Жиголо для блондинки - Маша Царева

Кто бы знал, что, когда Анни напивается (а происходит это как минимум два-три раза в неделю), она любит быть одновременно с тремя мужиками. Чтобы один из них просто сидел рядом, гладил ее по полному колену и нашептывал ей в ухо сладковатые журчащие комплименты, совершенно для данной дамы неуместные. Чтобы другой обслуживал ее – так, как хочет мадам, а фантазия у Анни была богатая. Камасутру и тантрические трактаты она знала наизусть и обожала разного рода эксперименты. Третий же удостоившийся ее общества должен был снимать происходящее фотоаппаратом «Полароид». Арсений знал, что Анни коллекционирует снимки, у нее уже несколько толстенных альбомов набралось.

У Арсения был хорошо подвешен язык – ему всегда доставалась роль «льстеца». Ничего сложного в этом не было – сидишь себе полуголый возле разомлевшей тетки и воркуешь с придыханием: ах, у вас такие руки, ах, у вас такие глаза! Анни все «съедала», даже примитив. Платила она хорошо – не меньше тысячи долларов за сеанс.

Он выбрал белый вельветовый костюм в стиле «Дольче и Габбана» (на оригинал от итальянских любимчиков моды денег было жалко, и он купил качественную подделку в одном из бесчисленных бутиков Римини). Анни должно понравиться. Она любит возведенную до фарса красоту.

У него оставалось полчаса до того, как молчаливый шофер француженки посигналит под его окном. Арсений решил побаловать себя кофе – вообще-то он заботился о цвете лица и предпочитал травяной чай, но иногда, под настроение, можно и шикануть.

На столе, оформленном под барную стойку, неудобном и высоком (убить бы дизайнера, которому в свое время он так неосмотрительно доверил ремонт своей квартиры), стояла фотография в дешевой мельхиоровой рамке. Улыбающийся брюнет в джинсах и невзрачном свитерке запечатлен на фоне солнечной набережной на Крымском Валу. Это он, Арсений. Сфотографировался в свой первый московский день и таскает теперь этот снимок за собою, точно талисман. Сейчас вот смотрит на свое беззаботное лицо – узнает себя и не узнает. Молодой, сколько энтузиазма в глазах! Так недавно вроде бы все это было – пять лет всего прошло… Пять лет – целая жизнь, когда тебе слегка за двадцать.

Он приехал в Москву двадцатилетним. За плечами – армия и долгая беззаботная юность в небольшом сибирском городке Ноябрьске. О нем всегда говорили, с детства: «Какой красивый мальчик!» Он к этому восхищению привык. В детстве Арсений был блондином. Его мягкие волосы трогательно кудрявились, ресницы были длинными и завитыми вверх, как у девчонки, – ну прямо боттичеллиевский ангелочек или ребенок с шоколадной обертки. Взрослая мужская жизнь началась рано – а как иначе, если на него с детства девчонки заглядывались? Ровесницы казались ему жеманно-глупыми, они томно хихикали за его спиной, писали ему какие-то кокетливые записочки на розовой бумаге. Ему было всего четырнадцать, когда это произошло. Кто бы мог подумать, невинности его лишила соседка по лестничной клетке, тридцатипятилетняя полногрудая разведенка – Арсений сейчас и не вспомнил бы, как ее звали. Тетка давно на него глаз положила. Все норовила зажать в подъезде под каким-нибудь вполне невинным предлогом – как дела в школе? что вы проходите по химии? Плевать ей было на химию, она однажды и сама такого нахимичила – Арсений потом несколько месяцев опомниться не мог.

– Зайди ко мне, Арсюша, на минутку. Я для твоей матери журнал с вязаньем передам, она давно просила, – повелительно скомандовала в тот вечер соседка.

Арсений и зашел, хотя мог бы сразу догадаться, что вязанье здесь ни при чем – его мать вообще вязать не умела.

– Арсений, как ты вырос, как время быстро летит! – умилилась она.

– Да.

– Мне кажется, я совсем недавно в этот дом въехала, а ведь уже почти десять лет прошло. А ты помнишь меня молодой, помнишь, а?

– Помню, – буркнул Арсений.

– Скажи, я была хорошенькая? Тогда я в блондинку красилась. Волосы завиты, глаза блестят, мужики по мне с ума сходили… Да и сейчас сходят. Что улыбаешься, не веришь, что ли?

– Верю, – пришлось сказать ему.

– А знаешь почему? Мужчинам нравится большая грудь, так-то!

Арсению стало неловко.

– А где журнал-то? – пробормотал он.

– Какой журнал?.. Ах, журнал. Да погоди ты. Вот лучше ответь, у тебя девочка есть?

– Делать мне больше нечего!

– Глупенький. – Тетка придвинулась ближе.

Арсений и сказать ничего не успел, как она прижала его спиной к стене с засаленными обоями и впилась в его губы своим карминным ртом. Тетка была страшная, толстая, неухоженная, но целовалась приятно. Арсений ее не оттолкнул. А потом был прохладный пол в соседкином коридоре, и на его голой спине отпечатались квадратные паркетинки. Ему ничего делать не пришлось. Она взгромоздилась на него, как опытная наездница на робкого конягу. Ее толстые ляжки обнимали его бока – еще чуть-чуть, и ребра переломает. Арсений закрыл глаза. Ему было одновременно стыдно, сладко, неудобно, холодно, жарко, весело, тошно.

Тетка эта долго потом его преследовала, но Арсений решил для себя – хватит. Только не с ней.

Много их было потом. Одноклассница, с которой он гулял несколько месяцев. Смазливая продавщица из галантереи. Скромная студентка, с которой он познакомился в автобусе. Взрослая женщина, подруга его матери. Дочь взрослой женщины, подруги его матери. Учительница английского.

Вокруг Арсения постоянно кипели какие-то страсти.

К тому моменту, когда ему исполнилось двадцать, у него, должно быть, было не меньше пятидесяти женщин. А может быть, и больше – он не считал.

И вот Москва. В Москву Арсений ехал к дальней родственнице матери – поступать в строительный институт. Москва его ошеломила. Поразила в самое сердце. Он, конечно, слышал, что здесь все по-другому, почти как в Европе. Но такого представить себе не мог, пока не увидел собственными глазами. Словно в рай попал, но только на экскурсию. Насовсем здесь его никто не ждал.

В первый же день на Поклонной горе он увидел десятки свадебных кортежей. Как это было непохоже на провинциальные свадьбы! Все невесты были хороши, как картинки из модного журнала. Многие приехали на длинных лимузинах – он раньше такие авто только в кино видел.

Арсений с изумлением разглядывал толпы проституток на Тверской. Многие из них были совсем молоденькими и весьма хорошенькими. Арсений не выдержал и подошел к одной, курносой блондиночке – ему всегда нравился такой тип.

– Тебе скидка, – кокетливо стрельнула глазками девушка. – За красоту.

– Сколько? – хрипло спросил Арсений. В тот момент ему казалось, что он никого красивее той проститутки не встречал. У нее были умопомрачительные ногти – длинные, расписанные под Хохлому.

– Пятьдесят за два часа, сотню за ночь. Обычно я беру двести. Ну так что?

Он полез за кошельком. Дрожащими пальцами пересчитал купюры.

– Эй, сладенький, долларов!

– Что?

– Цены в долларах. В условных единицах, что, непонятно?

– Я… Я пойду.

– Подрасти, – фыркнула проститутка и переключила свое внимание на золотозубого кавказца, подрулившего к ней на видавшем виды «Мерседесе».

Арсению нравилась бестолковая суета московского метро. Ему нравилось смешиваться с уличной толпой. Он жадно рассматривал людей – в Ноябрьске за такое могли и в глаз двинуть, а здесь никто даже внимания не обращал. Столичные женщины казались ему ухоженными. Никогда раньше он не видел столько нарядных красавиц.

А возле гостиницы «Националь» Арсений увидел настоящего швейцара в ливрее! Усатый блондин равнодушно взглянул на него из-под старомодного цилиндра. Заметил, что Арсений уставился на него с вытаращенными глазами и глупо разинутым ртом, и улыбнулся снисходительно. Мимо швейцара проходили люди – все они принадлежали к какой-то другой, незнакомой Арсению жизни. Улыбчивые иностранцы с дорогими кожаными чемоданами. Длинноногие томные барышни в небрежно распахнутых летних пальто. Один мужчина, вышедший из отеля, особенно привлек его внимание. Да какой мужчина – мальчик это был, должно быть, его, Арсения, ровесник.

Не слишком высокий, темноволосый, смуглый, с аккуратно подстриженной бородкой в стиле Джорджа Майкла и презрительно-усталым взглядом зеленых русалочьих глаз. У него была пружинистая походка профессионального танцора. Одет он был в белоснежный вельветовый костюм. Голая смуглая грудь, брюки-клеш и такой искушенный вид – это в двадцать-то лет! Незнакомец выглядел хозяином жизни, и Арсению вдруг впервые стало неловко за то, что на его ногах стоптанные кроссовки с засаленными шнурками, за то, что перед ним-то вежливый швейцар едва ли услужливо распахнет дверь, ведущую в другой, золотой, надушенный мир.

«Первое, что я сделаю, когда разбогатею, куплю себе вот такой же белый вельветовый костюм!» – решил Арсений. Правда, он пока понятия не имел, как именно он собирается разбогатеть. Но почему-то был твердо уверен именно в таком благополучном повороте собственной биографии.