Берег динозавров - Кейт Лаумер

Мои средства, достаточные для скромного существования на Инсиро, вскорости иссякли. Расходовал я их бережно, мало-помалу наполняя матросский сундучок; в числе прочего приобрел проектор сновидений с коллекцией записей, надежный бластер и гражданскую одежду, в какой не стыдно показаться на берегу. Любую запись по судовождению или эксплуатации силовой установки я изучал самым прилежным образом и через два года получил звание механика силовой установки второго класса. Звание позволяло занять должность главного механика резерва на больших кораблях, где бывает запасной состав. Это была серьезная ступенька, вроде как с китайской джонки на пароход. Теперь я мог служить на кораблях дальнего следования, больших и быстрых.

Прослужив шесть месяцев на борту линейного крейсера, перестроенного в торговое судно, я остался в порту на планете Лхиза. Три месяца я занимался самоподготовкой, изыскивая возможность добраться до сектора Галактики, известного под названием Коса. Непростая задача, поскольку старые и сравнительно тихоходные корабли Восточного Рукава нечасто ходят так далеко. Но Коса — серьезный, длинный шаг в сторону Зериды. Оттуда по-прежнему не одна тысяча световых лет до цели, но все же…

В конце концов я нанялся на пассажирский лайнер, зафрахтованный правительством Агасса для перевозки рабочих-иммигрантов. Возиться с обитателями мира, понятия не имеющего о межзвездных перелетах, не хотелось, но мне предложили должность главного механика, и старая лохань шла далеко и в нужном направлении! Нельзя было не согласиться.

Корабль действительно был старый, как и большинство звездолетов, обслуживавших Рукав, но большой и роскошный. Главному механику полагалась отдельная каюта, и впервые Эврика могла спать у меня в ногах, как на берегу. После нескольких недель переборки, доводки и обучения машинной команды громоздкая, старинная силовая установка заработала как часы. В дальнейшем все шло гладко, скучно и не без приятных минут, как и полагается в длинном рейсе.

Моим вахтенным помощником был Омму — крепкий, средних лет мужчина с квадратной челюстью и зеленоватой кожей, характерной для обитателей миров класса С1. Выслушав мою историю о гномах, он рассказал, что много лет назад ему довелось повидать похожий корабль с обшивкой цвета старой меди. Появившись неизвестно откуда и дрейфуя по кометной орбите в принадлежащей Косе системе Гури, корабль представлял собой помеху судовождению; Омму высадился на нем в составе команды взрывников. Вместе с товарищем, в нарушение инструкций, они отыскали отверстие в борту и проникли внутрь. Корабль погиб очень давно, и от экипажа мало что осталось, но Омму подобрал сувенир. Эффектный сувенир и не такой уж мелкий, чтобы многие годы хранить в матросском сундучке: стопка серебряных чашечек с петлей в основании и коротким стержнем на другом конце.

— Это самое, — сказал я, чувствуя, как шевелятся волосы на голове.

На Гэре 28 в меня стреляли не совсем из такого оружия, но родство не вызывало сомнения.

Я хотел знать как можно больше, но Омму не помнил подробностей. После долгих уговоров и бутылки самогона, произведенного в машинном отделении, корабельный психолог согласился опросить его под гипнозом, а казначей отыскал в списке пассажиров ксенолога. Этот не заставил себя долго уговаривать.

В состоянии гипнотического транса Омму вновь пережил подход к дрейфующему кораблю со стороны солнца. Мы последовали за ним в лабиринт внутренних помещений; мы стояли рядом, когда он взял в руки диковинное орудие убийства, потревожив останки х'иака.

Психолог трижды заставил Омму пережить эпизод, опрашивая его вместе с ксенологом; под конец тот насквозь вымок от пота. Мне казалось, я действительно побывал на брошенном корабле вместе с ним.

Ксенологу не терпелось обратно в каюту, поработать с материалом, но я убедил его дать краткое резюме.

— Корабль характерен для культуры, называемой «группа х'иак», — сообщил он. — Эхинодермы, или колючепокровные, х'иак происходят откуда-то с задворков Галактики; некоторые даже утверждают, что они пришли со звездного скопления по соседству, предположительно Малого Магелланова Облака. Немногие документированные контакты с людьми и другими высокоразвитыми расами позволяют предположить, что для менталитета х'иак характерен шизоидно-аккретивный уклон…

— Можно простыми словами? — попросил Омму.

— Шизоидно-аккретивные черты подразумевают значительную степень распада социальных механизмов, — объяснил ксенолог.

На этом он не остановился и говорил еще довольно долго. Упрощенное объяснение оказалось, на мой вкус, не лучше подробного, о чем я так прямо и сказал.

— Послушайте! — Ксенолог был маленьким, но задиристым человечком. — Вы требуете, чтобы я делал далеко идущие выводы из недостаточных данных, рискуя моей профессиональной репутацией…

— Ничего подобного, сэр! — Я постарался успокоить его, как мог. — Просто мне хотелось бы оказаться как можно лучше подготовленным — при следующей встрече…

— М-м-м… Тревожность и неуверенность в будущем, я бы сказал. Полагаю, их родной мир погиб в катастрофе глобального масштаба, вместе с большей частью населения. Что это может значить для расы, стремящейся к выживанию любой ценой, вопрос открытый. На вашем месте я бы ожидал столкнуться со сложной системой фобий: боязнь высоты, замкнутого пространства, возможен символический фетишизм… Ну и разумеется, синдром грубияна: покажите, что вы сильнее, и они подчинятся беспрекословно. Проявите слабость, и вы погибли.

Успокоившись на достигнутом, я оставил ксенолога в покое. Омму позволил мне разобрать диковинное ружье; не скажу, чтобы я много узнал о его создателях. Корабельная рутина вступила в свои права: отрегулировать деформационные генераторы, проследить за порядком, чтоб в машинном отделении все блестело… Я выиграл немного денег в тикаль, потом проиграл в рево; а в один прекрасный день, в свободное от вахт время, меня выбросило из койки. Проснулся я на полу, под вой Эврики и грохот колоколов громкого боя.

Когда я добрался до машинного отделения, затрясло до того скверно, что невозможно было выпустить поручни из рук.

— Нет связи с ходовой рубкой! — прокричал Омму.

Подобравшись к экрану интеркома, я сумел связаться с вахтенным штурманом. Размазывая кровь по лицу, он успел только объяснить, что носовая оконечность уничтожена в результате столкновения с неизвестным объектом; затем экран погас навсегда.

Новый удар бросил нас на палубу, закружившуюся, как сошедшая с ума карусель.