати, тоже ушел из армии капитаном – но не потому, что полный дебил. Просто я – «черный». Ты же знаешь, как к «черным» относятся. А ты – натуральный олух. Вот сейчас влип ты – по самые…

– У тебя есть минута, чтобы сделать выбор, – оборвал красноречивого «коллегу» Иван. – Да – место и время. Нет – поедешь с нами. Шевелись!

– Слушай – тебе какой интерес с этого дела? – неожиданно искренне заинтересовался кавказец. – У этого – ясно. Горе у него, близких украли. – Он кивнул на француза, напряженно следившего за диалогом. – Я хочу на этом деле хорошие бабки получить. Работа такая… А ты? Ведь тебе-то не обломится ни копейки! Зачем ты влез?

– У тебя осталось двадцать секунд, – флегматично напомнил Иван и приказал Морису: – Высунься – водилу позови. Щас едем до хаты.

– Не зови, – спокойно возразил горец. – Никуда вы не едете… У тебя, капитан, еще есть время все поправить. Еще не поздно…

– Время вышло, – отрезал Иван. – Ты решения не принял. Значит, мы едем к нам, гостем будешь, – и прикрикнул на застывшего в нерешительности француза: – Ты кого слушаешь, лягушатник?! Я тебе сказал – водилу зови!

– На КПП смотри. – Сузив зрачки, горец приглашающим жестом протянул ладонь в сторону КПП. – И не торопись. Я в принципе не боюсь смерти… но пожить бы еще хотелось…

Иван посмотрел. По обеим сторонам контрольно-пропускного пункта стояли «восьмидесятки»[8], расположенные на некотором возвышении и зарытые, как полагается, по самые башни в бетонные блоки. Пулеметы вопреки требованиям техники безопасности были опущены и направлены аккурат на их «Ниву». На башне правого «бэтээра» сидел мужлан с биноклем, облаченный в военную форму, смотрел опять же в их сторону и держал в руке какую-то штуковину – судя по всему, радиостанцию.

– Во, блин, – одобрительно пробормотал Иван и тут же деловито внес поправку: – Для левого наши полкорпуса – в перекрытом пространстве, «КамАЗ» загораживает.

– Зато у правого мы как на ладони. – Горец принял поправку. – И все мы теперь заложники. Я должен показаться из салона и сделать два креста. – Он сложил руки перед собой, показав, что имеет в виду. – Тогда – все в норме. А если крестов не будет… в этом случае любой, кто выйдет из машины, будет расстрелян. Если поедете без крестов, то же самое… Ну как тебе, капитан?

– Очень даже ничего, – печально похвалил Иван. – Мы действительно заложники… Слушай, а если у тебя ненароком случится сердечный приступ… тогда как? Нам что тогда – жить в этой машине?