Лицо в тени - Анна Малышева

Он говорил так просто и почти ласково, что Алина наконец сдалась. Она переписала свое заявление, ставшее в пять раз короче, и с тяжелым сердцем ушла.

Отделение располагалось совсем неподалеку от родительского дома. Девушка поколебалась – зайти или нет? Конечно, после вчерашнего ей придется объясняться… Но не объясняться вовсе – тоже не выход. «Если я одна буду ходить в милицию и долбить их просьбами искать Маринку – ничего не выйдет. Да и времени у меня нет. А вот если пойдет мама… Ее переговорить непросто!»

Та была дома – смотрела вместе с внуками телевизор и попутно вязала для Кати свитер – к школе. Стоило Алине открыть рот, как мать увлекла ее на кухню и плотно прикрыла дверь.

– Они еще не знают! – шепотом пояснила она, тыча пальцем в стену. – Что будет, когда что-то пронюхают, просто не представляю… И так уже спрашивают – где мама, что с ней?

– Только не плачь, – попросила Алина, видя, что мать начинает кусать губы. – А то уж точно догадаются. Подумают еще самое худшее, а она ведь жива. Маринка больше не звонила?

– Нет, а я все время жду.

– А где отец?

– Поехал опять по родственникам, деньги ищет. Что он там насобирает – не знаю. Да и сколько надо – тоже непонятно. Она так странно сказала – соберите все, что сможете…

– Странно, – вслух подумала Алина. – Если похитили – могли бы назначить точную сумму. А то – сколько можете. Детские заявления!

Та испуганно покачала головой:

– Ты думаешь, похитили? Ее-то? Да кто она, чтобы похищать?

– Вот-вот, – поддержала ее дочь. – Она даже не работает нигде. И муж не золотые горы получает. Так просто ведь не похищают, правда? Не в горячей точке живем.

– А что тогда? Может, она все-таки в больнице, нужна операция? Может, она от врача звонила, только нервничала или не в себе была?

Алина пожала плечами. В такую версию она не верила. Марина так бы и сказала – лежит в больнице. И потом, любая операция тоже стоит определенную сумму денег. А тут – что-то абстрактное. А потом мама, скорее всего, так ничего и не узнала про пистолет. Иначе сразу бы об этом спросила.

Девушка заколебалась – говорить об этом или нет? И решила умолчать. О пистолете мама ничего знать не может – если бы у кого-то из родни было оружие, она бы такую тайну про себя не удержала. А узнает, еще больше напугается.

– Я вообще не думаю, что нужно собирать деньги, – после паузы сказала она. – Лучше всего обратиться в милицию. Я уже там была, но они говорят – ждите. Пока ничего криминального нет.

Мать неожиданно встала на сторону милиции. Алина выслушала ее рассуждения о том, что в самом деле нечего поднимать шум, пока ничего точно неизвестно. Тем более, сама Марина не говорила по телефону, что ее жизни что-то угрожает.

– Но она сказала мужу – если не достанешь денег – никогда меня не увидишь!

– Я все-таки думаю, она имела в виду лечение, – сказала мать.

Переубеждать ее было бесполезно. Тем более что она немедленно стала упрекать младшую дочь в том, что та скрыла от нее состояние Марины. Как она могла умолчать о том, что Марине нужно лечь в больницу? И вот – та находится непонятно где, даже не может толком сказать, что с ней происходит.

– Если было сотрясение мозга, нечему удивляться, что она не рассказала нам все в подробностях, – заявила мать. Чем дольше она говорила, тем больше верила своим словам.

Девушка решила не настаивать. «Пусть она думает, что Маринка в больнице. Меньше будет нервничать. И вовсе незачем говорить ей, что, когда я в последний раз общалась с Мариной, та говорила вполне связно и никакого сотрясения мозга я что-то не приметила. Уж про больницу она бы точно сказала».

Сама Алина по-прежнему обдумывала свою собственную версию – старшая сестра кому-то задолжала большую сумму, и вот кредитор пытается получить с нее деньги. Девушка не понимала одного – зачем эти деньги понадобились Марине? Когда она их заняла? И на что рассчитывала, если все-таки занимала? Откуда было взять деньги женщине, которая нигде толком не работала и в своих расходах целиком зависела от мужа? Неужели она собиралась скрыть все это и где-то тайком взять нужную сумму, когда придет время расплачиваться?

«С ума можно сойти! Да зачем ей вообще деньги? Если на детей – могла попросить у мужа. И что-то я не вижу, чтобы она истратила их на детей. Как одевала их в недорогих магазинах, сплошь в спортивные костюмы, так и одевает. Как мама вязала им свитера и шапки – так и продолжается по сей день. Никаких дорогих школ, никаких спортклубов и зарубежных поездок… Истратила на себя? Нонсенс! Да она никогда бы не решилась купить себе что-то дороже пятидесяти долларов! Туфли носила по три года, пальто – по пять лет, и я совсем недавно убедила ее, что зашивать порванные колготки – это самоуничижение… Лучше ходить в дешевых, но целых, чем в дорогих, но зашитых. Она вообще была какой-то пуританкой – кухня, дети, церковь! Это Васькина работа – Маринка же голову боялась поднять! И вот тебе на – понадобились денежки…»

– Я спрашивала Васю – может быть, ей кто-нибудь угрожал? – упавшим голосом сказала мать. – Говорит – нет, никто. А что толку его спрашивать? Правды он все равно не скажет.

Алина изумленно подняла глаза. Такие рассуждения она слышала впервые. Мать всегда была на стороне зятя – может быть, боялась, что старшая дочь останется с двумя детьми на руках, если муж ее бросит… А может быть, ей просто импонировала преувеличенная мужественность Василия.

– Вот ты всегда говорила, что он ее бил, – продолжала мать. – Я ведь его несколько раз прямо спрашивала – неужели нельзя как-то по-другому? А он мне – да я ее пальцем не тронул!

– Врет, – машинально откликнулась Алина. Она никак не могла прийти в себя. Ей всегда казалось, что мать старается изо всех сил не замечать синяков, которые появлялись у Марины.

– Конечно, врет. Вот и теперь… Кто ее там душил, кто нападал – разве он скажет? Может быть, даже он сам?

Алина наконец опомнилась:

– Ну раз уж ты так говоришь, то я тебе тоже кое-что скажу! Я думаю, что он знает об этом больше, чем пытается показать!

И она рассказала про пистолет. Как только она упомянула об оружии, мать схватила ее за руку и держала, сжимая пальцы все крепче, так что под конец рассказа девушке стало больно. Потом пальцы разжались…

– У тебя в сумке? – повторила мать.

– Вот именно! Ну кто мог подкинуть? Не ты ведь, правда? И не дети!

– Васька?

– Может быть. Или кто-то утром на даче. Тогда – это могла быть только сама Маринка.

Мать присела к столу, нашарила чашку с остывшим чаем. Сделала глоток. Взгляд у нее был пустой и беспокойный – как будто она пыталась увидеть в воздухе какой-то призрак.

– Он хотел ее убить, – сказала она наконец.

– Кто?

– Васька.

Алина опешила. Такой мысли не возникало даже у нее – а уж до чего доходили ее выяснения отношений со свояком…

– Мам, ну ты уж слишком! Убить?! Он же не Отелло, в конце концов… Да и какая из Маринки Дездемона – тридцать лет, двое детей, восемьдесят килограммов веса…

Мать подняла голову:

– При чем тут вес? Это он ее душил! Теперь я понимаю, почему он так вилял, когда я его спросила, кто мог напасть на Маринку! А она сбежала от него! Не стала ждать, когда эта сволочь вернется из командировки! И правильно сделала!

Она воодушевлялась все больше, не давая дочери сказать ни слова:

– Я вот что думаю – она ищет деньги, чтобы куда-то уехать! А потом и детей заберет!

Алина ее перебила:

– Мам, но почему она просит денег и у него?! Что он – дурак, чтобы давать жене деньги, если та сбежала?!

– А ты точно знаешь, что Василию при тебе звонила именно она?

Этот вопрос поставил Алину в тупик. Она смотрела на мать – сперва с изумлением, потом – с уважением. «А ведь правда, – пронеслось у нее в голове. – Маринкиного голоса я не слышала! Он просто пересказал мне весь разговор. И мог сказать что угодно. Получается… Он соврал, что она просила денег? Может, просто говорила ему, что никогда не вернется?» Но Алина немедленно отмела эту мысль. Тогда – чего ради Василий пытался занять денег у нее? Ради правдоподобия своей лжи? «Да у него фантазии не хватит на такое! И вообще – у него все на лице написано! Она именно просила денег, и не убивал он ее! Тут что-то другое – просто мама ухватилась за новую идею… А уж если она ухватилась за что-то… О! Держись, Вася!»

Мать продолжала ругать отсутствующего зятя. Она заочно высказала к нему множество претензий. Вспомнила, что он всегда был неразговорчив, малообщителен, в компании от него никакого проку. Сущий бирюк – и чего только Маринка вышла за него замуж!

– Помнишь, какой у нее был парень до замужества? – жалобно спросила она младшую дочь. – Разве Ваське с ним сравниться?

Та пожала плечами – Алина не помнила.

– Ну как же! – расстроилась еще пуще мать. – Такой симпатичный парень, брюнет, занимался спортом… Каким же, я забыла? Волейболом, что ли?