Девочки Гарсиа - Хулия Альварес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молодой человек притворяется встревоженным.
– Но именно это я и имею в виду под удачей, потому что воров поймали и мы получили назад все до последнего лоскутка.
Бабушка постукивает по стеклу.
– Лапочка, – воркует она с младенцем. – Повезло, – говорит она молодому человеку. – Фифи всегда была везучей. Не говоря уже о том, как ей посчастливилось с… – бабушка понижает голос, – с Отто.
Молодой человек оглядывается через плечо. Отто? Как можно назвать бедного ребенка Отто?
– Вообразите, – продолжает бабушка. – Фифи бросила университет и отправилась в церковную поездку в Перу – под присмотром, конечно, иначе мы бы ее не отпустили. Мы не верим во всю эту свободу. – Нахмурившись, она смотрит на палату для новорожденных. За стеклом между тонкими белыми перекладинами кроваток крепко спят полдюжины грудничков. – В общем, на перуанском рынке она знакомится с этим немцем Отто, который не знает ни слова по-испански, но пытается купить пончо. Она торгуется за него, и он покупает пончо за гроши. Ну и они мигом влюбились друг в друга, стали переписываться, и вот, пожалуйста, – они родители! Разве не удача?
– Удача, – говорит молодой человек.
– Ты у нас тоже будешь везучей, правда? – Поквохтав над внучкой, бабушка доверительно сообщает молодому человеку: – Она станет вылитым ангелочком, румяным и светловолосым.
– В таком раннем возрасте нельзя сказать наверняка, – замечает молодой отец, улыбаясь своей дочери.
– Точно вам говорю, – объявляет бабушка. – Я четверых родила.
– Мами цепляет роскошных мужиков, – смеется Сэнди.
Она сидит по-турецки на полу в гостиной Фифи. Новоиспеченная мать расположилась в кресле Отто, держа на руках младенца. Девочка спит, положив голову ей на плечо. Карла раскинулась на диване. Сидящая у ее ног Йоланда яростно вяжет крохотное одеяльце – розовые, нежно-голубые и пастельно-желтые квадратики с белой каймой. Раннее утро. Семья собралась в доме Фифи на Рождество, ровно через неделю после рождения младенца. Мужья и бабушка с дедушкой еще спят в спальнях. Четыре девочки бездельничают в ночных сорочках и рассказывают друг другу, как у них на самом деле обстоят дела.
Сэнди объясняет, что они с матерью сидели в приемном покое, а потом мать исчезла.
– Я нашла ее у палаты для новорожденных болтающей с этим жеребцом…
– Это оскорбительное выражение, – замечает Йоланда. – Называй его просто «мужчина».
– Отвали, а? – Глаза Сэнди наполняются слезами. С тех пор как месяц назад ее выписали из Маунт-Хоуп, она стала такой плаксой, что ей приходится носить в сумке не только антидепрессанты, но и бумажные платки. Она оглядывает комнату в поисках своей сумки. – Мисс поэтесса чрезвычайно чувствительна к языку.
– Я больше не пишу стихи, – обиженным голосом отвечает Йоланда.
– Черт подери, девочки, – говорит Карла, выступая в роли рефери. – Сегодня Рождество.
Молодая мать поворачивается ко второй сестре и проводит пальцами по ее волосам. Семья впервые за год собралась вместе, и ей хочется, чтобы все ладили. Она меняет тему.
– Было очень мило с вашей стороны навестить меня в больнице. Я ведь знаю, как вы обожаете такие заведения, – добавляет она.
Сэнди опускает взгляд на ковер и принимается его теребить.
– Я просто хочу забыть о прошлом.
– Понятное дело, – замечает Карла.
Вслед за сестрой Йоланда, насупившись, откладывает одеяльце – семейный признак приближающихся слез.
– Прости, – говорит она Сэнди. – Это была ужасная неделя.
Сэнди касается ее ладони и смотрит на остальных сестер. Все они в курсе, что Клайв опять вернулся к жене.
– Конченый говнюк. В который раз это повторяется, Йо?
– Йоланда, – поправляет ее Карла. – Теперь она хочет, чтобы ее называли Йоландой.
– Что значит «хочет, чтобы ее называли Йоландой»? Это, знаешь ли, мое имя!
– Почему ты так злишься? – с профессиональным спокойствием спрашивает Карла.
Йоланда закатывает глаза.
– Будь добра, избавь меня от своей дешевой терапии.
Снова назревает ссора, и Фифи меняет тему. Она дотрагивается до одеяльца, в которое завернут микрокосм эволюции.
– Какая красота. А стихотворение, которое ты написала моей малышке, растрогало меня до слез.
– Значит, ты все-таки пишешь! – замечает Карла. – Знаю-знаю, ты не хочешь об этом слышать. – Карла задабривает третью сестру комплиментами: – Йоланда, ты такая талантливая. Серьезно. Я храню все твои стихотворения. Читая что-нибудь в журнале, я каждый раз думаю: «Господи, Йо пишет в сто раз лучше!» Цени себя по заслугам. Ты слишком строга к себе.
Йоланда молчит. Она ловит себя на том, что ее властная старшая сестра имеет свойство приправлять все свои комплименты призывами к работе над собой. «Цени себя по заслугам», «верь в себя», «будь к себе добрее». Из-за этого ее похвалы напоминают старую добрую «конструктивную» критику их матери.
Карла поворачивается к Сэнди.
– Мами говорит, что ты с кем-то видишься, – старшая дочь осторожно взвешивает слова. – Это правда?
– И что? – Сэнди вызывающе вскидывается, но, поняв, что сестра говорит о мужчине, а не о психотерапевте, добавляет: – Он отличный парень, но… Я не знаю… – Она пожимает плечами. – Он был там вместе со мной.
«За что его туда поместили?» – повисает в воздухе вопрос, но ни одна из сестер не посмела бы его задать.
– Расскажи нам про того симпатягу у палаты для новорожденных, – просит Фифи. Всякий раз, как сестры оказываются на грани тягостного разговора, новоиспеченная мать заводит любимую тему, переходя к обсуждению недавно родившейся малышки. Каждая подробность ее жизни – что она ест, как выглядят ее какашки – кажется скачком эволюции. Не может быть, чтобы все новорожденные улыбались своим матерям! – Ты с ним там познакомилась?
– Я? – смеется Сэнди. – Ты хочешь сказать – мами. Она подцепила этого парня и пригласила его пообедать в кофейне при больнице.
– Мами такая вертихвостка, – говорит Йоланда. Она замечает, что сделала ошибку в вязанье, и начинает распускать неровный желтый ряд.
Фифи похлопывает младенца по спине.
– И она еще на нас жалуется!
– Так вот, мы все обедаем вместе, – продолжает Сэнди, – и мами без умолку болтает о том, как Бог свел вас с Отто с разных концов Земли в Перу.
– Бог? – морщится Карла.
– Перу? – На лице Фифи появляется то же недовольное выражение, что и у сестры. – Я никогда не была в Перу. Мы познакомились в Колумбии.
– В маминой версии истории вы познакомились в Перу, – отвечает Сэнди. – И влюбились друг в друга с первого взгляда.
– И занялись любовью в первую же ночь, – насмешливо говорит Карла. Четыре девочки смеются. – Хотя в маминой версии этого не было.
– Я слышала столько версий этой истории, что уже не знаю, какая из них правдивая, – отвечает Сэнди.
– Я тоже, – смеясь, замечает Фифи. – Отто говорит, что мы, скорее всего, познакомились на автобусной остановке в Нью-Джерси, но было столько захватывающих вариантов нашего знакомства в Бразилии, Колумбии и Перу, что мы сами начали в них верить.
– Так это случилось в первую ночь? – спрашивает Йоланда, замерев со спицами в руках.
– Я слышала, что в первую, – говорит Карла.
Сэнди прищуривается.
– У меня на слуху, что все свершилось спустя неделю после вашего знакомства.
Младенец срыгивает. Четыре девочки переглядываются и заливаются смехом.
– На самом деле… – Фифи считает, разгибая один за другим пальцы и снова опуская их на спину ребенку, – это была четвертая ночь. Но я поняла все, как только его увидела.
– Что ты его любишь? – спрашивает Йоланда.
Фифи кивает. С тех пор как Клайв ушел, Йоланда пристрастилась к любовным историям со счастливым концом, как будто верила, что еще в ту пору, когда влюбилась в своего первого мужчину, она пропустила в жизни какую-то петлю, и если ей удастся найти ее, то, возможно, она сумеет все исправить – распустить Джона, Брэда, Стивена, Руди и начать заново.
В наступившей тишине, пока никто не подхватил нить разговора, все прислушиваются к тихому дыханию младенца.
– В общем, мами рассказала этому парню о вашей долгой переписке. – Сэнди помогает Йоланде сматывать распущенную пряжу в клубок, время от времени прерываясь, чтобы насладиться рассказом о матери. – «Много месяцев после своего знакомства
