КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ - Алексей Рюриков

Вообще, в июне-июле 1937, за рубежом все шло для Советского Союза неплохо. Двадцать четвертого июля было заключено Соглашение о торговых отношениях между СССР и США, согласно которому стороны предоставили друг другу режим наибольшего благоприятствования во взаимной торговле. Во Франции отношение к Москве улучшалось скачкообразно, как заявил в начале августа Петэн: "либо Россия возвращается к своим традиционным союзникам, главным из которых всегда являлась Франция, либо продолжает коммунистические эксперименты - - однако, видно, что в перспективе для России выгодно продолжать курс на дружеские отношения с нами". В речах лидеров господствующей партии Франции, Патриотического союза, появляется выражение: "пояс стабильности от Атлантического до Тихого океана". Именно эта линия стала основной, что в Москве законно считали и своим успехом.

Хуже было в Азии, в ходе японо-китайской войны японские войска в июле захватили Пекин и Тяньцзинь в Северо-Восточном Китае, в августе высадили морской десант в Шанхае, на восточном побережье Китая, а Афганистан, Иран, Ирак и Турция подписали пакт о ненападении - оцененный как проанглийский. Но серьезной опасности в этом пока не усматривалось.

5. Не желая делиться…

Среди советской партийной элиты, тем временем, несмотря на международные успехи росло недовольство Тухачевским, который рассматривался за рубежом как советский диктатор и постоянно набирал авторитет внутри страны. В первую очередь, недовольство проявляли бывшие участники антисталинского заговора, хотя настроения разделялись всей верхушкой партии, частью руководства армии и промышленности. Элита всегда насторожено относилась к "бонапартистам" и сейчас в лице Тухачевского видела именно кандидата в диктаторы.

Усиливали эти настроения действия самого главы правительства, приблизившего группу высших военноначальников. Основными сторонниками маршала стали "замы" - армейцы высшего, но "второго" эшелона, выдвинувшиеся после майского переворота и находящиеся в одном шаге от "первых" кресел. В их числе отмечают, как правило, замнаркома Белова, замначальника ГлавПУРККА Аронштама, начальника генерального штаба Пугачева, его заместителей Корка и Халепского, инспектора пехоты РККА Блюхера, командующих Белорусским военным округом Павлова и Забайкальским - Грязнова, но это лишь самые рьяные последователи, в действительности, их было куда больше.

Такая "групповщина", в сочетании с проявляемой Тухачевским самостоятельностью в политике и тайными переговорами с Парижем, наводила Косиора на неприятные мысли. Новый генеральный секретарь опасался маршала, повторять судьбу Сталина ему не хотелось. И Косиор решил сложившийся узел разрубить. Путь он выбрал уже обкатанный Сталиным: обвинение, арест. Но нужно было подготовить почву. И он созвал пленум ЦК. Перед пленумом, по свидетельствам очевидцев, генсек лично переговорил с военными: Буденным, Седякиным, вызванными в Москву Егоровым и Уборевичем. Все они соглашались, что Тухачевский зарвался, и оказались готовы поддержать руководство партии.

Якир устранение Тухачевского одобрил без сомнений. И именно Якир контролировал Московский округ. Встречи лидера партии успокоили. Не так силен оказалось соперник, как думалось

Убедившись в том, что армия в защиту Тухачевского не выступит, Косиор вызвал к себе Агранова. Нарком все понимал с полуслова - заговор с целью прихода к власти, да еще и военный. Возможно попытка реставрации капиталистического строя, все же речь о бывшем дворянине, гвардейце последнего императора. Схема подготовки таких процессов, чекистами была обкатана еще при Сталине, сомнения вызывал лишь уровень фигуранта. Все же, второй человек в государстве, лицо страны для иностранцев… впрочем, то, что в Советском союзе называли бонапартистскими замашками и фразой "ставит себя над партией", в действиях маршала отрицать не смог бы никто, и несмотря на то, что о диктатуре Тухачевского впрямую не говорилось, из контекста явственно следовало, что глава правительства считает себя единственным в стране вождем. А мнение иностранцев, в СССР определяющим никогда не считали.

Вернувшись в кабинет, Агранов дал указание начальнику Оперативного отдела Воловичу лично подготовить материалы по "антисоветскому заговору группы Тухачевского". В оперативном деле собрали материалы опернаблюдения на маршала и его команду, донесения осведомителей особых отделов и французской резидентуры, добавили документы старых, проводившихся разведкой операций по "бонапартистской легенде". Получившееся досье представляло собой амальгаму действительных стремлений маршала к власти и тенденциозно подобранных, местами - вырванных из контекста разведопераций документов, свидетельствующих о его "вражеских" планах. Пленум такие доказательства должны были устроить.

Только после этого, Косиор созвал пленум ЦК.

Пленум начался 23 августа, "Правда" писала о нем непривычно кратко, только повестку и прения по последнему вопросу - о назначении XVIII съезда партии:

"Пленум обсудил следующие вопросы:

"Об усилении позиций СССР в сфере сотрудничества с иностранными государствами" (докладчики Литвинов, Мануильский);

"О положении дел в армии и оборонной промышленности" (докладчик Рудзутак);

"Дело тт. Тухачевского, Блюхера, Белова" (докладчики Косиор, Агранов);

"О проведении XVIII съезда ВКП(б) (докладчик Петровский);

Делегаты Пленума постановили провести XVIII съезд партии в ноябре 1937, приурочив открытие к 20-ти летию октябрьской революции…"

Первый доклад никого не заинтересовал. Литвинов доложил о заключенном с Францией договоре, не сказав ничего нового, его дипломатическое детище "политику коллективной безопасности в Европе" все прекрасно помнили, как и договор с той же Францией в 1935 году. Новые инициативы воспринимались всего лишь как продолжение этой линии. Совершенно шаблонным стало и выступление Мануильского о Коминтерне, с упором на испанские события. Рудзутак, стремящийся заработать очки перед Косиором, делегатов уже насторожил: резкой критике подверглась работа правительства и отвечающего за вооружения в НКО Белова. Доклад выглядел явно направленным против Тухачевского. Члены ЦК почуяли неладное. И следующий вопрос их не разочаровал, Косиор и Агранов обвинили Тухачевского, Блюхера и Белова в создании группы, организовавшей бонапартистский заговор в армии. Материалы Агранова пришлись кстати, придав обычной грызне за власть видимость объективности.

Защищать проигравших никто не стал. Продемонстрировав объяснимое единодушие, пленум принял решение об исключении из состава ЦК Тухачевского и Блюхера, снятии их со всех постов, немедленном аресте заговорщиков и предании их суду. Арестовали маршалов на выходе, чекисты подготовились. Войска Московского военного округа, были приведены в боевую готовность, но как выяснилось зря. Армия защищать Тухачевского не собиралась.

По обвинению в принадлежности к "бонапартистскому заговору Тухачевского" арестованы сам председатель СНК Тухачевский, Белов, Блюхер, и около двух десятков высших командиров из их окружения. "Бонапартистов" судили 2 сентября, приговорили к высшей мере и расстреляли вечером того же дня.

В армии на этот раз провели серьезные перестановки. Косиор знал Якира давно, и способности его оценивал здраво. Доверял он ему полностью, но осознавал, что стратегом тот не является. И в случае серьезной войны на главкома не потянет. Нет, с должности он снимать старого соратника не собирался, но вот дать ему в помощь "военспеца" - это было логичное, опробованное историей решение. В Красной армии еще с гражданской войны привыкли к наличию рядом с "пролетарским героем - командиром" незаметного начальника штаба, с основательными военными знаниями. И Косиор продавил назначение начальником Генштаба Шапошникова. Последний был грамотнейшим штабистом но совершенно аполитичным человеком, не принадлежавшим ни к одному из армейских кланов. Типичный "военспец", прекрасно подходящий к этой должности.

Его заместителями, разумеется, стали люди Якира - Федько и Василенко. Руководить Военной Академией поставили видного теоретика Свечина.

Начальником ключевого Управления начсостава вместо Фельдмана Гамарник предложил Урицкого, недавно ставшего начальником Разведуправления. Военную разведку вместо него возглавил вызволенный из сталинской опалы Уншлихт, в прошлом заместитель председателя ВЧК, заместитель председателя Реввоенсовета, в 1935 году задвинутый к Калинину в ЦИК. Сменилось и командование большинства военных округов. На Дальнем Востоке, для объединения и направления действий ОКДВА и Забайкальского округа создан Особый Дальневосточный фронт (ОДВФ) под командованием Уборевича. С целью отблагодарить Уборевича за поддержку и, одновременно, улучшить контроль в поддерживавшем Тухачевского округе. Кроме того, назначение Уборевича командующим наиболее крупного войскового объединения страны давало возможность рассчитывать на его содействие в дальнейшем.