Две женщины - Мартина Коул

– Ну, зачем пожаловал? Кэрол дала от ворот поворот? – спросила Джун.

Джеймси ничего не ответил, и Дэбби громко рассмеялась:

– Ты попала в самую точку, мама. Знаешь, Джеймси, я боюсь, тебе не повезло, приятель. Все места в этом доме заняты и освободятся еще очень не скоро.

– Это мой дом, Дэбби! Мне решать, кому приходить, а кому уходить, – прорычал Джеймси.

– У моего мужа, ее отца, несколько иное мнение по этому поводу, – тихим голосом сказала Джун. – Думаю, мне стоит тебя предупредить, приятель: если Джоуи сильно разозлить, он начинает поступать так, как поступал ты с его дочерью. Моя Дэбби всегда была его любимицей. Она многое скрывала от него, но теперь больше не будет.

– Можешь не волноваться, я ему не все рассказала, – добавила Дэбби. – Выложи я все, он бы уже нашел тебя, дорогой!

Джеймси с обреченным видом направился к двери. Больше он никогда сюда не вернется.

Джун весело посмотрела на дочь:

– Вот и твой папочка пригодился. Можно хотя бы попугать им трусов и негодяев.

Все рассмеялись, даже Рози.

У Сьюзен ныло все тело. Она уже более часа находилась в одном и том же положении, но боялась пошевелиться. Мэтти держала нож у ее горла.

– Джеральдину наняла для меня Розель, Мэтти. Клянусь тебе.

– Не лги. Ты рылась в моих вещах, я проверяла. Ты читала мои письма. Ты, двуличная дрянь!

Сьюзен осторожно покачала головой:

– Я не делала этого, Мэтти. Ты же знаешь, я бы никогда не сделала этого.

Она почувствовала, как по лбу скатилась капелька пота и упала на подушку.

Мэтти снова рассмеялась:

– Сделала бы, Сьюзен, еще как сделала бы, ты не смогла бы устоять перед подобной возможностью. А кто смог бы? Я сама частенько рылась в твоих вещах. Даже после того, как Райанна запретила мне делать это. Как я погляжу, теперь Райанна предпочитает общаться с тобой, а не со мной. Все женщины предпочитают тебя. С чего бы, скажи на милость?

Сьюзен поспешила ее успокоить:

– Ты же знаешь, они боятся меня.

Острое лезвие впилось ей в горло.

– Ты порезала меня, Мэтти! Я чувствую кровь.

Кровь текла по шее Сьюзен вместе с потом. Боже, неужели ее жизнь закончится в камере тюрьмы? Неужели она станет еще одной жертвой Мэтти Эндерби и ее болезненного воображения?

Джеральдина молча слушала рассказ Розель. Каждый раз, когда ее взгляд падал на Венди, она вздрагивала. Так долго держать все в секрете, а затем найти в себе силы признаться, – немногие сумели бы выдержать подобное испытание.

Джеральдина не понаслышке знала о подобных страданиях! Разве ее отец был другим? Разве не был он слишком «любезен» со своими дочерями? Настолько, что мать не решалась оставлять их с ним наедине. Тем не менее она не спешила уходить от отца и той благополучной жизни, которую он обеспечивал.

Все это имело свои последствия. Теперь одна из дочерей была замужем за человеком, который оказался копией их отца, другая испытывала к представителям сильного пола такую ненависть, которая порой казалась просто патологической. Джеральдина знала, что никогда не избавится от этого чувства.

– Что ты собираешься делать, Венди?

– А как вы думаете, что я должна делать? Джеральдина покачала головой:

– Не знаю, честное слово. С точки зрения закона твоя мать может выйти из тюрьмы хоть завтра. Но что будет потом… Они посадят тебя вместо нее. Но твоя мать не для того пошла на жертвы, чтобы начать все сначала. Думаю, тебе стоит ограничиться лишь частью правды, рассказать только то, что он сделал с тобой. Твоя мать, мне кажется, согласится на компромисс. Но готова ли ты рассказать об этом во всеуслышание, вот в чем вопрос?

Венди тихо ответила:

– Все время, пока она в тюрьме, я не нахожу себе места. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я вижу, как уничтожают нашу семью. Я проглатываю все, что люди говорят обо мне и моей семье. И в глубине души хочу лишь одного – лечь и умереть. Я больше не вынесу этого. Мне так и хочется рассказать всем, что я ужасный человек. Что я убила своего отца бутылкой и позволила своей матери взять вину на себя. Ей, матери четверых детей, которые остались без ее внимания и заботы.

Венди говорила спокойно, без всяких эмоций.

– Если ты расскажешь обо всем, ты швырнешь ей в лицо всю ее заботу, Венди. Ты сама это знаешь. Сделай так, как говорит Джеральдина. Скажи только о том, что послужило мотивом для убийства, – взмолилась Розель.

– Такой приговор маме вынесли из-за особой жестокости убийства. Она размозжила ему голову, потому что я исцарапала и искусала его, – только поэтому. Чтобы уничтожить улики. Другой причины не было. Если бы она вызвала полицию сразу, ее никто бы ни в чем не обвинил.

Джеральдина начала сердиться:

– Послушай, Венди. Твоя мать сделала это, чтобы уберечь тебя от тюрьмы, и я склоняюсь к тому, что она поступила правильно. Ею двигал материнский инстинкт, она хотела защитить тебя – своего ребенка. Ты не должна говорить всей правды, раз дело зашло так далеко. Это убьет твою мать.

Венди уставилась в пол. Наконец заговорила Розель:

– Давай, девочка, скажи им ровно столько, сколько нужно, чтобы Сьюзен оказалась на свободе. И ни словом больше!

Сьюзен чувствовала, как сталь впивается в ее плоть все глубже и глубже. Размахнувшись, она ударила Мэтти кулаком с такой силой, на какую только была способна. Мэтти отлетела к стене и врезалась в шкаф. Дверцы шкафа распахнулись, и все его содержимое вывалилось наружу, погребя Мэтти под книгами и одеждой.

Сьюзен вскочила с кровати, но одновременно с ней поднялась и Мэтти. В коридоре раздались шаги надзирателей, которые спешили на шум. На драки в камерах часто закрывали глаза, если, конечно, женщины не собирались пускать в ход ножи. Тюремщики с неохотой встревали в личные разборки. Но если в результате разборок происходил несчастный случай и кто-то получал серьезную травму, то могло начаться расследование. Поэтому, услышав грохот в камере Матильды Эндерби, надзиратели заторопились.

Мэтти стояла, слегка покачиваясь. Она выставила вперед руку с ножом. Бросившись вперед, она яростно замахнулась и попыталась полоснуть сокамерницу.

– Я убью тебя, Далстон! Я порежу тебя на кусочки и буду смотреть, как ты подыхаешь, сука! Так же, как я смотрела, как подыхал Виктор.

Сьюзен дрожала от ужаса. В полумраке Мэтти казалась безумной – такая мегера была вполне способна воплотить свои угрозы в реальность. Сьюзен вцепилась Мэтти в горло, а когда лезвие оказалось на опасном расстоянии, приперла противницу к нарам. Размахнувшись, она что было силы ударила Мэтти кулаком по лицу.

От сильного удара из носа Мэтти хлынула кровь, но лезвие продолжало полосовать воздух совсем рядом. В глазах Мэтти светилось безумие, и это придавало ей дьявольский вид.