Танцующая с Ауте - Анастасия Парфенова

Вода на моих щеках. Я? Плачу? Глупость какая, я разучилась плакать.

Мы уже не эль-э-ин, но еще и не в нормальном состоянии. Какое-то промежуточное, подвешенное положение. Сила еще здесь, цель не достигнута, задача не выполнена.

– Я… ее… убила… – она умудряется выдавить между всхлипами.

– Шш-ш-ш… Я знаю. Кто может знать лучше, чем я?

Внезапно тело под моими руками напрягается, наливается силой. Что?.. – Я не дам еще и ей умереть.

Сила уже столь велика, что я не могу находиться рядом. Отползаю, озадаченная, испуганная, непонимающая.

Кожа Нуору-тор начинает светиться. Испаряться, исчезать.

– Нет! – Кидаюсь вперед, чтобы быть мягко, но безоговорочно вжатой в землю. – Нет, Нуору!

Не верю, не могу поверить в то, что здесь происходит. Так не бывает. Не может, не должно быть. Ауте, пожалуйста…

Она все-таки была величайшим достижением генетики Эль-ин. Она была силой и гордостью и надеждой нашего народа. Она смогла сделать то, что до сих пор считалось неосуществимым. Вся энергия, все разрушительное великолепие туауте обрушивается на ее тело, уничтожая, пожирая, поглощая. Плата за неограниченное могущество, чудовищная отдача, забиравшая жизнь наших детей, пикирует сорвавшимся с цепи цунами. Но не на свою обычную жертву.

Теперь пылают не только крылья, пылает она сама, ее тело, ее разум. С ярким, непереносимым сиянием сгорает она в затерянном где-то беспределье, а я ничего не могу поделать. Ничего.

– Мама! – последний крик Нуору-тор тонет в затягивающем ее водовороте света.

Ее душа, то, что эль-ин называют душой, вспыхивает огненной искоркой, чтобы исчезнуть в темноте. На какую бы дорогу ни вступило сейчас это эфирное создание, мне не дано проследить его путь.

Закрываю глаза. Пальцы вцепились в плечи, из-под судорожно сжатых когтей тонкими струйками течет кровь.

Все кончилось. Туауте ушло.

Она убила себя. Я убила ее. И ее тоже. Ауте, за что?

Точно в ответ на мой вопрос пустоту беспределья нарушает чуждый всему здешнему звук.

Удивленно вскидываю уши.

Там, где только что бесновались демоны всех стихий, что-то происходило. Ошалело подползаю к требовательно попискивающему существу. Замираю, не зная, что делать, что думать. О, Ауте.

Она совсем маленькая. Меньше, чем человеческие дети и безусловно гораздо красивее их. Черная кожа. Огромные, на пол-лица глазищи потрясающего фиалкового оттенка. На маленькой головке вьются белоснежные кудряшки. Серебристые коготки на маленьких ручках. Не к месту вспоминаю человеческие легенды о Фениксе, умирающем в пламени, чтобы воплотиться в…

Я совсем не знаю, что делать. Никогда раньше не видела такого маленького ребенка. Испуганно протягиваю руку, чуть прикасаюсь кончиком пальца к крошечной ладошке. Ауте, какая же она миниатюрная. Издаваемые ею звуки становятся более требовательными. Я наконец прихожу в себя достаточно, чтобы начать действовать хоть немного осмысленно. Когтем взрезаю себе кожу, даю ей напиться свежеизмененной, идеально сбалансированной крови. Маленький тиран довольно причмокивает и засыпает. Пройдет еще лет шестнадцать, прежде чем она научится различать тех, кто ее окружает, проявлять к ним что-нибудь вроде симпатии или благодарности.

С минуту сижу не двигаясь, пытаясь переварить произошедшее. Затем сердито встряхиваюсь, осторожно – о, как осторожно! – поднимаю на руки чудесное существо.

Так, теперь надо как-то отсюда выбраться. Активирую свой новенький имплантант, немного экспериментаторства – и вот я уже планирую в ошалело молчащем Зале Совета, приземляюсь на террасу, где собрались целители и генохранительницы.

– Во имя милосердной Ауте, у кого-нибудь есть пеленки?

Глава 23

Когда суматоха, гам и крики несколько улеглись, я не без удивления обнаружила, что все еще держу ребенка. Сейчас девочка была завернута в кокон нежнейшей ткани и мягко обтекающей ее энергии, маленькая звуконепроницаемая сфера надежно отгораживала ее от любой внешней угрозы. Вииала сидит рядом со мной и выражение ее лица можно описать только как чистейший экстаз. Очевидно, сочетание генов Уору и Зимнего в этом маленьком существе оказалось для тетушки полным приятных сюрпризов.

Кстати, о Зимнем.

Древний появляется на террасе белоснежной тенью (все следы крови он уже успел смыть) и окружающие рассыпаются перед ним, точно испуганные мыши. Аррек чуть наклоняется к моему плечу:

– А разве этот тип не должен быть мертв?

Не могу не фыркнуть.

– Ашен никогда не убивает своих противников. Кроме того, Зимний слишком стар и слишком ценен для эль-ин, чтобы можно было вот так глупо его потерять.

Арр смотрит на меня, как будто впервые увидел, затем безнадежно качает головой. Нет, он никогда не сможет до конца понять этих полоумных существ.

Тем временем предмет обсуждения неумолимо приближается. Все, даже Вииала, подаются назад, оставляя нас троих в кругу опасливого, выжидающего молчания.

Зимний протягивает руку к ребенку. Я стремительно ударяю его по кисти когтями, шиплю, точно десяток разъяренных кобр. Мужчина вскидывает на меня удивленные глаза.

– Это моя дочь!

Болван. Обращаться сейчас к моему разуму совершенно бесполезно, я вся – точно сжатый комок материнского инстинкта, причем явно дают себя знать папины гены. Драконессы известны привычкой раздирать в мелкие кусочки тех, кто осмелится приблизиться к их драгоценным яйцам.

Кровь поет в моих жилах, и я чувствую, точно в отдалении, его раздражение, его гнев, его желание прикоснуться к этому маленькому существу. Дочь. Его дочь. Впервые за тысячелетия – у него ребенок. Живой ребенок.

– Она не была бы живой, если бы это зависело от тебя!

Потрясение. Я прочла его – такого не случалось очень и очень давно. Закрываю глаза, делаю вдох, пытаясь избавиться от престраннейшего ощущения сдвоенности. Кровь. Кровь, которую я пролила, которую я попробовала там, в Эвруору-онн. Его кровь внутри меня, часть меня, а я – часть его. Ауте. Что же течет в жилах этого существа, если всего несколько капель имеют такой эффект? Первое, что сделаю, когда все это закончится, – станцую очищение. Только Зимнего в голове мне и не хватало для полного счастья.

Как бы ни была неудобна дурацкая связь с Древним, она дала мне понять, что предводитель Атакующих не желает малышке зла. И он действительно отец, он имеет право… Продолжаю уговаривать себя в том же духе, когда Зимний осторожно берет ребенка из моих рук. Встречаюсь взглядом с бесконечно старыми фиалковыми глазами. Если с ней что-нибудь случится, Древнего не спасет ни возраст, ни сила, ни мудрость. Это я обещаю. Он принимает мою безмолвную клятву.