Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отдай! — Тетка поперла на меня танком, но я ловко проскользнула под ее рукой и, оказавшись сзади, пнула ее в обширный зад.
Она шлепнулась на четвереньки, тут же перевернулась и попыталась встать, что при ее весе было затруднительно.
— Отдай! — повторила она жалобно.
— Слушай меня внимательно, — заговорила я, — если еще будешь к бабуле моей вязаться и про психушку говорить, то сдам тебя докторам. И тогда тебя выпрут отсюда на счет раз за нарушение режима и больничный не оплатят.
— Отдай! — ныла она.
— И чтобы ночью не храпела!
— Да как же…
— Мне без разницы, хоть подушку на морду положи!
С этими словами я сунула ей «мерзавчик» и ушла.
Говорила уже не раз, что не очень люблю людей. А тех, к кому отношусь хорошо, можно пересчитать по пальцам одной руки. Так что в обиду их не дам.
В понедельник, когда я пришла на работу, там царила совершенно не рабочая обстановка. Все сотрудники сновали из комнаты в комнату, тихо шушукались. Кто-то с расстроенным видом вытирал сухие глаза, кто-то взахлеб пересказывал трагические события незадавшегося юбилея тем, кто их по какой-то причине не застал.
Во всем офисе стоял сильный запах валерьянки.
Шеф с утра безуспешно пытался заставить хоть кого-то работать, потом понял всю бесполезность этих попыток, закрылся в своем кабинете и разговаривал по телефону.
Один Сан Ваныч чувствовал себя как рыба в воде. Он занимался любимым делом — организационной работой конкретно, организовывал похороны, то есть всем давал какие-то поручения, звонил то в похоронное бюро, то родственникам покойной.
Увидев меня в коридоре, он обрадовался и коршуном кинулся на меня:
— Невеличкина, где ты пропадаешь? Ты мне очень нужна!
— Что еще? — ответила я довольно невежливо, вспомнив приключения с картиной, в которые он меня втянул.
— И нечего тут хамить! Отвезешь сейчас вот эту женщину в больницу, там нужно забрать документы.
Он показал на немолодую даму, которая с растерянным видом стояла возле двери бухгалтерии.
Дама была приличного вида, пальто дорогое, сумка фирменная, чем-то она немного напоминала покойную Анну Павловну. Глаза у нее были красные, нос распух, помада на губах отсутствовала.
— Почему я? — попыталась я отбояриться. — Почему как что, так сразу я? Что, больше некого послать?
— Потому что у тебя машина! — отрезал Сан Ваныч не терпящим возражения голосом. — Отвезешь ее в больницу, и на этом все!
Знает, паразит, что я Вику вожу в офис на машине, да про это все знают.
— В больницу? — переспросила я удивленно. — В какую больницу?
Перед моими глазами встала палата, где лежала Петровна и где я была накануне.
— В больничный морг, куда увезли Аню… — проговорила незнакомка. Голос ее немного дрожал.
Тут я связала ее красные глаза, сходство с покойной и уменьшительное имя, которым она ее назвала, и поняла, что передо мной близкая родственница Анны Павловны.
Сан Ваныч тут же подтвердил мою догадку:
— Это Татьяна Павловна, сестра покойной.
— Старшая сестра, — уточнила женщина.
Мне стало неловко дальше упираться, и я кивнула:
— Ну, раз так, пойдемте, я вас отвезу…
Мы вышли, сели в машину и поехали в больницу.
В городе было много пробок, ехали мы очень медленно. Татьяна Павловна какое-то время подавленно молчала, потом проговорила с долей смущения:
— Вы ведь, кажется, были рядом с Аней, когда она… когда это случилось… когда ее не стало?
— Ну да, рядом… — Я покосилась на нее.
— Она не страдала? Это… случилось быстро?
— Быстро… она упала, сказала несколько слов — и затихла. Я проверила пульс — а его уже не было…
— Несколько слов? — жадно переспросила моя спутница. — А что именно она сказала?
— Да что-то странное. Сначала — «Фиолетово», а потом «Висит» и «Ноги»…
— Ох! — Татьяна Павловна отшатнулась как от удара, резко побледнела, схватилась за сердце.
— Вам плохо? — забеспокоилась я.
Не хватало мне еще одной смерти! Не дай бог, она окочурится здесь, в машине, неприятностей потом не оберешься.
Машина не моя — это раз. И хоть все документы у меня в порядке, менты обязательно привяжутся. И затаскают по допросам. И машину заберут на экспертизу. А мне нужно Вику возить, потому что на общественном транспорте он ездить не может. Его там трясет, плющит и колбасит.
— Да, мне… мне правда нехорошо… — проговорила моя спутница прерывающимся голосом. — Мне бы кофе выпить… у меня низкое давление, чашка кофе помогла бы…
— Да, сейчас остановимся… — Я увидела вывеску кафе, притормозила, помогла Татьяне Павловне выйти из машины и дойти до кафе, усадила ее за свободный столик.
Она и правда выглядела неважно: бледная, как простыня, щеки обвисли, руки трясутся. Садясь за столик, она уронила сумку и не смогла ее поднять без моей помощи. Ой, надо было ее в больницу везти, там бы на месте и помогли…
Мы заказали две чашки кофе, она попросила еще пирожное — сказала, что у нее диабет и ей нужно съесть что-то сладкое.
Вот странно, я всегда думала, что диабетикам сладкого, наоборот, нельзя… Но ей виднее.
Заказ принесли очень быстро, она выпила несколько глотков кофе, откусила пирожное и порозовела, стала похожа на человека.
— Получше? — осведомилась я.
— Да, спасибо… — она кивнула. — Извините, на меня так подействовали ваши слова…
— Если бы я знала, не стала бы…
— Да нет, вы никак не могли этого знать. Слушайте, закажите и вы себе что-нибудь, я оплачу. Вы такая высокая, вам, наверно, есть нужно больше…
— Да нет… — тут я осознала, что и правда хочу есть. Дома я никогда не завтракаю, потому что нечем. Поганец сожрет все, что в холодильнике лежит, у него ночной жор, так что с вечера ничего оставить нельзя. После работы, конечно, Петровна меня поджидает и еду стережет. Но сейчас-то Петровны нет.
Обычно я пью кофе у Вики, когда заезжаю за ним. Его мама и завтрак предлагает, но сегодня Вика проспал, и мы едва успели в офис, где уж там кофе распивать.
Так что сейчас я не стала отказываться и заказала себе большой горячий бутерброд с ветчиной, сыром и помидорами. И хотела только съесть его, по-быстрому выпить кофе и отвезти Татьяну Павловну в больницу. Но по ней было видно, что она хочет поговорить.
Тут на меня вдруг наплыло такое чувство, что после этого разговора жизнь моя в корне изменится, и не факт, что в лучшую сторону. А у меня и так жизнь не сахар, один Поганец
