Просто христианство - Клайв Льюис

И в этом — ключ к истории. Тратится гигантское количество энергии, возникают цивилизации, создаются отличные, благородные организации, но всякий раз что-то идет не так, как надо. По причине какого-то фатального дефекта наверху всегда оказываются эгоистичные и жестокие люди, все снова рушится и скатывается вниз, к бедствиям и отчаянию. Машина глохнет. Она заводится как будто бы легко, пробегает несколько метров и ломается. Люди хотят, чтобы она работала на неподходящем горючем. Вот что сделал с нами, людьми, сатана.

А что сделал Бог? Прежде всего, Он оставил нам совесть, и мы понимаем, что правильно, что неправильно. На протяжении всей истории были люди, которые старались (подчас очень упорно) слушаться голоса совести. Ни один из них в этом не преуспел полностью.

Во-вторых, Он послал человеческому роду то, что я называю светлыми мечтами. Я имею в виду те странные истории, встречающиеся почти во всех языческих религиях, в которых рассказывается о каком-то боге, который умирает и снова воскресает, и своей смертью как-то дает людям новую жизнь.

В-третьих, Он избрал один особый народ и на протяжении нескольких столетий вколачивал в головы избранных Им людей, что Он единственный Бог и для Него очень важно, чтобы люди вели себя правильно. Этим особым народом были евреи, и Ветхий завет подробно все это описывает.

А затем человечество испытало настоящий шок. Из среды этих евреев внезапно возник человек, который говорит так, как будто он сам и есть Бог. Он говорит, что может прощать грехи. Он говорит, что существовал вечно. Он говорит, что придет судить мир в последние времена.

Здесь требуется объяснение. Среди пантеистов, таких, как, например, индусы, каждый может сказать, что он — часть Бога или един с Богом; в этом не будет ничего удивительного. Но Тот Человек исповедовал не пантеизм, а иудаизм и не мог иметь в виду такого бога. Бог в понимании евреев — это Существо, находящееся вне мира; Тот, Кто сотворил этот мир и бесконечно отличается от чего бы то ни было. Когда вы постигнете это в полной мере, вы почувствуете: то, что говорил Человек, поразительнее всего, когда-либо слетавшего с человеческих уст. Часть этих слов проскальзывает мимо наших ушей: мы слышали их так часто, что перестали понимать, какой высоты звучания они достигают. Я имею в виду слова о прощении грехов; любых грехов. Если это не исходит от Бога, это нелепо и смешно. Мы можем понять, как человек прощает оскорбления и обиды, причиненные ему самому. Вы наступили мне на ногу, и я вам это прощаю; вы украли у меня деньги, и я вам это прощаю. Но как быть с человеком, которого никто не тронул и не ограбил, а он объявляет, что прощает вас за то, что вы наступали на ноги другим и украли у них деньги? Поведение такого человека показалось бы нам предельно глупым. Однако именно так поступал Иисус. Он говорил людям, что их грехи прощены, и никогда не советовался с теми, кому эти грехи нанесли ущерб. Он без колебаний вел Себя так, как если бы был Тем, Кому нанесены все обиды, против Кого совершены все беззакония. Такое поведение имело бы смысл только в том случае, если Он в самом деле Бог, Чьи законы попраны, любовь — оскорблена каждым совершенным грехом. В устах любого другого эти слова свидетельствовали бы лишь о глупости и мании величия, которым нет равных во всей человеческой истории.

Однако (и это удивительно) даже у Его врагов, когда они читают Евангелие, не создается впечатления, что слова эти продиктованы глупостью или манией величия. Тем более у читателей, не настроенных предвзято. Христос говорит, что Он «смирен и кроток» — и мы верим Ему, не замечая, что смирение и кротость едва ли присущи человеку, делавшему такие заявления, какие делал Он.

Я говорю все это, чтобы предотвратить воистину глупое замечание, которое нередко можно услышать: «Я готов признать, что Иисус — великий учитель нравственности, но отвергаю Его претензии на то, что Он Бог». Говорить так не следует. Простой смертный, который утверждал бы то, что говорил Иисус, был бы не великим учителем нравственности, а либо сумасшедшим вроде тех, кто считает себя Наполеоном или чайником, либо самим дьяволом. Другой альтернативы быть не может: либо этот человек — Сын Божий, либо сумасшедший или что-то еще похуже. И вы должны сделать выбор: можете отвернуться от Него как от ненормального и не обращать на Него никакого внимания; можете убить Его как дьявола; иначе вам остается пасть перед Ним и признать Его Господом и Богом. Только отрешитесь, пожалуйста, от этой покровительственной бессмыслицы, будто Он был великим учителем-гуманистом. Он не оставил нам возможности думать так.

СОВЕРШЕННЫЙ КАЮЩИЙСЯ

Итак, мы сталкиваемся с пугающей альтернативой. Этот человек — либо именно то, что Он о Себе говорит, либо — сумасшедший, маньяк или кое-кто похуже. Мне совершенно ясно, что ни сумасшедшим, ни бесом Он не был. Следовательно, сколь невероятным и наводящим ужас это ни казалось бы, я вынужден признать, что Он был и есть Бог. Бог сошел на эту оккупированную врагом землю в образе человека.

С какой же целью Он сделал это? Ради какого дела приходил? Ну конечно, ради того, чтобы учить. Однако когда вы откроете Новый завет или любую христианскую книгу, вы обнаружите, что в них постоянно говорится о чем-то другом, а именно о Его смерти и Его воскресении. Совершенно очевидно, что христианам именно это представляется самым важным. Они считают, что главная цель Его прихода на землю — пострадать и умереть.

До того как я стал христианином, у меня было впечатление, что христиане должны прежде всего верить в некую теорию о смысле Его смерти. Согласно ей, Бог хотел наказать людей за то, что они оставили Его и стали на сторону великого мятежника, но Христос добровольно вызвался понести наказание за людей, чтобы Бог простил нас. Сейчас я должен признаться, что даже эта теория больше не кажется мне такой аморальной и глупой, как казалась прежде. Но не в этом дело. Позднее я увидел, что ни эта, ни иная подобная теория не выражают сути христианства.

Центральная мысль христианской веры в том, что смерть Христа каким-то образом оправдала нас в глазах Бога и дала нам возможность начать сначала. Как это было достигнуто — вопрос другой. На этот счет немало соображений. Но с тем, что мысль эта верна, согласны все христиане. Я скажу вам, что я сам думаю. Все разумные люди знают, что, если вы устали и проголодались, хороший обед пойдет вам на пользу. Обед этот — не то же самое, что современная теория о питании, обо всех этих витаминах и протеинах. Люди ели обеды и чувствовали себя после них лучше задолго до появления теорий, и если теории когда-нибудь забудут, это не помешает людям по-прежнему обедать. Теории о смерти Христа — не христианство. Они лишь пытаются объяснить механизм его действия. О степени их важности не все христиане думают одинаково. Моя англиканская церковь не настаивает ни на одной из них как на единственно правильной. Римская церковь идет немного дальше. Но, я думаю, все согласны с тем, что суть безгранично важнее, чем любое объяснение, и ни одно объяснение не может претендовать на исчерпывающую полноту. Но как я сказал в предисловии к этой книге, я всего лишь рядовой верующий, а вопрос этот заводит нас слишком глубоко. Я повторяю, что могу лишь изложить вам свою личную точку зрения.

Согласно ей, то, что вас просят принять, — не теории. Многие из вас, без сомнения, читали работы Джинса или Эддингтона. Когда они хотят объяснить атом или что-нибудь подобное, они просто дают вам описание, на основании которого в вашей голове возник некий мысленный образ. Но затем они предупреждают вас, что на самом деле этот образ не то, во что действительно верят ученые; а верят они в математическую формулу. Иллюстрации даются вам только для того, чтобы вы эту формулу поняли. Фактически они неверны в том смысле, в каком верны формулы. Они не отражают реальности, а только дают какое-то приближенное представление о ней. Их цель лишь в том, чтобы помочь вам, и, если они вам не помогают, вы можете отбросить их. Самую сущность атома не передать в картинках, ее можно выразить только в математических формулах.

То же самое происходит и с христианством. Мы верим, что смерть Христова — та точка в человеческой истории, когда нечто, принадлежащее иному миру и не поддающееся нашему воображению, проявило себя в нашем с вами мире. И если мы не можем изобразить в картинках атомы, слагающие этот наш мир, то, уж конечно, не в состоянии нарисовать в своем воображении реальную картину того, что действительно произошло во время смерти и воскресения Христа. Более того, если бы мы обнаружили, что полностью сумели все это понять, то самый факт этот свидетельствовал бы, что данное событие — совсем не то, за что оно себя выдает, недосягаемое, нерукотворное, лежащее над природой вещей и пронизывающее эту природу, подобно удару молнии.