Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии - Виктор Поротников

– Василий пал в сече с татарами, княгиня, – дрогнувшим голосом произнес Созонт. – Это случилось еще две седьмицы тому назад, когда наши ратники выходили за стены на ночную вылазку. Тело Василия мы погребли рядом с прахом его отца под сводами Успенского храма.

– А Звенислава, что с ней? – побледнев, спросила Феодосия Игоревна.

– Дочь твоя тоже погибла, сражаясь с татарами на стене, – не глядя на княгиню, промолвил Созонт. – И племянница твоя Радослава тоже убита. Сражаясь рядом с нею, нашла свою погибель и Купава.

– Жив ли Гудимир? – Феодосия Игоревна взирала на священника глазами, полными слез.

– Убит, – коротко бросил Созонт. – Ныне Смерть гуляет по Козельску, государыня, ибо татары непрерывно на штурм лезут. Черные времена наступили. Как сказано в Священном Писании: всему свое время. Время разбрасывать камни и время собирать камни; время миру и время войне; время врачевать и время убивать; время жить и время умирать…

Закрыв лицо ладонями, Феодосия Игоревна, шатаясь, брела по обочине дороги, безудержные рыдания сотрясали ее плечи. Легкая накидка соскользнула с ее головы, упав на траву, но убитая горем княгиня даже не заметила этого.

Спутники княгини, спешившись, тоже приблизились к Созонту, чтобы расспросить его обо всем случившемся в Козельске за прошедший месяц. Однако Созонт сам стал засыпать их вопросами, желая узнать подробности сражения, случившегося недавно между татарами и князьями Ольговичами. Если служанка Лукиана ничего толком поведать не смогла, то конюх и чашник княгини смогли рассказать пытливому Созонту немало важного и интересного.

Неутомимый Созонт тут же сел на траву под молодым вязом, достал из сумки письменные принадлежности, раскрыл летопись на чистой странице и красивым ровным почерком сделал новую запись. Знакомый с поэтическими творениями древних римлян и греков, Созонт старался текст своей летописи выстраивать в форме созвучных стихотворных стоп, дабы козельский летописный свод разительно отличался от прочих русских летописей.

Эта новая запись Созонта как бы подводила итог всему написанному ранее в его труде. Созонт обращался к грядущим потомкам, выводя чернилами ровные строки:

Я пишу, чтоб вы, потомки, знали

О делах неслыханных, ужасных —

О нашествии орды татарской.

Чтоб вы знали, что не робость наша

Обрекла на муки Русь святую —

Храбро, до последнего мы бились,

И немногим довелось живыми

Выйти из побоищ этих страшных.

Чтоб вы знали, что пришла к нам гибель

Из-за княжьих распрей бесконечных.

Испокон веков они, как волки,

Грызлись меж собою, разоряли

Города и села друг у друга,

Смердов убивали друг у друга,

Злобу вымещали на невинных.

Не умели жить князья в согласье —

Смерть их помирила, неразумных.

Эпилог

Тумены ханов Бури и Кадана, подойдя к Козельску, усилили татарское войско. Именно им Бату-хан доверил последний решительный штурм Козельска. Битва продолжалась весь день. Даже ворвавшись в город, татары были вынуждены брать приступом каждый дом, каждый храм…

Вечернее солнце окрасило небо над дальним лесом пурпурными красками, зловещие красные отсветы легли на светлые воды Жиздры, берега которой утопали в свежей зелени.

Над опустошенным Козельском поднимался черный дым. Из поверженного города тянулись усталые колонны спешенных татарских воинов, направляясь в свои становища.

К Бату-хану, сидевшему на буланом длинногривом коне, подъехал Гуюк-хан верхом на саврасом горячем скакуне.

– Что скажешь? – нетерпеливо бросил Бату-хан, сузив свои раскосые рысьи глаза.

– Хвала Тэнгри! – выпалил Гуюк-хан, прижав ладонь к груди. – Победа, о владыка! Все урусы мертвы, мои нукеры перерезали даже младенцев. Кизель-Иске взят на щит!

По бледному безбородому лицу Бату-хана промелькнула тень угрюмого недовольства.

– Забудь это название, брат! – сердито сказал Бату-хан. – Кизель-Иске больше нет. Отныне я нарекаю этот град – Могу-Болгусун. (По-монгольски это означает «Злой город».)

«Да, это очень злой город! – подумал Гуюк-хан. – Нигде на Руси наши тумены не понесли столь тяжелые потери, как здесь!»

Стоял май 1238 года.

Остановить Батыя

Часть первая

Глава первая

Слухи об Евпатии Коловрате

Разбитые поредевшие полки вступали в град Владимир через белокаменные Золотые ворота с надвратной Преображенской церковью, позолоченный купол которой с золотым крестом сиял в лучах полуденного солнца ослепительным блеском на фоне бледно-голубых холодных небес.

На исходе был январь 1238 года.

В ожесточенной двухдневной битве с татарами под Коломной владимиро-суздальская рать потеряла убитыми около пяти тысяч воинов, еще около двух тысяч ратников рассеялись по лесам и долам, отстав от стремительно отступающих основных сил. В сече под Коломной пал владимирский воевода Еремей Глебович.

Усталое войско растекалось по улицам и площадям Владимира, сея тревожные толки и пересуды о надвигающейся с юга неодолимой татарской орде. Уже лежало впусте разоренное Батыевыми полчищами Рязанское княжество. Страшный враг, разорив Коломну, осадил Москву. Оттуда татарам была прямая дорога по руслу замерзшей реки Клязьмы на Владимир.

С гневным блеском в глазах встречал своих сыновей Всеволода и Мстислава великий князь владимирский Георгий. Две седмицы тому назад сыновья Георгия уходили на Батыеву орду, похваляясь перед отцом, что передавят татар, как клопов. И вот оба «храбреца» вернулись во Владимир с остатками войска несолоно хлебавши. Не по силам им оказалось тягаться с Батыевыми военачальниками.

В княжеском белокаменном дворце немедленно был созван военный совет.

Покуда в главный тронный зал сходились воеводы, думные бояре и сановники из числа великокняжеской челяди, князь Георгий тем временем вел разговор с сыновьями с глазу на глаз. Беседа эта протекала в дворцовой библиотеке, где на полках вдоль стен лежали толстые книги в кожаных переплетах с медными и серебряными застежками. Книги покоились и на двух широких столах, установленных посреди комнаты под прямым углом друг к другу, и в трех больших сундуках, стоящих в ряд под двумя окнами с закругленным верхом, утонувшими в толще мощной каменной стены.

Князь Георгий нервно расхаживал вдоль столов и сундуков, топая яловыми сапогами по деревянному полу. Всеволод и Мстислав с понурым видом сидели на стульях, не смея поднять глаза на отца и комкая в руках свои парчовые шапки с меховой опушкой. Оба были облачены в длинные свитки из шерстяной ткани и плащи, подбитые волчьим мехом. Печного отопления в библиотеке не было, поэтому здесь было довольно прохладно.

В свои пятьдесят лет князь Георгий обладал отменным здоровьем. Он был широкоплеч, высок и статен; его густые темно-русые волосы и короткая борода были подернуты легкой проседью. В жизни у князя Георгия ни разу не было случая, чтобы он простудился и заболел, повредил руку или ногу на охоте, получил в сражении хотя бы легкую рану. В молодости князь Георгий был отчаянным рубакой, любил коней и оружие, суровую походную жизнь. Его грозный отец Всеволод Большое Гнездо обходных путей никогда и ни в чем не искал, к дипломатическим уверткам никогда не прибегал, ибо привык полагаться на свою военную мощь. Отцовские привычки в управлении княжеством и ведении войны в полной мере унаследовал и князь Георгий. Он был вспыльчив, злопамятен и неуступчив. Лишь однажды гордый князь Георгий был вынужден склонить голову, потерпев сокрушительное поражение в Липицкой битве от своего старшего брата Константина и Мстислава Удатного. Этот позор и по сей день жег сердце князя Георгия. Со времен Липицкой битвы минуло больше двадцати лет, уже давно нет среди живых ни Константина Всеволодовича, ни Мстислава Удатного. Казалось бы, князю Георгию вполне можно забыть этот печальный эпизод в своей жизни, тем более что старшинство в роду суздальских Мономашичей осталось за ним, а не за сыновьями Константина Всеволодовича. Однако не в характере князя Георгия было забывать малейший свой промах, малейшую свою обиду.

Утверждая свое могущество на Руси с мечом в руке, князь Георгий победил мордву и камских булгар, разбил литовцев и ливонских рыцарей, подчинил Рязань, Муром и Новгород. Всякий раз действуя силой против силы, князь Георгий длинной чередой своих побед старался затушевать то давнее и единственное свое поражение на речке Липице. И все же ратная слава покойного Мстислава Удатного нет-нет да и давала о себе знать князю Георгию то на каком-нибудь застолье, то в какой-нибудь беседе, то в полунамеке какого-нибудь недоброжелателя. Что и говорить, Мстиславом Удатным было одержано много побед, но самой громкой из них стала его победа в Липицкой битве. Князь Георгий по сей день сознавал и мучился от того, что все его удачные походы на мордву, булгар и ливонцев ни в коей мере не могут сравниться с победой Мстислава Удатного на реке Липице. Тогда превосходство в занимаемой позиции и численный перевес в войсках были на стороне князя Георгия, но Мстислав Удатный все же вырвал у него победу. Нет, забыть такое князю Георгию было не под силу!