Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов

— Можно, конечно, и так, Аристаша, но мне интересно почитать твои стихи о любви, — прерывисто дыша, сказала Яна.

— Настоящие поэты не пишут о любви.

— А мне казалось, что как раз наоборот…

— Это потому, что ты не в теме… Знай, настоящие поэты пишут о страсти. Ведь в любви совсем нет поэзии, там есть только ровное притяжение, а страсть, она кипит, генерируя мощные энергии, яркие чувства, сумасшедшие поступки и секс. Любовь же — просто монашка на этом фоне.

— И всё-таки, Аристаша, женщина хочет, чтоб с ней говорили про любовь.

— Ну, может… Впрочем, ведь мы же договорились, что ты вовсе не женщина, а Муза.

— Милый, а разве Муза не хочет любви?

— Муза, лишь глоток вина, который должен пьянить, смысл её существования — вдохновение поэта.

— А как же любовь?

— Для любви у тебя есть муж. Дерзай!

— Ты невероятно наглый и грубый…

— Почему же? Скорее честный! И брось притворяться, ты же всё прекрасно понимаешь, тебе и самой так куда проще.

— Аристаша, ты даже больший циник, чем я, а тебе всего-то двадцать два года.

— Вот это вряд ли, моя похотливая дорогуша, до тебя вовек не дотянуться…

— И вот опять из тебя лезет эта подростковая дерзость… Ты, конечно же, жуткий нахал, юноша, но мне это нравится, так что, так и быть, сочту твои слова за комплимент.

— Прекрасно, а теперь приготовь мне чего-нибудь, я дико хочу есть.

Возраст — почти всегда ещё и образ мыслей, потому что связан с реализацией кучи желаний и потребностей, а ещё — это путь во времени. Люди, рождающиеся на Земле, далеко не равны: все мы имеем уникальный набор талантов и недостатков, непохожие нервные системы и, конечно же, опыт, накопленный благодаря множественным воплощениям. Мы приходим в этот мир разными и за разным. Поэтому тотальное непонимание — часть общей картины мира, от чего, покрытое пылью предание про Вавилонскую башню, кажется вполне себе разумной историей. Ведь даже если мы говорим на одном языке, то, в силу своей разности, совсем не понимаем друг друга, поэтому бесконечно злимся, сея враждебность и разобщённость. Правда, есть немногочисленное исключение из этого сурового правила — гении. Они способны объединять силой своей энергии, точностью слов и букетом талантов, но таких уникумов чрезвычайно мало, а что хуже всего, про некоторых мы так никогда и не узнаем, так как гении часто скромны, не амбициозны и уж точно не крикливы. Гении стесняются общества, так как совершенно ни на кого не похожи, им невдомёк, что они рождены не для того, чтобы следовать за кем-то, а совсем наоборот, вести за собой и лишь немногие из них набираются смелости, прямо заявляя о себе, обогащая цивилизацию ярким, как солнце даром, которым светит через них сам Господь.

Аристарх знал своё предназначение, хотя и не понимал, как гений от поэзии может влиять на цивилизацию, которая находится в духовном и интеллектуальном упадке, поэтому просто писал стихи, не задумываясь, что это может дать окружающим и ему лично:

Когда уже взведён курок,

И смысл исчерпан в разговорах

Засох пустых надежд цветок

Душа черна, погрязши в спорах

Стою, Создателя моля,

Чтоб дал немного оптимизма

В котором б слились вы и я,

Любовь, Служенье и Отчизна.

Тетрадь привычно впитывала стихи, а обёрнутая в полотенце Яна что-то сосредоточенно готовила. Она любила готовить, но не чтоб каждый день, а в особых случаях, как сегодня, например. Женщина чувствовала себя на десять лет моложе, испытывала недоступную доселе эйфорию по женской части и даже что-то себе надумала про духовность, которая, в её понимании, ассоциировалась исключительно с понятием красиво. Её манила заманчивая дымка уютного либерализма, направляющая капризное эго ко всевозможным удовольствиям многообразного материального мирка.

Яна трезво смотрела на жизнь и поэтому иногда пила, ведь служа телу, часто идёшь на компромиссы с собой, что, ой, как не просто. Сами знаете, потом, хочешь или нет, настаёт тот момент, когда от компромиссов уже воротит, и вот тогда приходится прибегать к помощи коньяка. Судьба сделала её обеспеченной дамой, поэтому разбалованная бизнесвумен предпочитала исключительно дорогие и редкие сорта благородного французского продукта. Неожиданная, но такая сладкая измена мужу, ставшая очередной сделкой с совестью, срочно требовала своей отдельной рюмашки, тем более, познавшая новые грани удовольствия женщина прекрасно знала, что эта измена очень и очень долгая история. Понимая данную неизбежность, она искренне наслаждалась и едва заметно улыбалась, прислушиваясь к нежным пульсациям своего восторженного организма.

Устойчивая привычка моментально получать желаемое, чрезвычайно точно характеризовала её пылкую до страстей природу и вот сейчас, накрывая стол, она заботилась об изысканных деталях, хотя давала себе отчёт, что неутомимый молодой любовник вряд ли их оценит. Впрочем, как и всегда, это делалось прежде всего для себя и просто потому, что хотелось именно так. Как бы там ни было, скромное обаяние буржуазии, в свойственной этому явлению полноте, захватило пространство отдельно взятой московской кухни.

Голодный Аристарх, увлечённый мыслями о предназначенности поэта, непринуждённо ел поданное, а из-за того, что на столе стояла бутылка с алкоголем, подспудно искал вездесущего Ельцина. Как ни странно, тот не появлялся, хотя, казалось бы, всё для этого есть, ведь чарующий алко комплект красуется на самом видном месте, хищно взывая к важнейшей составляющей прямолинейной природы бывшего гаранта.

— Выпей со мной, — требовательно сказала Яна и протянула рюмку.

— Думаю, что лучше не надо.

— Да брось, когда ты ещё продегустируешь такой дорогой коньяк?

— Я, вообще, никогда не пил коньяк.

— Тогда начни с самого лучшего, — капризно настаивала женщина. Ей хотелось разделить столь изысканное удовольствие с любовником и даже стать гидом в увлекательный мир жизнерадостного Диониса.

— Хорошо, немного попробую, — нехотя согласился Аристарх. Он, как ни старался, так и не увидел призрака Бориса Николаевича, по причине чего полностью расслабился, наивно полагая, что сумасшедшее наваждение безвозвратно развеялось, причём, само по себе. Через волшебные десять минут внутренние ограничения полностью разбились о естество восхитительного напитка, а трепетная природа поэта, под воздействием уникального алкоголя, кардинально сменила свою идеологическую полярность, отчего ищущий Создателя патриот превратился в наслаждающего плотскими радостями либерала, а успевшая опьянеть Яна с удивлением поняла, насколько их взгляды на жизнь начали совпадать. В какой-то момент ей почудилось, что Аристарх читает её мысли, поэтому, потеряв всякую разумность, снова и снова наполняла рюмки. Коньяк ублажал своим вкусом, Майозубов казался абсолютно восхитительным, и она твёрдо решила, что обязательно введёт молодого любовника в круг своих либерально настроенных знакомых. Ей ужасно захотелось похвастаться своей новой «игрушкой», а ещё