Филологический роман: фантом или реальность русской литературы XX века? - Ольга Ладохина

– выступает сразу в трех ипостасях: как литератор, литературовед, а иногда и как культуролог, использующий многочисленные интертекстуальные отсылки к узнаваемым произведениям предшествующих эпох;

– стремится к решению сложных художественных задач, опираясь на энергию эрудированного, филологически подготовленного читателя, способного расшифровать многочисленные введенные в текст романа культурные коды и знаки;

– «обнажает» литературные приемы, раскрывает секреты творческой лаборатории художника, создает атмосферу импровизации, тем самым приглашая читателя к процессу со-творчества;

– использует целый спектр художественных приемов для создания ярких, запоминающихся образов, существенно разнообразив эстетику произведения;

– прибегает к игровому, подчас пародийному началу в переосмыслении характерных для классической литературы героев, сюжетов, тем и мотивов, широко раздвигает границы произведения;

– выявляет основные компоненты творческого процесса при создании художественного произведения и/или исследования ученого-филолога;

– создает образ героя романа – филолога, творческую личность, креативные возможности которой заключаются в умении сохранить детский, искренний взгляд на мир, внутреннюю свободу, стремление постичь иррациональную тайну творчества и источников вдохновения.

«Пушкинский Дом» – это история Левы Одоевцева, аспиранта, занимающегося русской литературой и работающего в Пушкинском Доме (Институт русской литературы Академии наук в Ленинграде). Научная статья главного героя «Три пророка», посвященная творчеству Пушкина, Лермонтова и Тютчева, – во многом рассказ о его жизни, изложенный научным языком. Творческий потенциал Левы, сохранившего чистый и искренний взгляд на мир в период работы над статьей весьма высок, но постепенно результаты воспитания, цепь внутренних уступок и компромиссов с совестью, изменившийся общественный климат обрекают главного героя на творческое бесплодие.

А. Битов ломает в произведении устоявшиеся штампы и стереотипы романной формы, насыщая страницы произведения многочисленными «вставками» из литературоведческих, религиозно-философских, культурологических текстов, стремясь за счет этого усилить иллюзию невыдуманности всего остального. Отталкиваясь от опытов В. Набокова в «Даре» и «Приглашении на казнь», А. Битов затевает рискованную игру с масками автора и героя, пытаясь определить оптимальное расстояние между писателем и основным персонажем, понять, насколько непреодолимы границы между реальной жизнью и литературным текстом, раскрыть иррациональную природу прозы, которая, всегда, как считает писатель, отражает больше, чем задумывал автор, а стиль произведения выдает его тайну.

В «Пушкинском Доме» нашли продолжение и попытки писателей-формалистов 20-х годов XX века вывернуть наизнанку «нутро» творческого процесса, погрузить филологически подготовленного читателя в мир творческих фантазий, раскрыть секреты архитектоники произведения, многовариантности сюжетных поворотов. А. Битов вводит прием игры с такими известными культурными знаками, как названия произведений русской классики («Что делать?», «Герой нашего времени», «Отцы и дети» и др.), сознательно вводит в текст многочисленные литературные коды и шифры, приемы иронии и литературных парадоксов, позволяя ощутить творческую атмосферу создания романа, дать возможность взглянуть на современную эпоху «со стороны».

Новаторские подходы А. Битова к развитию романной формы, стремление поставить и ответить на непростые вопросы о природе литературного творчества, создать при помощи разнообразных художественных средств личность творца, используя при этом литературный и общекультурный опыт предшествующих поколений, – все это позволило писателю создать роман нового типа, который с полным правом можно отнести к жанру филологического романа.

Если в центре внимания А. Битова в «Пушкинском Доме» – раскрытие природы прозаического произведения, то С. Гандлевского в романе «<НРЗБ>» интересует прежде всего тонкая материя поэтического вдохновения. Его главный герой – Лева Криворотов – молодой поэт, вся жизнь которого была озарена дружбой с поэтом Виктором Чиграшовым, чье творческое наследие стало предметом его исследований. Автор и не скрывает параллелей между сюжетными перипетиями и чертами главного героя «<НРЗБ>», «Пушкинского Дома» А. Битова, «Героя нашего времени» М. Лермонтова. Скорее наоборот, интертекстуальные отсылки к произведениям Байрона, Грибоедова, Пушкина, Гумилева, Окуджавы выставлены напоказ, без ссылок на поэтические авторитеты, их опыт создания оптимального набора слов и словосочетаний, яркой рифмы и изобретательность в разработке сюжета позволяют писателю сделать попытки в раскрытии магии поэзии, которая лежит далеко за гранью привычного реализма.

Для того чтобы ввести читателя в мир поэтических фантазий и отточенных рифм, С. Гандлевский сознательно обнажает технику сотворения романа о поэзии. Новые слова, искрометные каламбуры, неожиданные метафоры, ироничные репризы, найденные как будто на глазах у читателя, создают иллюзию спонтанного создания текста («генотекста»).

Сохранение у настоящего художника детского восприятия мира, раскрепощение его творческой фантазии, независимость творца ни от давления власти, ни от усредненных вкусов читающей публики – все это проходит через текст «<НРЗБ>», помогая автору решить поставленные художественные задачи.

В ряде эпизодов любовные переживания главного героя романа практически приближаются к «лирическому Я» поэта Гандлевского, и это позволяет автору «<НРЗБ>» создать особую эмоциональную атмосферу произведения, когда сугубо профессиональные термины и суждения писателя о предназначении поэзии сочетаются с доверительным диалогом с читателем.

Свой вклад в развитие жанра филологического романа вносит и один из его исследователей – Вл. Новиков. В центре повествования «Романа с языком, или Сентиментального дискурса» – ученый-филолог, рассказывающий от первого лица и о перипетиях своей жизни, и о злободневных проблемах филологической науки. Гармонично включая филологическую проблематику в сюжетную канву романа, писатель создает такую стилевую динамику, в которой автор – прежде всего не беллетрист, а ученый-филолог. Поставив цель рассказать о филологии в доступной романной форме, создать образ творческой личности, Вл. Новиков стремится найти оптимальное соотношение между научной объективностью и художественностью материала. Форма прямого высказывания автора о проблемах литературы и языка в виде теорем эквивалентности, с одной стороны, «выламывается» из текста повествования, а с другой, – органично присутствует в нем, являясь не менее важной характеристикой черт главного героя – филолога, чем рассказ о его научной карьере и личной жизни. Причем от профессиональных суждений об основополагающих проблемах литературного творчества (об оптимальном соотношении события и мысли, сочетании факта и фантазии в художественном произведении, о взаимодействии языка и не-языка, искусства и не-искусства в эстетической сфере), автор в пятой теореме переходит к философским проблемам бытия, и говорит о художнике уже не столько как о творце слов, сколько как о творце своей судьбы.

Неоднократно высказываемая Вл. Новиковым неприязнь к сухой казенщине в изложении материала и непомерное насыщение статей литературоведческой и лингвистической тематики сложными профессиональными терминами, поставила перед писателем нелегкую задачу избежать эти недостатки на страницах романа. С читателем затевается увлекательная игра с филологическими терминами, построенная на рассмотрении их в неожиданном ракурсе; афоризмы и цитации классиков используются не в качестве ссылок на непререкаемое авторитетное мнение, а сами становятся объектом исследования в современном ракурсе. «Словесному ускорению» (Вл. Новиков) текста способствуют словно на ходу изобретаемые автором новообразования («театроны», «междунамие», «дейность», «противожизник», «стерволюб», «рассуждансы» и др.), требующие определенного уровня эрудиции и воображения ироничные словесные ребусы, неожиданное (с точки зрения русского менталитета) прочтение некоторых иностранных слов.

Как скандал восприняло литературное сообщество филологический роман А. Наймана «Б.Б. и др.», что не отменяет значимости поставленной писателем задачи показать ученого-филолога в непривычном ракурсе – в образе интеллектуала с аналитическим складом ума, лишенного вместе с тем чувства меры. Для сочинения «точной и острой, как выпавший снег» прозы Б.Б. и его остроумных суждений на филологические темы отсутствие у него чувства меры в суждениях практически не сказывалось, но когда дело доходило до его взглядов на поэзию и эстетических оценок, он преступал допустимые границы.