Невыносимое одиночество - Маргит Сандему

Микаел осмотрел кусты. Оттуда испуганно и неуверенно вылез маленький щенок, которому было не больше месяца. Он уныло поджал хвост, и вид у него был такой, словно он ожидал побоев, но все-таки не мог не искать людей.

Сев на корточки, Микаел ласково заговорил со щенком. Как большинство потомков Силье, он любил животных, а этому маленькому бедолаге так не хватало любви.

Спустя некоторое время, щенок подполз поближе. Микаел не мог определить, какой он был породы, но точно знал, что это не дворняга. Собака была благородных кровей, это видно было по ее сложению.

Микаел пожалел, что не взял с собой еды.

— Иди ко мне, — сказал он по-шведски, но это не возымело действия, — иди ко мне, дружок, я не опасен!

Все собаки понимают интонацию, и щенок лег на спину, всем своим видом демонстрируя подчинение. Микаел взял на руки маленькое существо, приложил одну ладонь к четырем замерзшим лапам и стал ласково говорить с ним. Тело собаки периодически сводила судорога.

— Ты слишком много гулял, — тихо сказал Микаел. — Ты ведь такой маленький и совсем отощал, у тебя все ребра торчат. Собаке нельзя так долго голодать, собака должна быть здоровой, упитанной, сытой.

Он снова взглянул на дом. Ему пришла в голову мысль: теперь у него есть прекрасный повод, чтобы войти в него.

Он не знал, что за ним наблюдают. Три пары глаз следили за ним, когда он шел по снегу.

— Чертов щенок, — сказал человек по-немецки. — Как ему удалось сбежать? Я-то думал, что вы свернули ему шею. А теперь сюда идет этот шведский солдат! Что нам делать?

Женский голос ответил:

— А почему бы не воспользоваться этим? Он может рассказать, какие планы у шведского короля. А мы передадим это русским, и те позволят нам остаться здесь.

— Прекрасно! Нам в самом деле будет очень кстати этот дом, со всем его великолепием. Мне уже надоело ходить в бедных родственниках!

— Надоело подчиняться всяким господам, — кивнула его жена и повернулась к дочери: — Биргитта, ты возьмешь этого шведа на себя. Выуди из него все о планах шведов относительно Польши, об их укреплениях в Ливландии и об их отношениях с царем, которые вряд ли очень хороши!

Дочь кивнула:

— Можете положиться на меня!

Микаел подошел к двери. На снегу следов не было, если не считать маленьких, беспомощных щенячьих следов. Он прижал дрожащего щенка к себе, с удивлением обнаружив на его хрупком теле следы побоев.

Собачьи следы вели не от главного входа, а со двора, расположенного за домом. Но Микаел решил сначала постучать в дом.

Стук в дверь эхом отозвался в просторном помещении. Справа от него находилась терраса или веранда, она была высоко, так что он не видел, есть ли там кто-нибудь. Следы вели в ту сторону.

Только он подумал, что нужно сходить на задний двор, как в доме послышались торопливые шаги и дверь открылась.

Молодая девушка с любопытством смотрела на него.

Она была так красива, что Микаел на миг растерялся. Он стоял, уставившись на нее: светлые волосы, обрамляющие хорошенькое личико, большие синие глаза.

Девушка заговорила первая.

— Ах, Вы нашли мое маленькое сокровище! — защебетала она и взяла у него щенка. Тот слабо запищал. Она тискала его и болтала с ним, испуганно восклицая, какой у него жалкий вид. — Нет, подумать только, тебя кто-то пытался повесить, моя любовь! Где же ты пропадал так долго?

Микаел принялся все объяснять. Немецкий язык был дня него в буквальном смысле материнским языком, поэтому он легко на нем изъяснялся.

— Я нашел его за воротами, и мне показалось, что ему нужна помощь. Я хотел узнать, не здесь ли его дом…

— Да, это мой щенок, и он потерялся… Но входите же, я так Вам благодарна!

— Нет, я…

— Входите, входите, а то нас кто-нибудь увидит. Вы же знаете, русские могут прийти в любой момент, а мы создаем видимость, что дома никого нет, чтобы нас не трогали.

— Но как же вы живете здесь, не топя печки? — поинтересовался он. — Я никогда не видел над трубой дыма.

— Да, все дело в том, что мы прячемся в маленьком домишке на заднем дворе. Он такой низкий, что дым растворяется в воздухе, не доходя до крыши. Но входите же в прихожую, мы зажигаем там восковые свечи, чтобы хоть как-то согреться.

Просторная прихожая насквозь промерзла. Микаел увидел на стенах знамена и доспехи времен Немецкого Ордена и Ордена Рыцарей Меча — причудливые, фантастические шлемы с рогами, совсем не похожие на шлемы викингов. Казалось, они принадлежат каким-то карикатурным, злым рыцарям из сказочного, потустороннего мира.

Пройдя через прихожую, они вошли в большой зал, должно быть, рыцарский зал, а из него — в уютную гостиную. Обстановка там тоже была старинной, но по-домашнему уютной. Тем не менее, Микаел не мог отделаться от ощущения того, что попал в какой-то фантастический мир, в какие-то давно ушедшие времена.

Двое человек встали и пригласили его войти.

Микаел молча разглядывал их. Женщина была маленькой и тучной, это не ее он видел на веранде. Это могла быть ее дочь, хотя ему издали показалось, что это была не такая юная девушка. И та женщина была намного аристократичнее. Впрочем, он мог и ошибиться.

Мужчина был крепкого сложения, с голой, словно сделанной из мрамора, макушкой. Его улыбка, довольно приветливая, была почему-то неприятной.

Вошел слуга, и пожилая дама распорядилась об угощении для молодого шведа. У него не было возможности отказаться, его окружили здесь заботой, без умолку говорили с ним, и он не мог ничего возразить им. В конце концов, перед ним на столе стоял поднос с такой едой, которой он не пробовал уже несколько лет. И снова ему пришлось рассказывать, как он нашел собаку. Девушка держала щенка на руках, но Микаелу казалось, что тот умоляюще, жалобно смотрит в его сторону.

Они сказали, что принадлежат к старинному немецкому рыцарскому роду, что они последние в этом роду и боятся потерять свой дом, бросив его на произвол судьбы. Поэтому они и остались здесь, вынуждены прятаться от всех и намерены защищать дом до последней капли крови от этих ужасных русских.

Микаел вдруг почувствовал какое-то движение слева от себя. Подняв глаза, он увидел женщину, стоявшую на галерее, тянущейся вдоль одной из стен. Он хотел уже было поздороваться с ней, но она приложила палец к губам и покачала головой. Остальные сидели к ней спиной и не видели ее — и ей явно не хотелось, чтобы ее видели.

Это была она, женщина с террасы! В этом не было никаких сомнений. Довольно молодая, стройная, бледная, с прямой, как у истинной аристократки, спиной, одетая в черное. Внешность ее отличалась своеобразной, неяркой красотой, которую невозможно было описать: какой-то летящий, рассеянный отзвук музыки.