Подставных игроков губит жадность - Эрл Гарднер

– Справедливо, – согласился я.

– Ладно, начинайте.

Я начал:

– Это было приблизительно в половине четвертого пополудни. Я был в Колинде, шел по Главной улице, кажется, ее так и называют – Главная улица. Шел в северном направлении по левой стороне между Восьмой и Седьмой улицами. Вообще-то я уже приближался к пересечению с Седьмой улицей и смотрел на светофор, потому что собирался перейти на правую сторону Главной улицы и хотел подгадать под зеленый свет.

– Давайте дальше, – подгонял он меня.

– К светофору двигался ряд машин, думаю, машины четыре. Светофор переключился с зеленого на желтый. Ехавшая впереди ряда машина могла без труда проскочить до красного, но водитель, видно, оробел и нажал на тормоза очень резко. Машина почти мгновенно остановилась. Шедшая следом машина встала, чуть не ударившись о переднюю. Третьим шел легкий спортивный автомобиль с опущенным верхом. Его вела довольно хорошенькая девица. Следом шла машина очень быстро. Водитель, видно, выезжал в левый ряд, чтобы пойти на обгон, потому что…

– Почему вы так думаете?

– Когда я его увидел, он снова выворачивал в правый ряд и ехал на приличной скорости.

– И что произошло?

– Как раз собираюсь рассказать. Мужчина в задней машине, большом «Бьюике», наехал на девушку в спортивном автомобиле. Стукнул довольно крепко. В момент удара ее автомобиль стоял – остановился за пару секунд до столкновения.

– Девушка каким-нибудь образом пострадала?

– Внешне нет. Если не считать, что, похоже, у нее болела шея. Во всяком случае, она одной рукой держалась за шею.

– Еще бы, черт возьми!

– Ее как следует тряхнуло, – заметил я. – Удар был неожиданным. Я видел, как она дернула головой.

– Она остановилась?

– Она уже стояла, когда произошел удар.

– Ладно. Что дальше?

– Ну, оба вышли и с минуту поговорили. Потом девушка уехала. Мужчина прошел вперед, посмотрел на капот, пожал плечами, тоже сел в машину и уехал. Кажется, пробило радиатор, потому что на дороге осталась мокрая полоска. Вот и все, что я видел. Пока я смотрел, светофор, кажется, переключался раз или два.

– Не записали номера машин?

– Нет, не записал.

– Узнаете кого-либо из двоих, если увидите снова?

– Конечно. Я их хорошо разглядел.

– Опишите мужчину.

– Значит, так, здоровый рослый малый. Похоже, техасец. На нем был коричневый костюм и рубашка спортивного покроя.

– Возраст?

– Лет сорок, возможно, сорок два-сорок три.

– Высокий?

– Верных шесть футов и два дюйма. Кажется, добродушный малый. Я видел, как он улыбался, хотя передок машины здорово помяло. Коротко подстриженные усы.

– В какое время это произошло?

– В половине четвертого, плюс-минус несколько минут.

– А число?

– 13 августа.

Джуитт сказал:

– Я покажу вам фотографию. Это может иметь какое-то значение, но не обязательно. Я, конечно, понимаю, что узнать человека по фотографии дело трудное, но давайте попробуем.

Вытащив из кармана бумажник, он достал фотографию Картера Холгейта. Довольно приличный снимок – Холгейт и Джуитт, стоящие рядом у входа в фирму под вывеской: «Холгейт и Мэкстон. Жилой квартал Бризмор-Террас».

– Узнаете кого-нибудь? – спросил он.

– Конечно, – ответил я. – Справа стоите вы.

– А тот, что слева?

– А тот, – убежденно произнес я, – человек, который вел машину, врезавшуюся в автомобиль той девушки.

– Уверены?

– Уверен.

Джуитт неохотно убрал фотографию в бумажник.

– Как вас найти? – спросил он.

– Через Элси. Я всегда держу с ней связь.

– Собираетесь здесь жить?

– Не думаю, – ответил я. – Побуду у нее пару дней. Я здесь проездом.

– Куда?

– Пока не знаю.

Помедлив, Джуитт достал из бумажника две сотенные и одну полсотенную купюру и протянул мне.

– Что от меня требуется взамен? – спросил я.

– Ни черта, – ответил он. – Абсолютно ни черта.

– Можно узнать, кто рядом с вами на фотографии?

– Зачем?

– Сказать ему, что я видел происшествие.

– По чьей вине была авария?

– По его вине.

– Неужели вы думаете, что ему захочется иметь свидетеля, который под присягой покажет, что вина за аварию – на нем?

Указав пальцем на двести пятьдесят долларов, я заметил:

– Кому-то все-таки очень нужен свидетель.

– Вы ответили на объявление, – терпеливо объяснил Джуитт. – Получили две с половиной сотни. А теперь забудьте про все.

– Что значит забыть про все?

– А то и значит, – повторил он. – Забудьте про все. – С легкостью тренированного спортсмена он встал с кресла, шагнул к двери, неожиданно обернулся и, оглядев Элси Бранд с ног до головы, произнес: – Благодарю. Извините за беспокойство и за грубость. Я действительно очень сожалею. – И, хлопнув дверью, вышел.

Элси посмотрела на меня. Я видел, что у нее от страха подкашиваются ноги.

– Дональд, кто это был?

– Не знаю, – сказал я. – Единственное, в чем я уверен, так это в том, кого здесь не было.

– Хорошо, кого здесь не было?

– Здесь не было Гарри Джуитта, – заявил я.

– Почему вы так думаете?

– У него на запонке инициал «М». На галстуке тоже вышита буква «М». На снимке они оба стоят под вывеской «Холгейт и Мэкстон». Стоящий рядом с ним крупный мужчина – Холгейт. Думаю, что, возможно, это был Кристофер Мэкстон.

– О-о! – издала она удивленное восклицание.

Я протянул ей двести пятьдесят долларов:

– Это тебе на чулки, Элси.

– Что вы, Дональд… Что вы…

– Это побочный приработок, – сказал я. – Купи себе чулки.

– Но, Дональд, деньги нужно вернуть.

– Как это?

– Оприходовать.

– Чего ради?

– В счет выплаченных вам денег… ну, знаете, на покрытие служебных расходов.

Я покачал головой:

– Это случайные деньги, Элси. Купи себе шикарные нейлоновые паутинки, явись в них на работу. И не жмись.

Элси снова покраснела.

– Дональд! – укоризненно воскликнула она.

Я продолжал держать бумажки в протянутой руке. Чуть помедлив, она взяла.

Глава 5

Когда я вернулся в Колинду, было без четверти десять. В квартале от отеля я нашел место для парковки. Пройдясь по улице, дошел до отеля. Войдя, кивнул ночному портье.

– Вы – мистер Лэм? – спросил он.

– Совершенно верно.

– Вам пару раз звонили. Я положил записку с сообщением в вашу ячейку с ключами. Желаете взять?

– Конечно.

Портье отдал мне два сообщения. Одно было получено в восемь часов, в нем говорилось:

«Мистер Лэм, позвоните мне, пожалуйста, как только придете.

Другое, с пометкой «9.30», было следующего содержания:

«Когда бы вы ни пришли, совершенно необходимо встретиться. Буду ждать в офисе. Очень важно. Мой номер: Колинда 6-3292. Обязательно позвоните.

Портье сказал:

– Он был очень обеспокоен, мистер Лэм. Я обещал, что обязательно вам передам. Последний раз он позвонил всего несколько минут назад.

– Как вы меня узнали? – спросил я.

– Мне описал вас дневной портье. Он говорил, что вы очень просили сразу же передавать адресованные вам сообщения.

– О’кей, спасибо, – поблагодарил я.

Поднявшись к себе, я набрал оставленный Холгейтом номер. Телефон не отвечал. Я позвонил Дорис Эшли. Телефон молчал. Спустившись в холл, я сказал портье:

– Пожалуй, схожу выпить чашечку кофе. Если будут звонить еще, ответьте, что буду… скажем, через полчаса.

Я дошел до машины и поехал в Бризмор-Террас. Через восемь минут был уже там. В правом крыле, где располагался кабинет Криса Мэкстона, было темно. В приемной и в левом крыле, где был кабинет Холгейта, горел свет. Я припарковал машину, поднялся по ступенькам, вошел в приемную и позвал:

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Мертвая тишина. И в этой тишине было что-то зловещее. В помещении со всеми стандартными атрибутами современного бизнеса – письменными столами, электрическими пишущими машинками, флюоресцентными лампами под потолком, металлическими картотечными шкафами – было непривычно тихо и безлюдно. На всех машинках – пластиковые чехлы, за исключением одной – расчехленной и с горящей сигнальной лампочкой.

Я прошел в отгороженный конец приемной и осмотрел машинку. Электрический мотор тихо гудел. Пощупал рукой – машинка теплая, значит, включена уже какое-то время.

Подойдя к двери кабинета Холгейта, я постучал.

Никакого ответа.

Подождал, открыл дверь.

Внутри – полный разгром. На полу валялся разбитый вдребезги стул, изготовленный из папье-маше макет сброшен со стола, красивые домики разбросаны по всей комнате, некоторые поломаны, их, видимо, растоптали ногами. Выходящее на улицу окно распахнуто, портьеры шевелил легкий ночной ветерок.

Из письменного стола были выдернуты все ящики, железный шкаф с папками, очевидно, опрокинулся, когда выдвигали последний ящик. Кто-то что-то в спешке искал.

На полу валялась дамская сумочка с оборванным ремешком и погнутой застежкой. Раздавленная пудреница. Рядом – кусочки компактной пудры и осколки зеркальца.