Завтрашний день кошки - Вербер Бернар

Прекрасный обычай.

– Люди пели, плясали, на все лады повторяли имя «Бастет». Ели, пили от души и были безмерно счастливы, прославляя богиню с головой кошки.

– Что ж, на мой взгляд, религия не так уж и плоха.

– Бастет исцеляла детей и оберегала души на пути в царство мертвых. Египтянки стремились уподобиться кошкам. Делали насечки на щеках, подражая нашим усам. Впрыскивали себе кровь кошки, надеясь перенять нашу красоту и сообразительность.

– Любопытная эпоха, ничего не скажешь!

– В древности египтяне украшали наших предков наравне с людьми. Дарили драгоценности, ожерелья, серьги. Умерших кошек бальзамировали и чествовали, погребали в гробницах.

– Даже если их домашние люди еще не умерли?

– В знак траура по котам люди сбривали брови. Мумии кошек оборачивали в благовонные саваны, на морду им надевали маску с портретным сходством.

Слушая Пифагора, я попутно сделала вывод, что ведь и мы, оказывается, когда-нибудь умрем…

– Если человек обижал кошку, его наказывали кнутом. Если он убивал кошку, его удушали.

– Обожаю Египет! А он до сих пор существует?

– На карте мира есть такая страна, однако ни от той цивилизации, ни от тех ценностей ничего не осталось. И виновата в этом опять-таки война. В 525 году до Рождества Христова персидский царь Камбис II осадил крупный египетский город Пелузий, но не смог его взять. Ему сообщили, что египтяне почитают кошек. Тогда он приказал своим воинам привязать к щитам живых котов…

– Не может быть! Какой ужас!

– Египтяне не смогли стрелять из луков, побоявшись ранить священных животных, и сдались без боя. Камбис II провозгласил себя новым фараоном, подверг пыткам и убил предыдущего, а также всю египетскую аристократию и жрецов. Разрушил египетские храмы, не пощадив и храм Бастет в Бубастисе. Опозоренных храмовых котов он принес в жертву персидским богам. Так был уничтожен культ кошек и египетской богини Бастет.

Кошмар! Я торопливо очистила шкурку от миазмов тех чудовищных и трагических давних событий.

– Как посмели те люди распоряжаться нашими судьбами?

– Люди сильнее нас.

– Я хозяйка в доме, а моя домоправительница мне прислуживает.

– Ты ошибаешься. Власть принадлежит людям. На то есть немало причин. Во-первых, они крупнее нас. Во-вторых, у них гибкие кисти рук с подвижными пальцами, причем большой расположен так, что им удобно мастерить самые сложные механизмы. Это приумножает их могущество. В-третьих, мы живем не более пятнадцати лет, а они не менее восьмидесяти. Таким образом, они накапливают больше опыта. В-четвертых, мы спим обычно полдня, а они – от силы восемь часов.

– Иными словами, мы тратим на сон половину жизни, а они – всего треть…

– Не уверен, что во сне мы эволюционируем успешней.

– Зато мы отлично лазим по деревьям и быстро бегаем. У нас подвижный позвоночник, а у них нет. Хвост помогает нам лучше сохранять равновесие. Мы видим в темноте. Улавливаем усами магнитные волны. Они даже мурлыкать не умеют!

– Все это второстепенные преимущества. Ты просто себе не представляешь, какой великий необыкновенный дар – их рука с ловкими пальцами! Благодаря подвижным пальцам они могут…

– Могут что?

– Могут… Могут трудиться!

– «Трудиться» – это как?

– Каждое утро твоя домоправительница уходит из дома и трудится. Ее личный труд способствует изобретению, производству, использованию или распространению каких-то общих благ.

Переизбыток новых сведений не укладывался у меня в голове. Я в который раз подивилась, как умудрялся сиамский кот не запутаться в сложном мире людей.

– Ты хочешь сказать, что я глупей домоправительницы?

– Нет, только то, что тебе еще во многом предстоит разобраться.

Все, на сегодня хватит. Мне захотелось вернуться домой и в одиночестве поразмыслить над всеми странными удивительными вещами, которые я узнала. Ясно одно: меня назвали в честь древнеегипетской богини, женщины с кошачьей головой, которой люди некогда поклонялись.

9

Труд ужасен!

Мне приснился сон.

Будто я богиня Бастет с телом женщины и головою кошки. Я хожу вертикально на задних лапах. На мне синее платье с оранжевой каймой, на шее – тяжелое ожерелье, на запястьях – широкие браслеты. У меня прелестные розовые кисти рук, без подушечек и убирающихся когтей, зато с подвижными суставчатыми пальцами, напоминающими лапки паука.

В красном гранитном храме Бубастиса тысячи людей выкликают мое имя:

– Бас-тет! Бас-тет!

Вместо одной домоправительницы у меня теперь сотни слуг. Они несут мне подносы с еще живыми трепещущими мышами, блюдца с молоком, миски сухого корма.

В толпе людей, приносящих дары, лишь один привлекает мое внимание. У него мужское тело и голова Пифагора. Я беру его за руку, тянусь к нему губами, мы облизываем друг друга. Прежде то, как люди лижутся, вызывало у меня отвращение, но теперь мне понравилось.

Пифагор шепчет мне на ухо: «Каждое утро твоя домоправительница уходит из дома и трудится… Мы живем не более пятнадцати лет, а они не менее восьмидесяти… Такова эволюция: от рыб – к динозаврам, от динозавров – к людям».

Он указывает на толпу моих прихожан и мяукает: «Кто же придет на смену людям?»

Горы даров растут, как вдруг в храм врывается человек в странном одеянии. Он похож на Тома. Он явился с отрядом воинов, вооруженных до зубов. Они привязывают к щитам котов, те вырываются и кричат. Мои прихожане погибают в неравном бою. Коты убиты, слуги истекают кровью, Пифагор мертв. Огромные статуи людей с кошачьими головами повержены, храм разрушен.

Поскольку я наполовину человек, от горя и отчаяния у меня из глаз текут соленые слезы.

Меня разбудил Феликс. Он вылизывал мне веки. Я взмахнула когтистой лапой и наградила его пощечиной. Знай свое место, не нарушай запретов! Он покорно отступил и понурился в знак подчинения.

Я встряхнулась, выскочила из корзины, потянулась, зевнула, тщательно вылизала всю шкурку, смывая его слюну.

Поскольку я проснулась необычайно рано, то застала домоправительницу в прихожей: она как раз собиралась уходить. Меня одолело любопытство: что именно она делает, когда «трудится»? Решила незаметно проводить ее и вызнать этот секрет.

Как только она захлопнула дверь, я выбралась наружу через собственную дверцу.

И вот я на улице. Прежде мне как-то не доводилось днем отдаляться от дома одной. Правда, я отвлекала однажды овчарку, напавшую на Пифагора, но тогда смотреть по сторонам было решительно некогда.

Утром мостовая насквозь пропиталась запахом собачьих фекалий и мочи. Котами не пахло вовсе. Я оказалась в толпе спешащих людей. Домоправительница спустилась по ступеням под землю. Я тихонько проскользнула за нею следом.

Здесь скопились сотни человеческих особей, они толкались и шаркали подошвами. Я пробиралась среди ног в брючинах и чулках. Никто из женщин и мужчин меня не замечал.

Вдруг толпа остановилась у края глубокого рва и замерла. Из темного туннеля донесся нарастающий гул. «Что за чудовище выскочит сейчас из темноты?» – подумала я. И тут увидела два огромных светящихся глаза. Громадный зверь несся к нам и рычал. А вдруг не все динозавры вымерли после пятой глобальной катастрофы? Горящие глаза приближались, вот показалась гигантская голова. Невыразительная плоская морда. Лап нет совсем. Длиннейшее туловище. Внезапно бок чудища раскрылся, толпа хлынула внутрь, втащила за собой домоправительницу, сгрудилась в звериной утробе. Я последовала за ней. Вдохнула разом великое множество разнообразных резких запахов. Глаза Натали остекленели, руки безвольно болтались, она как будто уснула стоя.

Мне бы здесь поспать не удалось: мешали противный лязг, металлический скрежет, да и дверцы в боку то и дело разъезжались. Когда зверь останавливался, бок вновь раскрывался, часть людей выходила, часть, толкаясь, лезла ему в живот.

В конце концов вышла и Натали, миновала длинный переход, стала подниматься по лестнице на поверхность. Она торопилась, все ускоряла шаг, пропустила несколько машин, перешла на другую сторону улицы, едва не вляпалась в собачьи какашки. Я неслышно семенила за ней по пятам.