Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал

Как-то раз, после того как я несколько часов помогала переводить документы из Сингапура, Бустами сделал круговой жест пальцем: «Кататься!» – и изобразил мотоцикл, выставив вперед кулаки и двигая ими вверх и вниз, будто держался за руль. Перед отъездом из Банда-Ачех Росс и Дэн сказали, что я обязательно должна попробовать вкусное блюдо под названием мартабак банка. Я не знала, какое оно, но стоило ребятам произнести эти слова, как у Бустами засияли глаза.

Мы ехали по цветущей деревенской местности, где было полно всевозможной живности, миновали любопытные особняки – они вполне могли бы стоять на улицах Майами-Бич и Лос-Анджелеса (в некоторых располагались штаб-квартиры международных благотворительных организаций, перед входом стояли шеренги дорогих автомобилей). Особняки интересно сочетались с картонными домиками и деревянными постройками.

(А тот район, где я жила, Геусе Меунара, не был затронут цунами. Но туда приносили гниющие трупы, чтобы потом их захоронить в общей могиле. Пересекая тихий ручей в зарослях зелени, было невозможно представить, что совсем рядом происходит нечто подобное; впрочем, и к ручью не стоило приглядываться, чтобы не видеть проплывающий мусор.)

Завернув за угол, мы оказались на оживленном перекрестке, где открыли свои лавки торговцы горячей едой и фруктами. На стеклянной витрине было написано: Мартабак. Нам подали самые толстые блины в моей жизни: примерно девять дюймов в диаметре; они были такие пышные, что тесто для выпечки приходилось заливать в металлическую форму. Пузырясь на гладкой плоской металлической жаровне, они поднимались до дюйма в высоту. Я сняла на камеру, как мой блинчик полили сгущенным молоком и посыпали кусочками шоколада, а блинчик Бустами намазали пюре из дуриана. Затем эти толстые блины, больше похожие на пиццы, складывали пополам, как сэндвичи, резали на кусочки и заворачивали в листья.

В другой день все сотрудники ФВА расселись по машинам и мотоциклам и поехали на вечеринку. Азнави остановился у дома, где он снимал комнату, и сбегал за большим тазом сырой рыбы. Каждая рыбина оказалась длиной несколько дюймов, ее выловили буквально только что. Я не знала, что будет. Мы сидели на парковке большой гостиницы, выкрашенной в оранжевый цвет, над входом которой нависала гигантская скульптура орла. На фоне развалин здание выглядело новым – еще один пример того, что люди называли «волей Аллаха». Аллах пощадил тех, кто вел праведную жизнь; их дома и магазины остались нетронутыми.

Начался спор: устроить вечеринку прямо на парковке или где-то еще. Наконец мы пошли к ближайшему дому, одному из немногих уцелевших, и разложили циновки на дорожке. Азнави и несколько ребят из ФВА развели большой костер и принялись готовить рыбу в металлических корзинах. Мы все вместе резали перец и лук, затем смешивали их с соевым соусом и специями и обмакивали в эту смесь рыбу.

Время было подходящее для страшных историй, и кое-кто из ребят рассказал об ачехской магии, передаваемой через два поколения. Некоторые люди достигали такой степени духовного развития, что могли путешествовать во времени, становиться невидимками, отделять душу от тела и посещать другие страны. Один из присутствующих заметил: «Индонезийские военные боятся этих магов».

ПУТЕШЕСТВИЕ В СТОЛИЦУ

У меня был запланирован мастер-класс по танцу живота в Джакарте, столице Индонезии, – в четырех часах лету отсюда. Моя подруга Деви из Гонконга, исполнительница танца живота и социальный работник, была родом из Индонезии, она собиралась прилететь и встретить меня в аэропорту Джакарты. Джакарта – крупнейший густонаселенный город Индонезии, расположенный на острове Ява: в нем живет более двадцати трех миллионов человек.

Международный аэропорт Сукарно-Хатта выглядел очень бедно: эскалаторов не было, в туалетах не убирали. В зале отсутствовали кресла, поэтому я надела наушники и села на чемодан ждать Деви. Вдруг я заметила, что на меня смотрит мужчина и серьезно мне о чем-то говорит. Сняв один наушник, я поняла: он пропагандирует добродетели ислама. Меня это удивило, ведь Джакарта хоть и преимущественно мусульманский город, порядки здесь отнюдь не такие строгие, как в Ачех. Спросив, какую веру я исповедую, мужчина пришел в недоумение, когда я ответила: «Никакую». В Индонезии граждане обязаны зарегистрировать свою принадлежность к одной из четырех религий: исламу (девяносто процентов населения), христианству, индуизму или буддизму. В отдаленных районах широко распространен анимизм[10], однако официально люди должны выбрать одну из четырех вышеуказанных конфессий.

Какая ирония: консервативные, глубоко верующие, мусульмане Банда-Ачех не пытались обратить меня в свою веру, они с пониманием отнеслись к тому, что кто-то может думать иначе – но этот человек, который выглядел вполне по-европейски и жил в большом городе, настаивал на том, что ислам – единственный правильный путь.

Деви и ее семья были мусульманами, но голову покрывали не все. Мама Деви наняла такси, чтобы встретить нас в аэропорту, а потом показала мне город. По ее словам, просторные бульвары днем обычно задыхались от пробок. Но вечером они сверкали роскошными огнями. Семья Деви жила в красивом двухэтажном доме с воротами; первый этаж занимала небольшая фирма сотовой связи. Улицы в этом районе среднего класса больше напоминали проулки; здесь не было недостатка в местном колорите.

За углом дома Деви находилась невзрачная кафешка, где торговали шашлычками сатай. Кормили, правда, отменно; это было одно из тех мест, полных детских воспоминаний, куда ей непременно хотелось заглянуть по приезде. Мы ели сатай, рисовые шарики и сушеный тофу.

На следующий день мы отправились за тканями в Танахабанг, шумный текстильный рынок, заваленный батиками и кружевом. На рынке было жарко и тесно, вентиляция не работала. На нас постоянно натыкались люди с напитками на подносах и огромными тюками товара. В проходе едва умещался один человек, однако втискивались по двое-трое. Выйдя на улицу, мы купили у торговцев плоды хлебного дерева, пирожки и клейкий ферментированный черный рис, а потом, нагруженные сумками с едой и тканями, пошли домой.

По улицам Джакарты колесило огромное количество различных видов транспорта, но такого, чтобы ездил быстро и без сбоев, не было. Все, кто мог себе это позволить, нанимали водителя. Хотя власти планировали построить наземное метро, железнодорожные эстакады, при мне здесь не было ни метро, ни другого хоть сколько-нибудь эффективного вида общественного транспорта. Люди передвигались на моторикшах (они заменяли такси) или на маленьких грузовичках баджа, которые выглядели так, будто их собрали на скорую руку. Кузов словно приварили, а потом покрыли слоем комковатой краски; из трубы вырывались ужасающие клубы выхлопных газов. Впереди у баджа торчали круглые фары, из-за фар эти странные маленькие машинки походили на мультяшных жуков с глазами. Иногда попадались такси и автобусы, в которых, как мне говорили, было полно карманников.